Все, что вы хотели знать о королях, но не решались спросить, стр. 15

Императорская корона сделана из чистого золота и усыпана нешлифованными драгоценными камнями. Каждый из этих камней, выглядящих как крупная речная галька, когда-то имел особый смысл. Во всяком случае, мы можем догадываться о значении количества камней, расположенных таким образом, что, с какой стороны ни посмотри, они всегда дают в сумме или число двенадцать, или число, кратное двенадцати. Должно это напо-минать о двенадцати апостолах или о двенадцати коленах Израилевых? Ясно одно: в свое время посвященные могли «читать» корону как теологию королевской власти. Но это знание утрачено. Корона молчит.

И вряд ли можно на нее за это обижаться. Мое посещение Венской сокровищницы показало мне прежде всего одно: время корон прошло. Корона империи, мимо которой в Вене ежедневно дефилируют сотни скучающих и болтающих туристов, причем их истинная цель — расположенный по соседству музей Сисси, — эта выставленная в витрине корона производит впечатление пленника давно минувших времен. И не является ли эта музейная выставка, собственно говоря, актом варварства? Атрибуты власти, такие, как Священное копье, при взгляде на которое люди падали на землю, уверенные, что видят перед собой нечто неземное, здесь, за музейным стеклом, лишаются своей тайны, становятся банальностью. Их сегодняшнее предназначение: собирать деньги за билеты. Почему корона вообще находится здесь, в музее, а не в Нюрнберге, в специально для нее построенной часовне? Музей — недостойное для нее место. Когда корону прячут, разламывают на куски, это не соответствует ее значительности. Но выставлять ее за стеклом для платящих за просмотр туристов — величайшее из возможных унижений короны. Ее значение низводится до значения предмета искусства. Лучшая доля в этом отношении выпала знаменитым королевским сокровищам старых английских и французских королей. От всех английских королевских регалий и сокровищ Средневековья сохранились только несколько жемчужин, в 1649 году часть королевских регалий Англии была отправлена революционером Оливером Кромвелем на переплавку. А французская революция не только избавилась от своего короля, но и уничтожила все королевские драгоценности Франкской империи, за исключением короны в форме лилии Людовика XV. Большая часть вывезенных Габсбургами за пределы страны сокровищ короны была постепенно распродана за бесценок ненадежным ювелиром. Сокровища Российской короны тоже были в 1917 году разграблены большевиками и распроданы во все страны мира. Правда, несколько вещиц все же удалось вывезти в Данию. Позднее они перешли во владение Английского королевского дома. Король Георг V велел оценить драгоценности, чтобы передать вырученные деньги оказавшейся без средств русской великой княжне Ольге. К сожалению, при оценке присутствовала королева Мария, которая отобрала самые красивые вещи для себя, а от великой княжны отделалась только подачками. Так что Ольге досталась лишь незначительная часть выручки, она умерла в бедности, в крошечной квартире в Торонто.

А что можно сказать о коронах, которые находятся в распоряжении сегодняшних монархов? Во всяком случае, большинство из них — это слишком хвастливые китч-короны. Например, Королевская государственная корона хоть и весит 1,27 килограмма и украшена пятью рубинами, одиннадцатью изумрудами, восемнадцатью сапфирами, двумястами семьюдесятью семью жемчужинами и тремя тысячами бриллиантами, но была изготовлена только в 1838 году для королевы Виктории и, за исключением показной роскоши, не означает ровным счетом ничего.

Время европейских корон началось с опозданием и кончилось, строго говоря, после эпохи барокко с ее любовью к блеску и церемониалу.

Глава седьмая. СУЩЕСТВУЮТ ЛИ МЕЖДУ КОРОЛЯМИ РАЗЛИЧИЯ В ЗВАНИЯХ?

Выше короля стать невозможно. По меньшей мере, с западнохристианской точки зрения. И император — тоже король, только с немного более пышным титулом. Каждый, кто суверенно правит страной, пусть даже самой маленькой, с точки зрения протокола — король. Различные титулы властителей в нашем культурном пространстве вызывают желание предположить некую иерархию среди них, однако на самом деле ее нет. У индусов все намного проще. Король, правящий маленькой страной, называется раджа. Тот, кто правит большой территорией, — магараджа (большой король). В Непале был еще магараджа-раджа (совсем большой король) — но даже он был все-таки раджой и по протоколу не стоял выше суверена какого-нибудь карликового княжества. В принципе один король всегда равен по происхождению и положению другому, независимо от того, правит ли он мировой империей или народом, одетым в набедренные повязки и живущим где-то в Андах.

Маленький анекдот проиллюстрирует это лучше любой теории. Правда, он политически не совсем корректен, но сохранился именно в таком виде: незадолго до того, как в 1898 году Гавайи были аннексированы Соединенными Штатами Америки, Калакауа I, король Гавайских островов, нанес визит принцу Уэльскому (будущему королю Эдуарду VII). Он надеялся заручиться поддержкой Англии против могущественного американского соседа. Эдуард в ту пору интересовался в основном картами, а не политикой, но, конечно, был готов пригласить Калакауа на торжественный обед. Специалисты по протоколу при английском дворе не были уверены в ранге экзотического короля. Итак, они спросили принца Уэльского, где посадить гостя. Эдуарду вопрос показался совершенно неуместным — и он ответил той знаменитой фразой, которую я предпослал этой главе в качестве эпиграфа. И то был единственно правильный ответ: или этот человек — король, и тогда с ним, разумеется, надо обходиться со всеми положенными почестями. Или он — не король, но тогда ему нечего делать при дворе.

И все же гавайский король, суверенность которого насчитывает всего два или три поколения, пользуется гораздо меньшим уважением, чем король такой древней монархии, как английская. Да и Наполеон или Бокасса, а оба они короновались самозвано и очень старались украшать себя всевозможными королевскими регалиями, в наших глазах являются скорее представителями королей, чем настоящими королями. Кстати, Бокасса просил папу Павла VI провести церемонию коронации. (Вот только папа, к сожалению, отказался.) А еще он именовал себя — а это, между прочим, показывает, что он кое-что понимал в сущности королевской власти, — «Первым крестьянином», «Первым инженером» и «Первым футболистом» своей страны. И все-таки во всем королевском облачении и на троне из золота высшей пробы он являл собой жалкую фигуру. Главная ошибка: Бокасса пришел к власти в результате путча только в середине шестидесятых годов. Если бы все это произошло немножко раньше, например в году 1200-м, общественность его полностью приняла бы.

Дело в том, что определенную роль играет «стаж». В этом отношении, кстати, английская монархия должна бы пропустить вперед датскую: ведь в Англии со времени завоевания норманнами, то есть с 1066 года, происходили многочисленные смены династий, а в Дании вот уже добрую тысячу лет правит одна и та же семья, какими бы странными путями ни наследовались ее гены. Только одна европейская династия правила еще дольше — Виттельсбахская. Виттельсбахи появляются в Баварии уже в начале X века в качестве местных правителей, в 1180 году император Барбаросса дарует им звание герцогов Баварских. Они — единственная династия, правившая непрерывно с X столетия. И этим объясняется, почему уничтожение монархии в 1918 году никак не смогло изменить того факта, что Бавария и сегодня, по крайней мере в глазах ее коренных жителей, продолжает оставаться самостоятельным королевством.

Несколько лет тому назад мне пришлось пережить нечто продемонстрировавшее, что не один только возраст придает настоящий авторитет королевскому дому. Тут есть кое-что еще.