Тайные страницы истории, стр. 36

В этих условиях коммунистической диктатуре с первых же ее шагов приходилось строить руками некоммунистических инженеров и техников. Такие специалисты из некоммунистического лагеря заполняли весь аппарат хозяйственной диктатуры, с его низов и до самых верхних этажей. С этим приходилось считаться и прислушиваться к мнениям этой технической интеллигенции, учитывать ее настроения при выработке своей хозяйственной политики.

На это диктатура сознательно шла и, поскольку речь была не об определении основных линий хозяйственной политики, а о приложении этих основных линий на практике, она даже поощряла привлечение верхних групп технической интеллигенции к обсуждению указанных вопросов. Для этого диктатура разрешила создание особого Делового клуба, членами которого состояли все крупные специалисты, работавшие в советских учреждениях, во главе с Пальчинским, фон Мекком и другими инженерами-предпринимателями из группы руководителей дореволюционного Общества фабрикантов и заводчиков. Этот клуб пользовался покровительством со стороны всех коммунистов-хозяйственников: не только Красина, Сокольникова и Богданова (тогда председателя Высшего совета народного хозяйства), но и самого Дзержинского, который тогда главные свои силы отдавал хозяйственной работе. Все эти коммунисты не только были обычными посетителями собраний Клуба, на которых его видные члены выступали с деловой критикой различных сторон хозяйственной политики диктатуры, но и сами выступали на таких собраниях с докладами на эти темы, стараясь проверять свои выводы под огнем деловой критики специалистов из лагеря классовых противников.

Все это делалось, правда, за закрытыми дверями, отчеты о докладах и прениях по ним в печать не попадали, и только хроникерские сообщения в «Экономической жизни» и в других хозяйственных органах регистрировали факты таких собраний. Скрывать информацию о внутренней жизни Делового клуба приходилось тем тщательнее, что нападки за «соглашательство» со специалистами из лагеря недавних крупных деятелей действительно «воинствующего капитала» шли не только из рядов открыто оппозиционных групп вроде «Рабочей оппозиции», но и со стороны многих коммунистов, вообще не принадлежавших к оппозиции. Тем большее значение имела терпимость диктатуры к факту существования этого Делового клуба, игравшего роль суррогата политического объединения верхушки старой технической интеллигенции, пошедшей на работу в советские органы.

Но кроме этой верхушки в промышленности были заняты многие тысячи беспартийных инженеров, техников и других представителей технической интеллигенции, которые не бывали в Деловом клубе. Хозяйственный кризис 1923 г. и порожденные им политические споры вывели их из состояния политической инертности. В начале 1924 г. в Ленинграде состоялся съезд инженеров, созванный тогда еще существовавшим профсоюзом инженеров. На этом съезде, судя по докладу Зиновьева на Тринадцатом съезде ВКП(б), наметились три различные группировки по вопросу об отношении к советской власти: первую Зиновьев характеризует как группу «честных сторонников советской власти, искренне желающих работать с нами» и не ставящих никаких условий, не говорящих ни о каких переменах в политике; вторую группу Зиновьев определяет как группу «желающих работать, но выдвигающих на первое место материальные интересы» и говоривших о необходимости повышения заработков технического персонала; наконец, третьей была группа инженеров, которые «ставили политические проблемы». Зиновьев, конечно, весьма приветствовал первую из этих групп, готов был пойти навстречу желаниям второй, но решительно обрушивался на третью, которую он определял как «авангард новой буржуазии» и как политическую основу «бабьего лета меньшевизма», усиление влияния которого среди студенчества Зиновьев в этой речи признавал (особенно среди студенчества, из которого вырастала техническая интеллигенция).

Эта третья группа технической интеллигенции действительно представляла большую опасность для диктатуры, ибо она на первое место выдвигала вопрос о политических свободах и правах человека. Представитель этой группировки, выступавший на ленинградском съезде, признавал, что техническая интеллигенция не может «сговориться с коммунистами» и этим объяснял отсутствие подлинного пафоса в теперешней работе инженеров. В чем причина этого явления? — ставил он вопрос и давал на него ответ:

«Коммунисты, как материалисты, считают необходимым и нужным дать людям в первую очередь предметы первой необходимости, а мы, интеллигенты, находим, что в первую очередь нужны права человека. Вот наша основная программа. В этом вся сила. Сейчас мы этих прав человека не имеем, и пока мы их не получим, мы будем инертны… Лозунг „Владыкой мира будет труд“ — неправильный. Он связывает руки. Владыкой мира будет свободная мысль свободного человека — вот лозунг, под которым мы можем работать. И для этого нам нужны права человека. И пока мы не имеем прав человека, наша работа всегда будет связана, всегда будет инертна» [152].

Так цитировал речь инженера Зиновьев. И процитировав ее, обрушился на оратора и на ту часть технической интеллигенции, которая с ним солидарна. Он призывал партию пойти навстречу профессиональным требованиям инженеров, улучшить их материальное положение, гарантировать от напрасных преследований, но ни в коем случае не идти на уступки политические: «таких прав они как своих ушей без зеркала в нашей республике никогда не увидят». Вместо этого он предложил напрячь все усилия для создания «красных спецов», коммунистической технической интеллигенции.

Этот последний лозунг в «общевузовской ячейке ВКП (б)» МВТУ упал на хорошо подготовленную почву. Задача подготовки «красных инженеров» здесь стала очередной.

Глава 5

Личный секретариат Сталина

Деятельность Маленкова в МВТУ не могла не обратить на себя внимания Сталина, который из-за спины Молотова был подлинным руководителем операций по чистке вузов, особенно по чистке их от «троцкистов». И нет никакого сомнения в том, что подвиги Маленкова именно в этой области сыграли определяющую роль при решении вопроса о привлечении последнего на работу в аппарат секретариата ЦК коммунистической партии и в личный секретариат Сталина, который очень многое определял в закулисной механике всего «сталинского периода» советской диктатуры.

Захватив власть в ноябре 1917 г., большевики не только не имели определенного плана действий; не только не знали, как именно они будут строить свою диктатуру в стране, но и вообще не продумали вопрос о том, какой именно принцип им следует положить в основу этого строительства. Рассуждения Ленина о том, что если до революции «130 тысяч помещиков» могли управлять страною, ведя политику враждебную интересам народных масс, то тем легче будет удержать власть «240 тысячам большевиков», которые будут править в интересах народа, равно как и все остальные соображения, развитые Лениным в его брошюре «Удержат ли большевики власть?» (сентябрь 1917 г.), были демагогическими фразами, пригодными для митингов угарной осени 1917 г., но ни в какой мере не серьезной попыткой наметить основные линии поведения в случае победы. Фразу о том, что Советы являются открытой Лениным «новой формой диктатуры пролетариата» (или «пролетариата и крестьянства»: эти варианты в редакции формулы зависели от состава аудитории), нередко повторяли и в те дни, но даже самые общие принципы построения этой формы диктатуры никому еще не были ясны. Сам Ленин в этом отношении не составлял исключения.

В частности, полностью неясным оставались и все вопросы, связанные с проблемою построения и ролью коммунистической партии, ее местом в общем аппарате диктатуры, ее отношений с официальным аппаратом советского государства, а именно эту группу вопросов история сделала стержневой проблемой всего большого процесса внутреннего развития советской диктатуры.

В первый период после захвата власти большевики из своих партийных организаций хлынули в Советы, заполняя различные их ответственные органы. Мало-мальски квалифицированных работников у них никогда не было в большом изобилии, а потому их партийные организации быстро обезлюдели, особенно, когда гражданская война отвлекла многих лучших партийных работников на фронт и в Красную армию. Никто точно не понимал, зачем, собственно, нужны особые партийные организации, когда рядом имеются официальные органы советской диктатуры, не просто возглавляемые большевиками, но и вообще фактически только из них состоящие и обладающие «всей полнотой революционной власти на местах». Шел стихийный процесс слияния, политически руководящая роль неизменно оказывалась в руках организаций советских, а организации партийные, поскольку они сохранялись, превращались в органы вспомогательные.