Хроники Нарнии. Том 1, стр. 59
— Сударыня, — удивился король Эдмунд, — ив моей душе пробудилось такое же предчувствие.
— И в моей, прекрасный брат мой, — отозвался король Питер.
— В моей — тоже, — подтвердила королева Сьюзен. — Поэтому, если вам угодно послушаться моего совета, идем отсюда поскорее. Вернемся туда, где остались наши лошади, и прекратим эту погоню. Оставим в покое Белого Оленя.
— Сударыня, — ответил король Питер, — я должен просить вашего прощения, но вашему совету я последовать не могу. Вспомните, с тех пор, как мы стали королями и королевами Нарнии, ни одно дело, которое мы затевали, мы не бросали на полпути, будь то битва, походы, дела правосудия, поиски приключений или развлечения. Именно поэтому нам удавалось все, за что бы мы ни брались.
— Сестра, — сказала королева Люси, — наш царственный брат совершенно прав. Великий будет нам стыд, если страх, либо некое предчувствие заставит нас отказаться от столь счастливо начавшегося приключения. Не стоит упускать этого благородного зверя.
— И я скажу то же самое, — присоединился король Эдмунд. — К тому же я сгораю от нетерпения узнать, зачем поставлен здесь этот столб, и по доброй воле не поверну назад, если даже мне посулят самые знаменитые сокровища Нарнии и заморских стран!
— Ну что же, да будет с нами Аслан! — воскликнула королева Сьюзен. — Если таково ваше желание, пойдем же поскорее дальше и испытаем все приключения, что уготовила нам судьба!
Короли и королевы вступили в чащу. И стоило им пройти по ней двадцать шагов, как они вспомнили, что вещь, которая их так удивила, называется Фонарным Столбом. А когда прошли еще двадцать шагов, внезапно обнаружили, что прокладывают себе путь не сквозь сплетения веток, а через меховые пальто. А в следующий миг они все вывалились из платяного шкафа в какую-то пустую комнату, и уже не королями и королевами в охотничьих одеяниях, а прежними Питером, Сьюзен, Эдмундом и Люси в обычной их одежде. Был тот же самый день и тот же самый час, когда они вошли в шкаф, чтобы спрятаться от миссис Макриди. Сама миссис Макриди была еще в коридоре, они слышали, как она беседовала с туристами. К счастью, в пустую комнату она их не повела, поэтому дети избежали неприятной встречи.
На этом, наверно, можно было бы закончить нашу историю. Но дети чувствовали, что должны честно объяснить профессору, почему у него в шкафу нет четырех пальто. Профессор, бесспорно, по-своему весьма замечательный человек, не стал им говорить обычных в таких случаях вещей вроде: “Не болтайте глупостей!” или “Нехорошо лгать!”. Он поверил всему, о чем они ему рассказали, и сказал:
— Не думаю, чтобы вышел какой-то толк, если вы снова попробуете пройти сквозь шкаф и поискать там пальто. Этим путем вам в Нарнию больше не попасть. Да и вряд ли эти пальто кому-нибудь понадобятся, если вы даже сумеете вернуть их... А Нарния... Хм... Конечно же, вы еще вернетесь туда. Ведь вам же было сказано, кто однажды стал Королем Нарнии, тот пребудет им всегда. Но дважды через один и тот же вход вам туда не пройти. И не пытайтесь сами снова найти этот вход. Если вы туда вернетесь, то скорее всего тогда, когда меньше всего будете об этом думать. И не стоит вам слишком часто говорить о Нарнии даже друг с другом... Что? Как вы узнаете, что снова окажетесь у входа? Ну, это вы сами поймете. Такие вещи сразу говорят сами за себя... Поэтому помалкивайте, но глядите в оба... И все-таки, я хочу знать, чему их учат в этих школах?
И это был уже самый настоящий конец приключениям в платяном шкафу. Но если профессор был прав, то приключения в Нарнии только начинались.
КОНЬ И ЕГО МАЛЬЧИК
Глава первая
НАЧАЛО ПУТЕШЕСТВИЯ
Мы расскажем здесь об одном приключении, которое произошло в Нарнии и Калормене, а также в землях, расположенных между ними. Это было в Золотой Век Нарнии, в дни Верховного Короля Питера, правившего страной вместе со своим братом и сестрами.
В то время далеко к югу от Нарнии, в обширной и могущественной стране Калормен, на берегу небольшого морского залива жил бедный рыбак по имени Аршиш, а вместе с ним мальчик Шаста, который считал его своим отцом.
Почти каждый день с раннего утра Аршиш отправлялся на лодке ловить рыбу, а после полудня запрягал в маленькую тележку ослика, грузил свой улов и отправлялся продавать его в селение, расположенное несколькими милями южнее залива. Если торговля была удачной, Аршиш возвращался домой в довольно хорошем расположении духа и почти не ругал Шасту. Но если день оказывался неудачным, то он принимался обвинять мальчика во всех своих бедах, а порою даже бил его. Надо сказать, придраться к Шасте было нетрудно, ведь в его обязанности входила уйма всяких дел: чинить и чистить сети, готовить ужин, убираться в доме — всего и не упомнишь. Что-нибудь обязательно оказывалось сделано не так, и повод наказать Шасту при желании всегда можно было найти.
Шасту совсем не интересовало селение, что лежало к югу от их жилища: Аршиш несколько раз брал его с собою, и мальчик уже знал, что там нет ничего привлекательного. Люди, которых он видел в деревне, были точь-в-точь такие же, как и его отец — в длинных грязных одеждах, деревянных башмаках с загнутыми кверху носками и тюрбанах на головах, бородатые, медлительные. Говорили они все время о вещах, которые Шасте казались донельзя скучными. Но вот местность на севере занимала его чрезвычайно — в ту сторону отец и сам не ходил, и ему строго запрещал. Поэтому, занимаясь починкой сетей, — а более нудной работы, по-моему, на свете не сыскать — он часто с тоской поглядывал на север. Но в той стороне виднелся лишь поросший травой склон, мягко поднимавшийся к дальнему гребню холмистой гряды. А за гребнем было пустое небо, по которому изредка пролетала какая-нибудь птица.
Иногда Аршиш ездил по делам в ту сторону, и тогда Шаста спрашивал его:
— О мой отец, что находится там, за холмами?
Если рыбак возвращался в скверном настроении (что бывало с ним частенько), ответом была увесистая затрещина да приказ заниматься своим делом. Когда же дела у Аршиша шли хорошо, он отвечал:
— О сын мой, не позволяй праздному разуму смущать твою душу бесполезными вопросами. Истинно сказал поэт: “Корень преуспевания — прилежание в делах, но если кто тратит время на расспросы о том, что его не касается, то правит корабль своей глупости прямо на скалу нищеты”.
И Шаста понемногу уверовал: там, за холмами, расположено нечто приятно таинственное, но отец почему-то скрывает это от него. На самом же деле рыбак и сам не знал, что лежит дальше к северу. Но это его совершенно не занимало, у него был очень практичный склад ума.
Как-то возле их дома остановился ехавший с юга незнакомец. Он был совсем не похож на людей, которых Шасте доводилось видеть до сих пор. Ехал он верхом на статном, сером в яблоках, коне; хвост и грива коня развевались по ветру, а сбруя была инкрустирована серебром. Голову путника покрывал роскошный тюрбан, из середины которого выглядывал шлем. На всаднике была кольчуга, у пояса висела кривая сабля, на спине — круглый щит, усыпанный бронзовыми шишечками. Сам он был темнолиц, что, впрочем, совсем не удивило Шасту — весь народ в Калормене такой же. Но он поразился бороде незнакомца, выкрашенной в красный цвет и блестевшей от душистого масла. На голой руке незнакомца сверкал золотой обруч, и Аршиш сразу понял, что этот человек — тархан (так в Калормене звали самых знатных вельмож). Поэтому рыбак встал на колени и так низко наклонил голову, что борода его коснулась земли. Шасте он сделал знак проделать то же самое.
Всадник потребовал приюта на ночь, и, разумеется, рыбак не посмел ему отказать. На стол тархану подали лучшее, что нашлось в доме, но тот совсем не обратил на это внимания. Шасте — как всегда, если у рыбака были гости, — дали кусок хлеба и велели убираться из дому. В таких случаях он обычно шел к ослику, в его маленькое тростниковое стойло, и ложился там спать. Но сейчас спать было еще рано, и Шаста, кому никто не удосужился объяснить, как нехорошо подслушивать чужие разговоры, уселся возле двери и прижался ухом к щели, чтобы узнать, о чем же говорят взрослые. И вот что он услышал: