Хроники Нарнии. Том 2, стр. 65
— Но я не вижу у вас никакого оружия, — сказал Рипишиппи. — Оно что, тоже невидимое?
Едва он это произнес, над головою у него что-то просвистело. Это было копье, которое, пролетев над ними, вонзилось в дерево и еще какое-то время вздрагивало.
— Вот вам копье, — сказал голос Старшого. Остальные зашелестели:
— Да, Старшой, это копье!
— Это его копье!
— Нельзя метнуть копье лучше, начальник!
— Просто отличный бросок!
— Да, — подтвердил голос Старшого, — оно пущено моей рукой. Когда оружие отделяется от нас, оно становится видимым.
— Но почему вы так настаиваете, чтобы это сделала я? — удивилась Люси. — Почему бы этого не сделать кому-нибудь из вас? Неужели среди вас нет ни одной девочки?
В ответ загомонили сразу все голоса:
— Мы боимся...
— Нам страшно...
— Мы не смеем больше подниматься наверх...
— Другими словами, — заключил Каспиан, — вы требуете, чтобы эта девочка встретила лицом к лицу опасность, которой вы не решаетесь подвергнуть своих дочерей и сестер?
Голоса обрадовано согласились с ним:
— Ты прав, совершенно прав!
— Лучше об этом и не скажешь!
— Сразу видать, вы получили хорошее образование, самую суть сказали.
— Каждый вам подтвердит, что это здорово сказано!
— Но это же просто возмутительно... — начал Эдмунд, но Люси остановила его:
— Когда мне подняться наверх — ночью или можно подождать до завтрашнего дня?
(Мы забыли сказать, что рассказ Старшого занял столько времени, что уже начинало темнеть).
— О, разумеется, днем, — ответил голос Старшого. — На этот счет будьте спокойны. Нам и в голову не придет просить вас подняться туда ночью. Идти наверх, да еще в темноте? Уффф!
— В таком случае я это сделаю, — согласилась Люси. — Нет, нет, — обратилась она к своим спутникам, — не вздумайте меня останавливать! Разве вы не видите, что противиться бесполезно? Их тут несколько десятков. Драться с ними мы не можем, а если я пойду наверх, то у нас появится шанс на спасение.
— Ты забыла про чародея, — напомнил Эдмунд.
— Нет, не забыла. Но, может быть, он совсем не такой страшный, как они считают. Неужели вы до сих пор не поняли, что эти невидимки не очень-то смелые.
— Не очень-то умные, это будет точнее, — сказал Юстас.
— Ну сама подумай, Лю! — настаивал Эдмунд. — Нам нельзя позволить тебе такой шаг! Как мы будем себя чувствовать, если выдадим тебя, чтобы спасти свои шкуры? Спроси Рипи, он скажет то же самое!
— Но если вы меня не пустите, вы не спасете ни себя, ни меня. Мне совсем не хочется, чтобы меня изрубили на куски невидимые мечи, как, впрочем, и любому из вас.
Совершенно неожиданно ее поддержал Рипишиппи:
— Ее величество совершенно правы. Если бы мы могли рассчитывать, что спасем ее, вступив в бой, то наш долг был бы прост и ясен. Но и мне, и другим, как я полагаю, очевидно, что мы не можем сделать этого. К тому же услуга, о которой просят эти существа, ни в коей мере не умаляет чести ее величества. Более того, выполнив их просьбу, ее величество совершит благородное дело, которое
вполне можно назвать подвигом. И если наша королева без сердечной дрожи может думать о возможной встрече с магом, то я преклоняюсь перед ней и отговаривать ее не стану.
А так как всем было известно, "то Рипишиппи не испугался ни разу в жизни, он мог позволить себе такие слова, не опасаясь, что его поймут превратно. Но мальчики, которым не раз приходилось испытывать страх, слушая его, покраснели от стыда до корней волос. Каковы бы ни были их чувства, они понимали — придется уступить. И когда они объявили, что согласны, ответом был долго не смолкавший хор радостных восклицаний, благодарностей и заверений, никто, мол, не сомневался, что все кончится хорошо. Потом голос Старшого (снова горячо поддержанный всеми остальными) предложил нарнианцам войти в дом, чтобы поужинать и переночевать. Сначала никто не хотел принимать приглашение, но Люси переубедила их:
— Вряд ли нас ожидает какая-нибудь ловушка, им это ни к чему, к тому же вряд ли они способны на такую хитрость.
Друзья согласились с нею и пошли к дому, сопровождаемые громким стуком невидимых молотов, а когда процессия вступила на мощеный двор, стук превратился в оглушительный грохот.
Глава десятая
ВОЛШЕБНАЯ КНИГА
Невидимки приготовили для своих гостей воистину царское угощение. Забавно было смотреть, как тарелки и блюда снуют к столу и от стола сами собой, и не видеть, кто их носит. Зрелище было бы потешным даже в том случае, если бы блюда ровно двигались в воздухе, сохраняя постоянную высоту над полом — это естественно ожидать от вещи, которую несут в руках, пусть даже и невидимых. Но здесь все выглядело иначе. Блюда передвигались к длинному пиршественному столу серией подскоков. Каждое блюдо подпрыгивало вверх на высоту не менее пятнадцати футов, затем стремительно опускалось вниз и замирало на расстоянии каких-то трех футов от пола, после чего снова подскакивало. Если в тарелке был суп или мясо с подливкой, то на стол они чаще всего прибывали в плачевном состоянии.
— Я просто сгораю от любопытства: кто они такие? — шепнул Юстас Эдмунду. — Как ты думаешь, они хоть чуточку похожи на людей? Я считаю, что скорее всего это какие-нибудь кузнечики или лягушки — разумеется, огромные.
— Ты, наверно, прав, — так же тихо ответил Эдмунд. — Только смотри, чтобы про кузнечиков не услышала Люси. Это ее слабинка. Она терпеть не может насекомых, а уж огромных — тем более.
Наши путешественники неплохо провели время и могли бы провести его еще лучше, если бы еда была приготовлена не так неряшливо, а беседа бы не сводилась к бесконечным изъявлениям одобрения и согласия. Стоило кому-нибудь из них сказать сущий пустяк, как невидимый хор начинал восхищаться и соглашаться, причем особенно восторженно соглашался с тем, с чем мудрено было не согласиться. Но иногда невидимки высказывали и самостоятельные суждения вроде следующего:
— Я всегда говорил: если проголодаешься, то понравится любая еда!
— Совсем стемнело. Значит, скоро ночь!
Или:
— Как вы могли добраться к нам по воде? Ведь она такая мокрая, не правда ли?
Хотя в поводах для веселья не было недостатка, Люси нет-нет да и поглядывала на зияющий темный вход, ведущий к лестнице — он хорошо был виден с того места, где она сидела. Девочка гадала, что-то она встретит там завтра утром, когда поднимется по этой лестнице. Тем не менее она воздала должное еде, которая, в общем, была и вкусной, и сытной: грибной суп, жареные цыплята, горячая поджаренная ветчина, крыжовник, красная смородина, творог, сливки, молоко и медовый напиток. Медовый напиток понравился всем, кроме Юстаса, который, отведав его, после горько в этом раскаивался.
Для Люси проснуться на следующее утро было все равно, что проснуться в день экзамена или назначенного визита к зубному врачу. А утро выдалось такое прелестное: жужжали пчелы, влетая в ее раскрытое окно, лужайка перед домом выглядела точь-в-точь, как где-нибудь в Англии. Она встала, оделась, а за завтраком старалась и есть, и говорить так, как будто сегодня был самый обычный день. Она терпеливо выслушала все, что наговорил ей Старшой насчет устройства верхнего этажа и того, что она там должна делать. Попрощавшись с друзьями — а они были так взволнованы, что не сумели ничего сказать ей, — Люси направилась к лестнице и начала подниматься по ней, не оглядываясь.
На лестнице оказалось светло, и это уже было хорошо. В конце первого пролета виднелась площадка с окном. Пока Люси поднималась до нее, она все время слышала, как внизу, в зале, тикают старинные часы. Когда она добралась до площадки, свернула налево и пошла по следующему пролету, тиканье часов смолкло.
Наконец она добралась до верхнего этажа и увидела перед собой широкий, длинный коридор с большим окном в дальнем его конце. По-видимому, этот коридор проходил вдоль всего верхнего этажа: был он очень нарядный, украшен резными панелями, застлан мягким ковром. С обеих сторон в него выходило много дверей. Девочка постояла тихонько и не услышала ничего: ни писка мыши, ни жужжания мухи, ни шелеста занавесок — ни звука, если не считать биения собственного сердечка.