Глаза ребёнка, стр. 124
— Когда ты стал жить у отца?
— Когда мне было семь лет. — Казалось, Карло до сих пор вспоминает об этом, как о чуде. — Я тогда жил у бабушки и дедушки — маминых родителей. Однажды папа приехал и забрал меня. С тех пор мы живем вдвоем.
Паже прекрасно помнил тот день в Бостоне, когда он нашел Карло в полутемной гостиной жалкого дома, принадлежавшего отцу Мэри Карелли. Он сказал Карло, что он его папа и что теперь все будет хорошо.
— А как тебе жилось до того дня? — спросила Мастерс.
Паже отцовским сердцем почувствовал, что это порочный вопрос: заброшенные дети склонны вставать на защиту своих родителей, в них срабатывает некий защитный рефлекс, предохраняющий от суровой действительности. Однако в немалому удивлению Паже, Карло произнес:
— Тогда я был еще слишком мал. Но я помню, что мне было не очень-то сладко.
— Почему?
Карло мельком взглянул на Паже.
— Потому что все самые радостные воспоминания для меня связаны с моим отцом.
Салинас вновь поднялся с места.
— Мисс Мастерс, я верю, что Карло Паже любит своего отца. Уж это-то он доказал, даже если ничего другого доказать ему не удалось. Но мы отклонились слишком далеко в сторону.
Кэролайн обратилась к Лернеру за поддержкой:
— Ваша честь, если вы позволите, я докажу уместность моих вопросов.
Лернер кивнул.
— Продолжайте.
Кэролайн выдержала паузу, притягивая к себе взоры присяжных, затем грустно взглянула на Карло.
— Ты говоришь, что папа всегда был рядом с тобой. Ты, должно быть, хорошо его знаешь: можешь ли ты представить себе, что он способен совершить нечто такое, что поставило бы под угрозу вашу совместную жизнь?
Какое-то смятение на мгновение отразилось в глазах Карло. Паже был уверен, что только он различил этот взгляд, неизмеримой болью отозвавшийся в его сердце. Последний раз он видел Карло таким несчастным и беззащитным много лет назад.
В следующую секунду к Карло вернулось самообладание, и он, глядя в глаза Кэролайн, твердо ответил:
— Нет. Я не могу такого представить.
12
Денис Харрис сидела неподалеку от Елены Ариас, наблюдая, как та играет с тряпичной куклой, которая пришла на смену пластмассовой «Терезе», и размышляла о черной собаке, по ночам преследовавшей девочку.
Елена еще ни разу никому не рассказывала о своем кошмаре. Но прошедшей ночью, проснувшись вся в слезах, впервые призналась Терри, что боится черную собаку. Это подтверждало догадку Харрис, которая считала, что объяснение хроническим кошмарам Елены, как и самой Терри, следует искать в перенесенной ими душевной травме. Теперь появились первые признаки того, что скрытые страхи девочки начинают выходить за пределы подсознательного.
Сейчас Елена играла на ковре в офисе Харрис, залитом лучами полуденного солнца. Ее мать дожидалась в приемной, изучая показания свидетелей. Харрис рассчитывала увидеть ее изможденной и опустошенной. Однако, когда утром они говорили по телефону, Харри показалось, что Терри настроена весьма решительно и хотела только одного — докопаться до истинного значения терзавших Елену кошмаров. Денис Харрис мало что знала о Терезе, но могла сказать наверняка: Елена была для нее превыше всего, и она не остановится ни перед чем, чтобы ее дочь вернулась к нормальной жизни.
— Тереза устала, — сказала Елена про куклу. — Она хочет отдохнуть.
Так дети, изображающие сценки из семейной жизни, говорят своим куклам, принимая на себя роль их родителей. Однако девочка произнесла это дрожащим голосом, словно предчувствовала недоброе. Харрис показалось, что в словах Елены есть скрытый подтекст, который она пока не в состоянии расшифровать. Девочка положила куклу на спину, потом задумалась и перевернула на живот — кукла словно уткнулась лицом в мягкий ковер. Обращаясь к самой себе, Елена объяснила:
— На улице разбойники.
Харрис придвинулась ближе.
— Может, ей станет спокойнее, если рядом будет спать крокодил.
Девочка молчала. Потребовался целый сеанс, чтобы она привыкла к присутствию этого персонажа, и его роль защитника все еще вызывала в ней смутную тревогу. Денис осторожно положила фигурку крокодила рядом с куклой.
— Теперь Тереза в безопасности, — успокоила она. — И может спать сколько душе угодно.
Елена нахмурилась и протянула руку к кукле; Харрис подумала, что ей вдруг стало страшно и она решила поиграть во что-то другое. Но девочка только перевернула куклу на спину и поправила надетое на нее красное платьице. Девочка настороженно взглянула на Харрис и произнесла:
— Тереза спит.
Доверившись инстинкту и профессиональному опыту, Харрис сидела не шелохнувшись. Она видела, что Елена взвинченна; напряженный голос, недоверчивый, исподлобья взгляд, от которого становилось не по себе. Довольно долго — или это только показалось Денис — Елена оставалась неподвижна.
Харрис украдкой посмотрела на часы; через двадцать минут к ней должен был прийти очередной пациент. Но ей не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и ждать.
Елена, словно боясь дышать, взглянула на нее исподтишка. Еще минуту она сидела не шевелясь, потом протянула руку и взялась за подол кукольного платья.
Она медленно задрала платье, примерно до того места, где должна быть талия. В глазах девочки отражалась сосредоточенность и какой-то испуг.
Она молча двумя пальцами стала гладить куклу по животу.
Харрис как можно мягче спросила:
— Что это?
У Елены словно сперло дыхание, затем дрожащим голоском она пояснила:
— Разбойник щекочет Терезе животик.
Харрис предпочла молча наблюдать. Почти незаметно пальчики Елены опускались ниже.
— Что чувствует Тереза? — спросила Харрис.
— Ей приятно. — Голос девочки сделался тверже. — Иногда ей нравится это. Иногда — нет.
Денис промолчала. Елена методично массировала кукле живот.
Харрис невольно прислушалась к звукам улицы — машины, голоса, порывы ветра, от которых подрагивали стекла. Елена же, казалось, не замечает ничего вокруг, пребывая в своем тесном воображаемом мире: глаза ее странно сузились, лицо приобрело отрешенное выражение. Терри говорила ей, что той Елены, которую она помнила с самого ее рождения, больше нет, и описала именно эти симптомы.
Харрис не двигалась с места.
— Когда Терезе это не нравится?
Елена не ответила. Пальцы ее вдруг остановились.
— Что такого делает разбойник, что не нравится Терезе?
Девочка угрюмо молчала. Потом она вдруг отвернулась от Харрис, а пальцы ее вновь принялись поглаживать куклу.
Женщина точно завороженная смотрела, как Елена просунула один пальчик между тряпичными ногами куклы.
Глядя в сторону, девочка стала плавно и ритмично гладить куклу между ногами.
— Что чувствует сейчас Тереза? — спросила Харрис.
— Ей это приятно, — ответила Елена, и Харрис увидела, что у нее на глаза навернулись слезы.
Елена странно сморщилась; казалось, ее пальцы двигаются сами по себе.
Денис взяла фигурку крокодила и осторожно положила рядом с куклой.
— Все будет хорошо, — сказала она. — Крокодил поможет ей. Терезе надо только позвать его.
Елена затрясла головой.
— Она не может.
Девочка сидела, закрыв глаза; по ее щеке катились слезы.
Харрис понимала, что сейчас она не должна пытаться утешить ее. Скованная рамками профессионального долга, она молча наблюдала, как у нее на глазах ребенок рыдает, терзаемый безотчетным страхом. Внезапно Елена схватила фигурку крокодила и швырнула в угол.
Харрис склонилась к ней и тихо спросила:
— Елена, тебя кто-нибудь так трогал?
Елена обхватила свои плечи руками и повернулась к ней спиной. Психиатр беспомощно наблюдала, как девочка начала дрожать. Харрис вспомнила, что именно такую реакцию описывала Терри, когда она впервые спросила у Елены про Карло.
— Это был Карло? — задала вопрос Денис.
Елена бросилась на ковер, уткнулась в него лицом и закрыла ладонями уши.