Школа в лесу, стр. 12

— Вот видите! — отчаянно запищала Эмма.

— Зачем ты, Занин? — вяло сказала Ольга Юрьевна.

— А чего ж она пищит: «Мальчики, мальчики!» Ябеды несчастные, с утра до ночи ябедничают!

— Санитар у нас Миша Рябов, — продолжала Сорока. — Только он никогда не стоит с полотенцем, а полотенце на полу валяется.

— Ну и не ври! — огрызнулся Рябов. — Когда это оно на полу валялось? Докажи, когда?

— Да всегда, — задорно закричали девочки, — всегда, всегда!

— Ой, какие вы недружные! — с удивлением покачала головой Ольга Юрьевна.

— Да, с писклявками-то дружить нельзя — ябедничают!

— Да мы и сами с вами не хотим! — хором ответили девочки.

Зазвенел звонок.

— Куда это? — тревожно спросила Ольга Юрьевна.

— На ужин.

Сорока крикнула:

— Первое звено, идите руки мыть!

Но звено не двинулось с места. Девочки перешептывались в уголке, мальчики продолжали играть в шахматы и на биллиарде.

— Первое звено! — надрывалась Сорока. — Долго вам говорить? Да Мартышка, иди же! Ивин!

Вожатые второго и третьего звеньев куда-то таинственно исчезли. Санитар Рябов пошел за полотенцем, но полотенце тоже куда-то исчезло.

Звонок зазвенел еще нетерпеливей. Ольга Юрьевна встревожилась.

— Ребята, — сказала она, — вы слышали звонок?

— Слышали, — отозвались ребята, не отрываясь от книг, шахмат и биллиарда.

— Ребята, мы опоздаем.

— Сейчас, только я королеву съем, — ответил из-за шахмат Занька.

— Подождите, подождите, только один удар! — просил Тройка, целясь кием в блестящий шарик.

Кто доигрывал, кто дочитывал, а время шло.

— Вот всегда так, — сердито сказала Сорока. — Вечно из-за них опаздываем!

И только когда Ольга Юрьевна потушила свет в классе, ребята неохотно оставили игры.

Полотенце, конечно, не нашлось, и сконфуженный санитар держал в руках только мыльницу.

— Где же полотенце-то? — спрашивали ребята.

тут же сочинил Подколзин.

Размахивая мокрыми руками, все как попало, толпой ввалились в столовую, с шумом и разговорами. Наперегонки бросились к своим местам, жадно хватали третье и ставили к своему прибору.

— Тихо, тихо! — сердито пошла навстречу Клавдия Петровна.

— Да-а, что Ивин пальцами пенку с молока снимает!

— А ты зачем все пирожные потрогала? Я теперь не буду есть, давайте мне другое!

— Ну куда мне столько каши, нянечка? — капризно стонала Эмма. — Почему Троицыну мало положили? И мне столько же.

— И мне отложите.

А хитрый Игорь Прокопец показал жадному Лерману пирожное:

— Ага, а мне-то самое большое досталось, а тебе маленькое.

— Вот еще! — завопил Лерман. — Не буду я самое маленькое есть!

— У тебя и крем весь вытек, — поддразнивал Прокопец.

— Ну, чего ты кричишь? — подошла к Лерману Клавдия Петровна.

— Дали самое маленькое да еще без крема! — обиженно надулся толстый Лерман.

Сестра принесла ему другое, и он успокоился.

Сегодня взбудораженные ребята шумели больше обычного.

— Тихо, тихо, — растерянно умоляла Ольга Юрьевна, щуря близорукие глаза и путая ребят по фамилиям.

А те фыркали, когда Заньку она называла Ивиным, а Тройку — Лерманом.

Столов было три, по числу звеньев. Ольга Юрьевна вертелась волчком. У Заньки нехватило прибора. Кто-то пролил кисель. Наконец кое-как успокоились.

Глава тринадцатая

В класс заглядывало неяркое зимнее солнышко. Искрился снег за окном. Искорки загорались на пушистых снежных елочках.

Глухо и дико в этом лесном уголке. Иногда у самого окна закачается на ветке вертлявая трясогузка. Любопытные синички прыгают на подоконниках, заглядывая в окна. А вчера из дупла вон той старой сосны выскочила серая белка. Ее пушистый хвостик мелькнул в ветвях. Зоя первый раз так близко видела белочку на воле.

Урок в изоляторе тянется долго-долго. Зоя зевает, рассеянно смотрит по сторонам. Вон Игорь Прокопец что-то рассматривает под партой. Она вытянула шею. Коробка! Занька незаметно рисует, а взглянет Марья Павловна — уткнется в раскрытый задачник. Сорока строчит кому-то записку.

Зоя вырвала листок из тетради, погрызла кончик карандаша и взглянула в окно. Кузьма прочищал дорожку к разметенному катку. Двое рабочих принесли пожарную кишку. Подъехала лошадь, привезла бочку с водой. Кишку прикрепили, и блестящая струя полилась на каток.

— Зоя, повтори задачу.

Зоя испуганно встала, опустив голову. Все посмотрели на нее.

Но вдруг Занька взглянул в окно, вскочил с парты и заорал на весь класс:

— Ура, ура, каток заливают! Вечером кататься можно будет!

— Где? Где?

Ребята повскакали с мест и бросились к окнам.

— Чур, я первый в очереди за коньками.

— Я второй.

— Чур, третий.

— Нет, я третий.

— Нет, я!

Лерман и Чешуйка готовы были затеять ссору, но Марья Павловна с огорченным лицом сказала веско и строго:

— Занин, Ивин, Лерман и все, кто вскочили с места, кататься вечером не будут.

Занька притих, но бурчал себе под нос:

— Вот еще! «Не будут кататься!» Еще как буду!

Но все это говорилось для виду. Он был уверен, что Марья Павловна сдержит слово и ему сегодня не кататься.

Прерванный урок продолжался. Но так трудно было думать о задаче! Изобретатель незаметно под партой рассматривал свои запасы. Тут было цветное красное стеклышко, медная проволока, две пустые пробирки, гвозди и много других ценных предметов.

За его спиной Игорь Прокопец тянулся изо всех сил, стараясь получше рассмотреть Печенькины сокровища.

А Печенька-изобретатель, наморщив лоб, вертел в руках шоколадную конфету, оставшуюся от вчерашнего чая. Он раскрошил конфету на мелкие кусочки, сунул в пробирку и нетерпеливо ждал звонка на большую перемену.

После звонка Печенька первый выскочил из класса, пряча пробирку. В умывалке налил ее водой и побежал одеваться.

Клавдия Петровна ворчливо застегивала ребятам пальто и проверяла, все ли надели варежки.

— Ну чего ты, Чешуйка, копаешься? — кричал Лерман.

Изобретатель выскочил и огляделся. Ребята толпились у катка, вблизи никого не было. Он нашел укромное местечко и уже готов был сунуть пробирку в снег, как вдруг из-за угла вынырнул любопытный Игорь Прокопец.

Изобретатель сунул в рукав закупоренную пробирку и стал рассеянно смотреть по сторонам.

— Ты чего, Печенька, ищешь? — спросил румяный Прокопец.

— Ничего.

— Пойдем путешествовать.

— Не хочется.

— По-о-йдем, Печенька!

— Нет, не пойду.

— Ну, пойдем на каток.

— Ты иди, а я потом приду.

— Нет, пойдем вместе.

Прокопец подошел к изобретателю и сунул свой любопытный нос к нему в рукав.

— Э-ге-ге-ге! А что это у вас там торчит? — затараторил он, хитро прищурив узкие косые глазки.

Изобретатель бросился бежать. Прокопец за ним. Они три раза обежали изолятор, оба устали, задохнулись. Прокопец отстал.

Изобретатель, осторожно оглядываясь, зашел за дровяной сарай, вытащил пробирку и, взболтав, сунул в снег. Потом сорвал и воткнул для памяти ветку.

Легкий скрип послышался сзади, и из-за угла высунулась хитрая румяная рожица Прокопца.

— Видал, видал! Ты думал, я ушел, а я тут! — радостно кричал Прокопец.

— Тише! — сердито зашептал изобретатель. — Тише, Прокоп, это мое новое изобретение.

Прокопец жадно слушал.

— Ну, ну, — заторопил он.

— Нет, сперва дай честное пионерское, что никому не скажешь.

— Честное пионерское под салютом, никому не скажу.

Изобретатель рассказал про конфету.

Мимо проехала на лыжах Зоя.

— Как ты думаешь, Голубиха не видала? — тревожно спросил Прокопец.

— Нет, ее не было, когда я прятал.

— А вдруг была?

— Нет, не было.

И они убежали.

До обеда оба перемигивались и пересмеивались. А за обедом, когда подали компот, изобретатель вынул длинный леденец шоколадного цвета, отломил половину Прокопцу, и оба с самым спокойным видом начали сосать замороженную конфету.