Перепутья, стр. 40

В последний день перед отъездом из Бартенштейна в Мариенбург с письмом князя Витаутаса великому магистру ордена рыцарь Греже повстречал боярыню с дочерью на костельном дворе, когда они возвращались из часовни крепости, и, вежливо поклонившись, заговорил:

— Наверно, досточтимая боярыня, перед такой дальней дорогой вы молились, чтобы господь сохранил вас в пути от всяческих невзгод. Но не бойтесь, досточтимая фрау, вы поедете через христианские земли.

— Спасибо вам, отважный рыцарь, мы будем надеяться, что христиане не станут нападать на нас хотя бы ночью, — ответила Книстаутене, и Греже не понял, то ли она умышленно напомнила ему о повадках крестоносцев, то ли это было простое совпадение.

— Я очень сожалею, боярыня, что не могу проводить вас с дочерью Маргаритой до Москвы и на всем пути восхвалять ее красоту и добродетели.

— А ты, рыцарь, не забудешь ее в других христианских странах?

— О, моя госпожа, ваша дочь не только дама моего сердца, но и моя жизнь, моя надежда, моя радость!.. Как я могу забыть ее…

— Рыцарь, — не позволила ему договорить Маргарита, — твоя жизнь — в руках ордена, а твоя радость — славные военные подвиги.

— Уважаемая фройлейн, я свободный рыцарь, и с орденом меня связывает только вера, но не кровь; а ратные подвиги лишь те для меня славны, на которые и ты благословляешь меня.

Книстаутене остановилась у двери горницы и, подумав, сказала:

— Отважный рыцарь, сегодня нас с орденом связывает дружба, но завтра-послезавтра все может перемениться, как уже не раз случалось, поэтому поразмысли, рыцарь. — И боярыня с дочерью, больше ничего не сказав рыцарю, вошли в горницу.

— Счастливого вам пути, досточтимая фрау и уважаемая фройлейн!

— И вам счастливого пути, отважный рыцарь; если увидите моих сыновей — поприветствуйте их!

— Передай и от меня моим братьям наилучшие пожелания, — одарила рыцаря многозначительным взглядом Маргарита, и у него в груди вспыхнул огонек надежды.

— Спасибо, — только и ответил рыцарь Греже, в поклоне поднеся к сердцу затянутую в перчатку руку.

XXXII

Получив ответ от князя Витаутаса, великий магистр ордена занялся подготовкой нового похода на Литву. Он сразу же отправил рыцаря Греже и других братьев посмышленее да поспособнее в Западную Европу объявлять всем государям и рыцарям, что в языческой стране, а именно в Литве, состоятся очень почетные торжества, на которые приглашаются все, кто только может владеть оружием, кто только хочет получить отпущение грехов и спасение, добыть воинскую доблесть, испытать свое счастье мечом и награбить для себя состояние.

И снова из всех христианских стран начали стекаться в Мариенбург толпы воинственных рыцарей, братоубийц, отцеубийц и им подобных, жаждущих отпущения грехов и легкой наживы. Отдельные послы были направлены, чтобы пригласить князей Приморья и Силезии, маркграфа Мнении Фридриха с его лучшей для тех времен конницей, саксонского графа Шварцбурга, вельмож Глихенов, Плауэнов… Прибыли гости и из далекой Англии, из Франции, а особенно много их явилось из ближайших карликовых немецких государств. И снова днем и ночью по всем дорогам и большакам катились в Пруссию пушки, огромные башни, тараны, другие стенобитные машины… Распевая молитвы и священные псалмы, снова шагало рыцарское войско. В Мариенбурге торжественно, под звон костельных колоколов, встречали отряды ратников и одних приглашали в город, а других направляли в Караляучюс и в соседние замки.

По всей Пруссии шли еще невиданные приготовления к войне. Новый великий магистр Конрад Валленрод не жалел на предстоящий поход ни денег, ни людей, он собирал всех братиков и кнехтов, которые только могли владеть мечом. Многих из них он посвятил в братья, сделал рыцарями, у кого были хоть малейшие заслуги, наградил поясами, шпорами, поручил им командовать отрядами и ввел строжайшую дисциплину и порядок. Приготовления к походу на Литву, затеянные Конрадом Валленродом, по своему масштабу превзошли все предыдущие. Теперь уж никто — ни свои крестоносцы, ни чужеземные рыцари, — не сомневались, что этим походом Скиргайле будет нанесен решающий удар, а литовцы или будут поголовно вырезаны, или, если сдадутся на милость победителей, будут все до единого окрещены и порабощены. По приказу великого магистра несколько телег нагрузили распятиями, крестами, образами, чтобы все это раздать вновь обращенным литовцам.

Кроме таранов, пушек и других стенобитных машин, из всех немецких и французских городов двигались в Мариенбург подводы, груженные бочками с вином, пивом, самыми разными закусками, фруктами и сладостями, предназначенными для украшения почетного стола.

Устроить почетный стол и провести весь пир решено было в самом центре языческого края. Для этого подобрали и соответствующее место: огромный остров на Немане неподалеку от Старого Каунаса. Еще за неделю великий магистр отправил на этот остров несколько десятков столяров и приказал им сделать много столов, стульев, галерей и лож для родовитой знати, а для простых рыцарей сколотить дощатые столы и скамьи; не были забыты и кнехты, для которых установили столы вблизи острова на обоих берегах Немана.

Конрад Валленрод соблюдал правила и уставы ордена, но только в мирное время. Теперь он все делал и готовил с огромным размахом. Деньгами великий магистр прямо-таки сорил, стараясь убедить чужеземцев, что орден переживает золотой век.

На проводы войска был приглашен в Мариенбург и князь Витаутас, но тот не явился и ничего о себе не сообщил.

Вдруг пронеслась по Пруссии молва, что восстали жемайтийцы. Орден не хотел этому верить, но на всякий случай спешно отправил в Бартенштейнский замок посла и приказал тщательно следить за заложниками, оставленными князем Витаутасом. Боярыня Книстаутене с дочерью и другие заложники, которые были отпущены в Москву, пока не вернулись. Все это еще больше взбудоражило гнездо крестоносцев.

Известие о восстании в Жемайтии испортило настроение чужеземным гостям, опечалило оно и остальных заложников. Им начало казаться, что они уже не свободные люди, а осажденные, живущие как бы на острове, со всех сторон окруженном врагами. Братья Книстаутасы, Кристийонас и Мартинас, а также другие заложники — бояре, были спешно перевезены из Караляучюса в Мариенбург. Усилили также тайную охрану покоев княгини Анны.

— Wytowt

Verrater

!

Verrater

Wytowt!  * — только и говорили жители Мариенбурга, и каждый хвастался перед другими, что он уже давно предвидел это.

Лишь великий магистр оставался спокоен и не поверил слухам, а особенно тому, что жемайтийцы восстали во главе с Витаутасом. Конрад Валленрод хорошо знал Кестутиса, отца Витаутаса, знал и самого князя. Великому магистру были известны планы Витаутаса, он предугадывал его замыслы, знал его отвагу, суровый нрав и проницательный ум. И теперь Витаутас ни в коем случае не решился бы восстать против ордена. Жемайтийцы всегда были неспокойны, они ни при каких обстоятельствах не падали духом и не признавали себя побежденными, даже проиграв сражение. Жемайтийцы и теперь могли восстать. Но Витаутас?! Витаутас умел, где надо, уступить, умел и настоять на своем. К тому же он был терпелив и хитер. Если бы жемайтийцы и впрямь восстали с Витаутасом во главе, то сегодня орден, располагая таким войском, сумел бы и жемайтийцев разгромить, и князя изгнать. И Витаутас знает это. Но и крестоносцы знали, что жемайтийцев мечом не покоришь и без воли Витаутаса их земли к ордену не присоединишь. Да и без помощи Витаутаса ни самих литовцев не одолеешь и ни Тракай, ни Вильнюс не возьмешь. Такое восстание или захват власти сегодня принесли бы обеим сторонам больше вреда, чем пользы. Правда, некоторые в ордене полагали, что Витаутас мог тайком договориться с Ягайлой, но магистр этому тоже не верил, потому что еще не высохли чернила на письме короля Польши ордену, в котором тот писал, что помириться с Витаутасом, жить с ним в мире и согласии означало бы то же самое, что «согревать за пазухой змею». Поэтому магистр не верил слухам и ждал возвращения гонцов. Но еще не успели вернуться гонцы, а в Мариенбург уже побежали непокорные жемайтийские бояре, испугавшиеся мести Витаутаса, и просили заступничества у великого магистра. Вернувшиеся гонцы сообщили, что жемайтийцы на самом деле было восстали кое-где против крестоносцев и сожгли несколько немецких замков на Дубисе, но тут вовремя прибыл Витаутас и усмирил бунтовщиков. Несколько десятков бунтарей он повесил, многих взял в плен и отправил в замки ордена, а с остальными верными боярами и своими полками теперь ждет крестоносцев и чужеземных рыцарей в Бартенштейнской крепости.