Рок. Лабиринт Сицилии, стр. 107
Луций какое-то время молчал, анализируя услышанное.
– Всё, о чём ты говорил, правда! Я давно замечаю в Республике связь между войной и наживой. Храм тонко играет на человеческих слабостях, осуществляя свою политику! Но то, что ты задержал в лагере арканитив и их советника, это, несомненно, открывает в тебе бескомпромиссного политика за истинные идеалы Республики! Ты правильно оценил Регула и его способности, но я не уверен, что ты обуздал советника! И может так статься, что на обратном пути у тебя будут неприятности! Будь осторожен! Я сделаю всё, о чём ты просил! Но ты, Септемий, не поведал мне, где четвёртая часть Астарты? И вообще сколько их?
– Последняя часть Астарты, символизирующая удачу и гармонию, или всё вместе – счастье, находится не в Карфагене! Я знаю, где она находилась, но там её уже нет! Это я знаю точно! Но если следовать логике, должны быть две части, а не одна! Вот в чём загадка! Это цепь звезды! Богатство – удача и гармония – величие! Но здесь кончаются мои догадки! Одна часть находится у Гамилькара Барки и отсюда такой интерес к нему у ордена! Эту часть подарила им царица Дидона, как говорят, для сохранения и невозможности собрать весь диск. Эту часть желают Катоны больше всего! Ведь без неё Рим будет разрушен варварами, как был разрушен Шумер!
– Но где же она? И где ещё одна часть, существование которой ты предполагаешь?
– Не знаю! Гамилькар постоянно передаёт её, путая следы! Ведь за ней охотятся не только арканиты, но и приспешники Молоха, являющиеся копией нашего ордена в Карфагене.
– Какой же выход видишь ты? – спросил консул.
– Выход только один. Не надо полагаться ни на какие диски и амулеты! Рим своим просвещением и примером республиканских законов должен возвышаться над варварскими городами и народами, демонстрируя им своё превосходство в духовных и моральных ценностях, одновременно демонстрируя экономический размах нашего государства и избирательного права! – Септемий выражал свои мысли чётко, открыто и сдержанно, Луций с интересом наблюдал и слушал его убедительные доводы.
– Септемий! Я рад, что сын Публия Бибула стал не менее проницательным политиком, чем его отец! Ты, несмотря на свою молодость, проявляешь способности зрелого, повидавшего всякое политика, который сможет снизить недовольство и неравенство наших граждан Республики! Сейчас тебе нужно сохранить себя для Республики на этой войне! Скажи честно, ты вынашиваешь планы мести за отца?
– Я об этом не думал. Теперь, когда я знаю, за что убит мой отец, за что он отдал свою жизнь, мечтая о Риме просвещённом и развитом, мне стали понятны поступки последних лет его жизни! Первая задача, как ты и сказал, Луций, в сохранении как можно больше жизней в этой войне как с одной, так и с другой стороны. – Септемий улыбнулся Манлию. – Да, я совсем забыл об одной просьбе, которую пообещал выполнить моему другу! Где-то здесь есть госпиталь раненых, которые прибывали сюда после битвы при Адисе. Сделай так, чтобы они ни в чём не нуждались, что непременно будет способствовать их быстрейшему выздоровлению, кто ещё может выздороветь!
– Хорошо, Септемий! Я сделаю всё, о чём ты просишь! Это самая легковыполнимая услуга, которую я могу тебе обещать! Когда отбываешь?
– Сейчас. – Септемий повернулся в сторону города, оттуда шёл какой-то шум.
Через минуту они увидели группу людей, проталкивающихся к ним сквозь ликторов консула.
– Мы приветствуем консулара и квестора армии! – обратился к ним подошедший человек. – Я отправлен трибуном Сервилием Коттой ввиду сложившихся обстоятельств в армии после твоего отъезда, квестор Септемий!
– Что случилось? – спросил консул Вульсон, не скрывая своей тревоги. Септемий тоже весь напрягся в ожидании услышать столь спешно доставленные новости, ради которых Сервилий отправил гонца за ним с такой скоростью.
– Регул отказался от мирного договора, который предложили пуннийцы с такой щедростью! Они просили мир, отдавая нам Сицилию, и предложили выплатить нам денежную контрибуцию! Но Регул, подкупленный советником ордена, отказался от договора, объявив войну на уничтожение! Гиксон Ганнон, отправляясь назад, напомнил Регулу, что его город проиграл только одну битву! Война вступила в новую фазу. Тебе нужно быть с армией, Септемий! – Гонец устало улыбнулся.
Септемий и Луций переглянулись.
Глава 13
Несмотря на наступивший вечер, воздух, разогретый дневными лучами светила, не спешил охлаждаться до приятной телу температуры, и только лёгкий ветерок, тянувшийся с моря, напоминал о скоро наступающей ночной прохладе. Экзотические птицы устроили свою перекличку, наполняя своим гамом окрестности равнин и лесистых холмов. Между холмами возвышаются причудливые деревья, назваными пробковыми за их мягкую древесину. Вокруг них копаются люди. Что они делают? Копают колодец? Ищут драгоценные камни? Добывают какие-то съедобные корнеплоды? Меж них ходит молодой человек, он очень подвижен, он заряжает других своей энергией, помогая то одним, то другим. Своим примером он заставляет окружающих закончить свои работы до захода солнца. При ближайщем рассмотрении молодой человек оказывается центурионом, а люди – воинами, занимающимися оборудованием волчьих ям.
– Давайте, ребята! Ещё немного, и закончим последнюю линию заграждений. Помните, какой переполох в наших рядах вызвали ворвавшиеся слоны? А сейчас мы приготовили им сюрприз! – говорил центурион солдатам, забивающим острые колья и заточенные брёвна в ямах.
– Кассий, всем известен твой боевой опыт и пыл! Но что помешает нам закончить его завтра? – говорит другой центурион, подходя к Кару. – Люди устали, работая весь день в такую жару, пора отдохнуть и перевести дух!
– Пенфей, это хорошо, что ты заботишься о своих людях. Но ещё лучше, если ты сохранишь их жизни в сражении. Закончим работу и отдохнём! – уже не упрашивает, а приказывает Кар.
Воины, услышав приказ своего приимпелярия, прикладывают все усилия, и вот уже последние ямы оборудуются колами и готовы к маскировке.
– Кассий, а что твоя последняя разведка, дала какие-то результаты? – спрашивает Пенфей, когда манипулы возвращались в лагерь. – Вчерашние дозоры никого не обнаружили.
– Никогда невозможно увидеть то, что хочет остаться невидимым, – ответил Кар, погружённый в свои мысли.
– О чём это ты? – не сдаётся Пенфей. – Говоришь какими-то загадками!
Кассий поворачивается к Пенфею, его взгляд полон задумчивости и тревоги. Он не спеша достаёт из-за полога плаща какой-то кинжал.
– Вот это метило в меня! Когда мы поднялись первый раз вон на тот центральный холм. – Кассий протягивает Пенфею кинжал и кивает головой в сторону холма, о котором говорит.
Тот берёт кинжал с опаской, будто дотрагивается до какого-то проклятья.
– Никогда не видел у пуннов таких! Это что, ливийский? Или какого-то дикаря?
Пенфей удивлён. Он долго рассматривает клинок, взвешивая его в руке.
– Я не знаток метательных ножей, но мне кажется, он не может быть таким изящным у туземцев, – заканчивает осмотр и оценку кинжала Пенфей.
– Ты прав, Пенфей! Если бы ты жил в Риме, тебе был бы известен вот этот герб и кому или чему он принадлежит! Но он может метить не только в меня! Многие достойные люди Рима ушли из жизни из-за таких ножей и лиц, ловко их бросающих!
– Как же тебе удалось спастись? Ты услышал бросок? – недоумевает Пенфей.
– Меня спасла моя личная нимфа Артемиды. Это она подала мне знак, я согнулся, и он, – Кар взял в руки кинжал, – ударился в камень, точно, где была моя голова.
– Нимфа?! У тебя есть собственная нимфа? – недоверчиво переспросил Пенфей. – Это здорово, когда тебя охраняет божество! Но, глядя на твои раны, Кассий, с трудом верится в её присутствие!
– Пенфей, я тоже так совсем недавно думал. Но для того и дана нам жизнь, чтобы направлять нас на правильный, истинный путь, который нам определяет судьба, через многие испытания. Я никогда не мечтал быть военным, но вынужден служить, чтобы помогать своим родным выжить в столь трудное для римских земледельцев время. Но сейчас, когда я увидел, что они справляются и без моей помощи, я решил оставить службу после наступления мира!