Глаза ребёнка, стр. 22

Терри обмерла.

— Что она говорила при этом?

— Ничего. — Уорнер снова запнулась. — Со слов Мэттью, она попросила посмотреть на нее.

— Что, по-вашему, мне следует предпринять?

— Думаю, ничего. В таком возрасте проявляется много подавленных желаний. — Учительница говорила теперь слегка покровительственно. — К тому же этот развод. Дети перевозбуждаются из-за подобных вещей. Новые связи и прочее…

Фраза повисла в воздухе. Терри поняла, что Лесли уже разговаривала с Рики.

— Вы уже сообщили Елениному отцу? — спросила она, стараясь не выдать волнения. Ей показалось, что вопрос застал Уорнер врасплох.

— В общем, да, — промямлила учительница. — Я знаю, что Елена живет с отцом. Но он сказал, что сегодня девочка останется у вас.

— Да, это так. Спасибо за звонок, — сказала Тереза и повесила трубку.

Она хотела найти Криса, но тот был в суде. Остаток дня у нее все валилось из рук, она думала о том, что скажет Елене.

Но разговор не получился. Перед ужином, когда Терри спросила, что случилось, девочка отвернулась к стене, обхватив руками плечи, и не произнесла ни слова.

— Душенька, я же люблю тебя, — уговаривала ее мать. — Ты можешь сказать мне все.

Елена только затрясла головой. Перед глазами Терри летали черные пряди ее волос. Она хотела обнять ее, но дочь вырвалась.

Той ночью Тереза не могла уснуть. Когда уже за полночь она подошла к кроватке дочери, та плакала. Ей снова снились кошмары.

— Ты действительно настаиваешь, чтобы обследование было проведено немедленно? — вопрошал Рики. — Но ведь прошло всего две недели, с тех пор как мы достигли соглашения! — Он раздражался все больше. — Терри, я пошел на компромисс, чтобы наконец покончить со всеми проблемами. Но тебе и этого мало.

Терри словно не слышала его.

— Елена по-прежнему нездорова, — сказала она Алеку Кину. — А теперь еще этот случай в школе.

Кин сидел, подперев голову рукой, и разглядывал их обоих.

— Я склонен согласиться с Терри, — наконец произнес посредник. — Похоже, пора обратиться за помощью к психологу. — Он взглянул на Рики. — Что в этом страшного?

— Это страшно для Елены, — возразил Рики. — Она достаточно натерпелась. — Он умолк, а потом заговорил более спокойным тоном: — Послушайте, я не хотел бы выглядеть безответственным, но не могу согласиться с тем, чтобы ребенка обследовали по методике, в объективности которой я сомневаюсь.

— В данном случае речь не идет о согласии или несогласии родителей, — сдержанно проговорил Алек. Было видно, что терпение его на пределе. — Если вы не пришли ни к какому соглашению, то психологическая оценка вашей семьи обязательна. Остается только договориться о методике, которая устраивала бы обоих родителей. Позвольте спросить, что вы подразумеваете под термином объективность.

— Все очень просто. — Рики весь подался вперед. — Я буду настаивать на том, чтобы помимо нас курс интенсивного обследования прошли Кристофер Паже и его сын.

Кин был явно озадачен.

— Возможно, в зависимости от того, каковы планы Терри, поговорить с мистером Паже действительно имеет смысл. Однако что касается его сына, то в данный момент он представляется фигурой второстепенной.

— Второстепенной? — Рики тупо воззрился на Кина, а потом обрушился на Терри: — Тер, давай-ка разберемся с этими дополнительными свиданиями, которые дал тебе я. Сколько времени из этих свиданий Елена проводит с тобой, а сколько — с Крисом и Карло Паже.

Терри почувствовала себя уязвленной.

— С ними практически нисколько, — ответила она.

— Определи-ка мне это «практически», — не унимался Рики. — Час? Два часа? Или больше?

— Я не могу сказать точно, но явно недостаточно для того, чтобы меня пытало Гестапо.

— Пожалуй, — вмешался Кин, — здесь все-таки беседа, а не перекрестный допрос.

Рикардо, вперившись взглядом в Терезу, поднял руку, словно умоляя, чтобы его выслушали.

— Ладно, тогда я скажу проще. Ответь мне, Тер, сколько времени Елена оставалась с Карло наедине в первый после нашей договоренности выходной?

— Не помню. — Терри нервничала. — У Криса было выступление, это продолжалось недолго. Я попросила Карло побыть с девочкой.

— И где же они провели это время? Елена и Карло.

— В доме Криса.

— В доме Криса, — повторил за ней Рики, сдерживая гнев. — А кто-нибудь еще был с ними?

— Никого.

Рики кивнул.

— Вот именно, Терри. Никого. Чем же они занимались? Рисовали? Играли в куклы? Или, может быть, в дочки-матери?

Только присутствие Кина сдерживало женщину.

— Меня там не было. Именно поэтому я и попросила Карло посидеть с ней, — холодно произнесла она.

— От тебя немногого добьешься. Но ведь ты знаешь, Тер, чем они на самом деле занимались, когда ты с твоим дружком вернулась домой.

Тереза взглянула на Кина; тот притих, поставленный в тупик зловещими шарадами Рики. Она почувствовала, как бешено бьется ее сердце.

— Елена была в ванной.

— Одна? — вкрадчивым голосом поинтересовался Рики.

— Карло присматривал за ней.

Рики в изумлении поднял брови и откинулся на спинку стула.

— А где расположена ванная комната?

— Наверху, рядом со спальной комнатой Криса. — Терри охватила апатия. — Ну, выкладывай, Рики, что у тебя на уме. Довольно играть в кошки-мышки.

— Еще один вопрос, Терри, — ровным голосом произнес Ариас, и лишь бегающие глаза выдавали его возбужденное состояние. — У тебя что, в порядке вещей доверять интимную сторону заботы о твоем ребенке подросткам? Или такой привилегией пользуется только сын Кристофера Паже?

— Довольно, — перебил его Кин. — К чему вы, наконец, клоните?

Рики посмотрел на него с любезной улыбкой, словно их только что представили друг другу.

— А вот к чему, Алек. Когда мы встречались у вас последний раз, Терри принялась перечислять различные тревожные симптомы и признаки: апатия, рассеянность, неспособность устанавливать контакты со сверстниками, боли в желудке, регресс, бессонница, отказы спать без зажженного ночника, кошмары. С тех пор как нашей дочери исполнилось четыре года, за ней не наблюдалось ничего подобного. Но тогда мы с Терри были вместе и наша дочь жила с нами. — Он ностальгически улыбнулся, потом тряхнул головой и продолжал: — Я был озадачен тем, что услышал от Терри. — Когда Елена находилась при мне, ничего этого не было. Но как отец, чувствующий ответственность за своего ребенка, я не хотел, чтобы оставались какие-то неясности. Тогда я взял в библиотеке кое-какие книги, и по мере их чтения во мне нарастала тревога. Я не хотел в это верить, ведь родителям свойственно гнать от себя дурные предчувствия. И вдруг этот случай в школе — проявление подавленных сексуальных желаний, так это называется. И тогда все, о чем говорила Терри, встало на место. — Рикардо взглянул на Терезу. Его взгляд не обещал ничего хорошего. — Это верные симптомы сексуального совращения, Терри. С нашей дочерью совершали развратные действия, и делал это сын твоего любовника.

Терри словно обухом по голове ударили.

— Это безумие…

— Так ли? — наседал на нее Рики. — Тогда откуда же мне известно об этом эпизоде в ванной? Елена, наша с тобой дочь, сама рассказала мне об этом.

— Но Карло всего лишь присматривал за ней, — начала было Терри, как вдруг страшная догадка осенила ее. Она вспомнила, как Елена, выгнувшись, лежала в ванной, и в позе дочери было что-то вызывающее и порочное — или это лишь плод ее расстроенного воображения? Внутри у нее все оборвалось. — Что тебе сказала Елена?

Рики посмотрел на нее широко распахнутыми глазами, в которых не было ни намека на фальшь:

— Спроси лучше, чего она мне не рассказала. Это объяснит тебе гораздо больше. Девочка выглядела замкнутой и словно остолбеневшей: налицо были все признаки психического расстройства, как ты и описывала. Когда я спросил у нее, что случилось, она повернулась лицом к стене и обхватила ручками плечи. — В голосе Рикардо звучала неподдельная тревога. — Терри, ты же прекрасно знаешь Елену, когда она не хочет отвечать, то лишь трясет головой, уткнувшись, например, лицом в мяч. — Рики обратился к Кину: — Алек, единственное, что девочка произнесла: «Я была в ванной с Карло».