Прекрасные незнакомки, стр. 11
Мадам де Монтессон, разумеется, бывала и на больших приемах, и запросто в Пале-Рояле, парижской резиденции Орлеанов. Она правила там погодой, когда в 1769 году юный Филипп Шартрский, старший сын герцога Орлеанского, женился на еще более юной Мари-Аделаиде де Бурбон-Пантьевр. Не кому иному, как мадам де Монтессон, было поручено набрать свиту для юной герцогини.
Поручение было великолепной возможностью оказать протекцию своей родне, и в первую очередь маркиза подумала о жене своего племянника, очаровательной Фелисите де Жанлис, чье очарование было равно добродетели, а добродетель маркиза ценила в первую очередь. Фелисите к этому времени уже родила троих детей и стала образцовой матерью. В светском обществе такое встречалось редко, детей обычно отдавали сначала кормилицам, а потом сыновей – наставникам, а дочерей – в монастырские школы.
Обязанности придворной дамы очень соблазняли юную графиню, но она повела себя весьма тонко, сказав, что Филипп Шартрский печально известен своим распутством, что он грубиян и ругается как извозчик, так что вряд ли его дом может стать подходящим местом для молодой женщины, заботящейся о своем добром имени. Словом, она повела себя так, что мадам де Монтессон вынуждена была чуть ли не умолять ее принять сей весьма почетный пост. И она его приняла. И вот в 1770 году госпожа де Жанлис вступает в Пале-Рояль, а в это время ее муж отправляется в Арденны, где в Шарлевиле стоит его полк.
Твердо решив заботиться о своей репутации, Фелисите стала самой необычной из придворных дам. И еще она, очевидно, решила, что сострадательная душа должна позаботиться и помочь семейству Орлеанов выбраться из дебрей беспросветного невежества, в котором оно погрязло, так как никому на свете не было до этого никакого дела. Фелисите задумала стать этой сострадательной душой и принялась накапливать для этого возможности.
Собственное ее образование походило на кружево, в нем было так много воздуха! Ла Поплиньер заботился в первую очередь об искусствах и хороших манерах, теперь Фелисите принялась изучать языки: английский, итальянский, – занялась географией, ботаникой, живописью, физикой, химией – и Бог знает почему – часовым делом.
Она выделила комнату для кабинета с минералами и раковинами, собирала гербарий и своими занятиями увлекла молоденькую герцогиню Шартрскую. Великолепный монастырь Пантемон на улице Гренель, где она воспитывалась, надо сказать прямо, мало чему ее научил. Что касается герцога Филиппа, то он гораздо больше понимал в бургундских винах и нежности женской кожи, чем в орфографии и арифметике. Он был младше Фелисите на два года, но она отличалась умом и женской мудростью, чтобы не дать ему почувствовать его интеллектуальные изъяны. При этом герцог Шартрский, несмотря на необразованность, разгул и грубость, обладал неоспоримым обаянием, и от госпожи де Жанлис не укрылось то, что оно не оставило ее равнодушной.
А герцог Филипп страстно в нее влюбился. Молодая женщина, полная жизни и веселья, которую он постоянно видел рядом со своей женой во всех салонах и парках, притягивала его невероятно.
В скором времени любовь станет взаимной, и госпожа де Жанлис станет любовницей герцога Шартрского, но герцогиня никогда этого не заподозрит.
Добродетель покажется вам вещью обременительной, если обольстительный принц со всем пылом страсти попросит вас отложить ее подальше…
Фелисите – наставник
Любовь Фелисите де Жанлис и герцога Филиппа Шартрского была полна страсти. Признания в любви, слезы счастья, бурные вздохи были в особом изобилии летом 1773 года, когда герцогиня Мари-Аделаида, супруга Филиппа, отправилась на лечение в Форж-лез-О, надеясь забеременеть. Письма, которыми обменивались ее муж, кстати, очень быстро вернувшийся в Париж, и ее придворная дама, весьма красноречивы.
«О, моя любовь, дорогое дитя мое, – пишет герцог. – Нет ничего нежнее и любезнее Вас!..»
Фелисите, владеющая пером более искусно, не устает в ответ выводить пассажи, полные «чувств»:
«Ах, любовь моя! По-настоящему любить я могу только Вас. Только о Вас я думаю беспрестанно, только Вас люблю всеми силами души. Никогда еще друг, дитя или любовник не был так любим, как Вы. Со мной всегда только одна мысль – о Вас, только о Вас, повсюду о Вас!..»
Однако со временем присущая госпоже де Жанлис неистребимая страсть к педагогике, не скроем, весьма активная, побуждает ее к попыткам заняться образованием своего любовника. Она принуждает его прочитать несколько книг – они останутся единственными, которые он прочитал в своей жизни, – и будущий цареубийца Филипп Эгалитэ, читая высокоморальные истории, предложенные ему прелестной возлюбленной, обливался горючими слезами. Фелисите также постаралась приобщить его к живописи, но на этом поприще потерпела полное фиаско.
Филиппа вскоре утомили интеллектуальные потуги. Он был поверхностным, легкомысленным и желал порхать дальше. Очень скоро он вернулся к привычным развлечениям и завел себе новых любовниц.
Страдала ли Фелисите? Без сомнения. Во всяком случае, первое время. Но она была слишком умна, чтобы, ревнуя, выставлять себя на посмешище, или, плача, портить свою красоту. И если уж быть честными до конца, то она не была создана для всепоглощающего чувства, главной ее страстью была все-таки литература.
Мало-помалу из любовницы она превратилась в друга, из наставницы – в писательницу, начав писать романы и новеллы, удивительно талантливые и… совершенно неудобоваримые. В то же время Фелисите продолжает расширять свое образование и копить всевозможные познания.
В 1779 году госпожа де Жанлис становится воспитательницей двух дочерей, которых герцогиня подарила своему супругу. Воды Форжа, безусловно, пошли ей на пользу, потому что к 1779 году в семействе было уже пятеро детей, и пятый только-только родился.
Однако главной датой в жизни Фелисите станет 4 января 1782 года. В этот день Филипп поделится со своей подругой тревогами, связанными со старшими сыновьями: восьмилетним Луи-Филиппом, трусишкой, похожим на девочку, смертельно боящимся собак, и шестилетним Антуаном, который до сих пор ходил за ручку с кем-то из старших. Мальчикам нужно срочно найти опытного наставника. Не может ли она кого-то ему посоветовать?
Фелисите перечислила имена многих достойных людей, но герцог отвергал одного за другим, никто ему не нравился. Утомленная бессмысленной дискуссией, госпожа де Жанлис не без раздражения воскликнула:
– Ну, тогда назначьте меня!
Фелисите пошутила. Действительно, что могло быть смешнее? Но Филипп поймал ее на слове. Такого в истории еще не бывало, это пахло вызовом и скандалом, что очень пришлось по душе Филиппу.
На следующий день под взрывы хохота всего города и двора графиня де Жанлис была объявлена «гувернером» принцев Орлеанских. Ее назначение было подтверждено Людовиком XVI. Король не возражал против того, чтобы ненавистный родственник выставлял себя на смех экстравагантными выходками.
Фелисите принялась за новую работу с невероятным пылом, позабыв даже о существовании мужа, с которым, впрочем, не так давно рассталась. Никогда еще наставник не был столь ответственен и никогда еще результат его усилий не был так успешен.
Начала она с того, что заставила Антуана ходить самостоятельно. Луи-Филиппу, который боялся собак и падал в обморок от запаха уксуса, подарила двух щенков и показала, как делается «ужасная жидкость». А затем наметила такую обширную программу обучения, что Пале-Рояль для нее оказался тесен. Чтобы осуществить ее, она потребовала от бывшего любовника выделить особняк на улице Бельшас, по другую сторону Сены, где намеревалась обосноваться со своими учениками, очевидно вполне справедливо полагая, что дворец их отца не совсем подходящее место для воспитания и обучения детей.
В доме, где расположилась госпожа де Жанлис со своими воспитанниками, в спальнях висели портреты римских императоров, вдоль лестниц – географические карты, на ширмах красовались портреты французских королей. Маленькие Орлеаны изучали кроме трех языков математику, историю, географию, естественные науки, физику, химию, минералогию, механику, литературу и вдобавок еще ремесла: плетение корзин, резьбу по дереву, садоводство, кулинарию, золочение, гончарное ремесло, ткачество, изготовление париков, искусственных цветов и горчицы. Обедали, используя английский язык, гуляли, разговаривая на испанском, а ужин скрашивали беседами на итальянском.