Рок. Лабиринт Сицилии, стр. 96
– Консул рассказал мне, что ты расспрашивал обо мне, но и у меня возникли к тебе вопросы.
Глаза Советника блеснули светом неожиданного интереса.
– Дело в том, что один из моих людей случайно услышал разговор в таверне у верфей Остии. Разговор этот происходил между двумя людьми, к одному из которых обращались как к советнику!
Советник не изменился в лице и продолжал слушать рассказ Септемия совершенно хладнокровно.
– Так вот, разговор этот затронул тему убийства моего отца, вернее его отравления! Он даже сказал, чем именно отравили моего отца, назвав мне яд. Далее был разговор о моем убийстве и убийстве проконсула Гая Селинатора. – Септемий говорил открыто, глядя прямо в глаза Советнику. – Я не боюсь смерти и даже искал её одно время. Но сейчас планы мои изменились! Я докопаюсь до истинных убийц моего отца и месть моя будет неотвратима!
Как ни пытался сохранить своё спокойствие советник, его голос заметно изменился в тональности, выдавая растерянность:
– Я не совсем понимаю, о чём идёт здесь речь. Я действительно был в Остии, оттуда наш корабль отправился в Мессину. Если кому-либо я что-то говорил, а кто-то передаёт мои слова в искажённом виде, то хотел бы я видеть этого человека и посмотреть на его лживое лицо!
– Вот как! Тогда, мне кажется, сначала нужно открыть своё! Я этого человека знаю как достойного римского воина, не раз доказывающего свою храбрость и стойкость в схватках с врагом! Сомнений в его правдивости у меня не возникает! У меня возникают другие сомнения, советник! Чьи интересы отстаивает ваш орден в нашей армии? Ордена или Республики? Двуликий Янус не является главой пантеона римских богов и Республики! Верховные авгуры Юпитера осуществляют контроль за исполнением обрядов и мистерий! Но даже они не носят масок!
– Моё лицо сокрыто с детства. Это не моё решение. Но я не имею права отменить его. Сам Ромул сокрыл лица арканитов! И я, подчиняясь этому решению, ношу эту маску, как бы мне ни хотелось её снять! Но, надеюсь, наступит время и я сниму её, чтобы выйти из забвения, в которое меня ввергли в моем детстве! Что же касается твоих вопросов, квестор, заданных мне в таком вызывающем тоне, замечу – ты вправе их задавать только в Сенате! Если, конечно, доберёшься до него! – открыто усмехнулся Советник. – Идёт война и пуннийцы не сломлены!
– Война, которую развязали вы! И продолжаете обильно поливать её посевы римской кровью! – Септемия не вывела из себя прозвучавшая явная угроза. – А что до твоих предупреждений, то я, как член Сената и квестор армии, могу послать запрос о праве твоего нахождения в армии! Сейчас вы все находитесь в расположении армии! В армии! – уточнил Септемий. – Здесь не храм и не Рим! Консул здесь верховная власть! А он не в восторге от твоего приезда! Как мне кажется, всех вас нужно задержать на какое-то время до выяснения причин приезда сюда и интриг, творимых вами! К тому же консулу не вполне понятна смерть проконсула Кавдика! И он начинает беспокоиться за свою! Ведь одно дело умереть в сражении и совершенно другое от яда! – Септемий посмотрел в глаза собеседнику и увидел, как они налились необычайной зеленью.
– Вы не вправе прикасаться к нам! Мы выполняем задание понтифика, согласованное с Сенатом! – Rex sacrorum стал проявлять признаки беспокойства.
– Я вправе выполнить свой долг, – спокойно отрезал Септемий, – а мой долг говорит, что вы на время задерживаетесь в расположении этого легиона и не вправе без моего ведома покидать его по какому-либо поводу! Моя охрана предупредила уже об этом легата легиона, Оптимия Вара. До моего распоряжения вы будете находиться здесь. В совершенной безопасности, под моей личной опекой. – Септемий выдержал паузу, наблюдая, как бегают глаза советника. – Я отправляюсь к консулу Луцию Манлию Вульсону и по моему приезду будет принято решение в отношении вас!
Септемий направился к выходу.
– Мы пленники? – спросил советник.
– Нет. Вы временно задержанные. Особо охраняемые гости! – Септемий широко улыбнулся и вышел из палатки.
Септемий оказался на воздухе. Он глубоко, полной грудью вздохнул. Его мысли переключились на первостепенные задачи предстоящего путешествия в Клупею. Он дал необходимые распоряжения своему ординарцу и отправился в поездку.
Глава 5
…Сибилла своим последним ударом меча выбила из ослабевших рук приспешника его оружие. Жрец, обессиленный от ранений, опустился на колени:
– Ну, довершай своё дело, ведьма. – Он опустил голову.
Сибилла с гневом в глазах размахнулась, но вдруг вспомнила слова Карталона, что не обязательно убивать поверженного противника, её рука в полёте поменяла положения меча и удар по затылку приспешника пришёлся плоской стороной меча. Тот свалился в бесчувствии. Сибилла повернулась к Карталону…
В эту же минуту в зал вбежало с десяток вооружённых стражников. Они с удивлением осматривались, глядя на лежащего приспешника храма и стонущего Агафона. Вместе с ними вбежали воины Карталона. Увидев своего вождя лежащим на скамье, они обнажили свои мечи, заслонив Сибиллу. Охрана Священных отрядов медлила, но, увидев верховного жреца Касты, поражённого тяжёлым кинжалом, схватилась за мечи. Стороны приготовились к ещё одной смертельной схватке. Стража, пользуясь своим численным преимуществом, стала расходиться в стороны, пытаясь обойти воинов Карталона…
– Остановитесь! – громко и требовательно, властным голосом приказал вышедший из коридора человек. Послышались многочисленные шаги и вслед за ним в зал вошло большое количество людей. – Уберите свои мечи!
Стража повиновалась сразу. Приказ исходил от суффета Карфагена Гамилькона. По всему было видно, что они это сделали с большим облегчением для себя. Гамилькон и его брат Гиксон Ганнон склонились над Карталоном. В сторону отполз Агафон. Он присел, держась за свою руку. Гидон, ещё один из братьев Ганнонов, склонился над ним…
– Выпей! – Гидон с сочувствием протянул ему чашу с водой.
Агафон замотал головой.
– Это вода! – уточнил Гидон. Но Агафон не переменил своего решения…
– Карталон, очнись, Карталон! – тряс Барку за плечо Гамилькон.
К нему присоединилась Сибилла. Её лицо, ещё недавно раскрасневшееся от пыла схватки, побледнело, на нём проступила растерянность. Она привыкла видеть Карталона сильным и уверенным, непобедимым воином. Но теперь она не могла поверить, что по чьей-то злой, мстительной, низкой воле он умирал у неё на глазах, впав в оцепенение от сильного, убийственного яда. Глаза наполнились горечью слёз. Одна только мысль, что вот здесь, в его родном городе, она потеряет его навсегда, лишала её рассудка… Глядя, как медленно, мучительно угасает в нём жизнь, как искорки его могучей энергии меркнут в его глазах, Сибилла почувствовала омерзительное отвращение и ненависть к стонущему рядом Агафону. Жажда мести наполнила её сердце, она схватила лежащий на полу кинжал жреца и, потянувшись, схватила того за мантию, сделав замах…
– Нет, – тихо сказал Карталон. На большее у него не было сил.
Все удивлённо глядели на него. Чувства Сибиллы прорвались наружу. Слёзы залили её лицо, из груди вырвались рыдания. Она с омерзением отбросила кинжал жреца.
– Не умирай, Карталон, не умирай! – Она покрыла его лицо поцелуями. – Ради нашего ребёнка не умирай!
– Он борется! Он ещё борется! – Гамилькон приподнял Карталона. – Помогите снять с него плащ и расстегнуть хитон! Надо дать ему больше воздуха!
Воины стали помогать Гамилькону.
– Бесполезно, – лицо Агафона наполнила ядовитая усмешка, – это яд Молоха, он убивает слона. А с человеком он расправляется в два счёта! Я ещё удивляюсь, что он так долго сопротивляется ему. Видно, ведьма Антифона приучала его к этому яду малыми дозами! Умная была, гадина! Но эта её предосторожность не поможет! Верховный жрец сам травил вино, всыпав в него огромную дозу яда. – Агафон ядовито засмеялся. – И от этого яда нет противоядия!
– Ты не прав, Агафон! – вдруг неожиданно громко произнёс чей-то голос.