Хроники Нарнии. Том 1, стр. 52
Потом всем захотелось сказать что-нибудь особенное, после чего сразу бы стало ясно, что они по-прежнему друзья, но, увы, никто из них не нашел нужных слов. Не успели они по-настоящему почувствовать неловкость от затянувшегося молчания, как один из леопардов подошел к Аслану и доложил:
— Сир, прибыл вражеский гонец и испрашивает у вас аудиенцию.
— Пусть подойдет, — позволил Аслан.
Леопард ушел и вскоре вернулся с гномом Колдуньи.
— Какова твоя весть, Сын Земли? — спросил Аслан.
— Королева Нарнии и Императрица Уединенных Островов желает, чтобы ей разрешили безопасно прийти сюда и говорить с вами,
— сказал гном. — Речь идет о делах, затрагивающих как ее, так и ваши интересы...
— Тоже мне — королева Нарнии! —фыркнул господин Бобер.
— И как у нее только хватает наглости...
— Тише, Бобер, — остановил его Аслан. — Все звания и титулы вскоре будут возвращены тем, кому принадлежат по праву. Но сейчас не время спорить из-за них. Скажи своей хозяйке, Сын Земли, что я разрешаю ей безопасно предстать передо мною, при условии, что она оставит свой жезл у того большого дуба.
Гном принял условие, и два леопарда ушли вместе с ним, чтобы проследить за выполнением условия.
— Ты понимаешь, — шепнула Люси Питеру, — она же может превратить в камень этих леопардов!
И леопардам пришла в голову та же мысль, потому что, когда они уходили, шерсть у них встала дыбом, а хвосты распушились — точь-в-точь, как у котов, завидевших чужую собаку.
— Все будет в порядке, — шепнул в ответ Питер. — Он не послал бы их к ней, если бы не был уверен в их безопасности.
Спустя несколько минут на вершину холма поднялась сама Колдунья, обогнула Каменный Стол и предстала перед Асланом. Трое детей, которые до сих пор ее не видели, лишь взглянув на ее лицо, почувствовали, что по спине у них побежали мурашки. Да и с той стороны, где стояли звери, послышалось приглушенное ворчание. Несмотря на яркое солнечное утро, их бросило в озноб. Из всех присутствующих лишь двое были совершенно спокойны: Аслан и сама Колдунья. Было нечто странное в таком соседстве двух ликов — золотого и мертвенно-белого, неожиданно оказавшихся так близко друг к другу. Колдунья смело глядела в глаза Аслану, и Бобер с тревогой отметил это обстоятельство.
— Среди вас находится предатель, Аслан, — сказала Колдунья.
Конечно, все сразу поняли, что она имеет в виду Эдмунда.
Но последним это понял сам Эдмунд, поскольку он еще не совсем пришел в себя после утреннего разговора. Он во все глаза смотрел на Аслана и, казалось, совсем не обращал внимания на слова Колдуньи.
— Пусть так, — отвечал Аслан. — Но он предал не тебя.
— Неужели ты забыл Сокровенную Магию? — спросила Колдунья.
— Допустим, забыл, — ответил Аслан, в голосе его прозвучало нечто сумрачное. — Расскажи, что это за Сокровенная Магия.
— Рассказать о ней тебе? — вскричала Колдунья, и в голосе ее появилась визгливая нота. — Неужели я должна рассказать тебе, что написано на этом Каменном Столе? Или то, что врезано в Огненный Камень в Потаенном Холме — письменами, каждое из которых глубже, чем древко копья? Что выбито на скипетре, который держит в руках Император за Морем? Ты же должен знать все это, по крайней мере ту Магию, с помощью которой Император основал Нарнию. Ты должен знать, что каждый предатель принадлежит мне по праву, как моя законная добыча, каждый изменник может быть убит моей рукой.
Ох! — испугался Бобер. — Теперь я понимаю, почему она вообразила, что может быть нашей королевой. Она же просто-напросто Палач Императора. Наверно...
— Тише, Бобер! — негромко сказал Аслан.
— Отсюда следует, — продолжала Колдунья, — что это человеческое отродье — мое!
— Иди и попробуй взять его! — оглушительно рявкнул бык с человеческой головой.
— Дурак! — бросила Колдунья с подлой усмешкой и продолжала: — Ты что же, думаешь, твой хозяин может силой лишить меня законного права? Нет, он знает Сокровенную Магию лучше, чем ты. Он знает, что если закон не будет исполнен и я не получу эту кровь, то Нарния погибнет в огне и воде.
— Она права, — сказал Аслан. — И этого я не могу отвратить.
— Ой, Аслан, — шепнула на ухо Льву Сьюзен. — Неужели мы не можем, я хотела сказать, ты не можешь сделать хоть что-нибудь с этой Сокровенной Магией? Неужели против нее нет никаких средств?
— Сделать что-нибудь против Магии Императора? — повернулся к ней Аслан, и в голосе и взгляде его читалось угрюмое неодобрение.
Никто не посмел предложить ему еще что-либо похожее.
Эдмунд стоял по другую сторону от Аслана и все время, не отрываясь, глядел на него. Он чувствовал, что задыхается, думал, что ему надо хоть что-нибудь сказать. Но вскоре он понял: ему остается только ждать, а потом делать то, что скажут.
— Вы все — отойдите подальше, — приказал Аслан. — Я буду говорить с Колдуньей с глазу на глаз.
Все повиновались. Это были ужасные минуты: стоять, ждать и мучить себя догадками, в то время как Аслан и Колдунья с самым серьезным видом беседовали о чем-то приглушенными голосами. Люси не выдержала.
— Ах, Эдмунд! — воскликнула она и расплакалась.
Питер стоял, отвернувшись от всех, глядя на далекое море. Бобры замерли, понурив старые головы. Кентавры нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Но под конец воцарилась такая тишина, что слышно было гудение пролетающего мимо шмеля, пенье птиц в лесу, шелест ветра в листве.
Тишину нарушил голос Аслана:
— Можете подойти. Я все уладил. Она отказывается от права на кровь вашего брата.
На вершине холма словно повеяло теплым ветром — это все, кто там был и почти не смел дышать, вздохнули полной грудью. Потом поднялся приглушенный ропот.
Колдунья как раз собиралась уходить, но вдруг, обратив к ним лицо, исполненное свирепой радости, спросила:
— А откуда я знаю, что ты исполнишь свое обещание?
— Ка-а-кая наглость! — прорычал Аслан и приподнялся со своего трона. Колдунья, которая еще несколько мгновений глядела на него с застывшей на лице подлой ухмылкой, проворно подхватила свою юбку и побежала, будто спасая свою жизнь.
Глава четырнадцатая
ТОРЖЕСТВО КОЛДУНЬИ
Когда Колдунья удалилась, Аслан сказал:
— Нам надо немедленно покинуть это место — оно понадобится для другого дела. На ночлег мы остановимся у Брода Беруны.
Разумеется, всем очень хотелось узнать, как же он уладил дело с Колдуньей. Но Лев был столь суров, а в ушах все еще звенело от его рыка, поэтому никто не посмел задать ни одного вопроса.
После обеда, устроенного на свежем воздухе, на вершине холма (солнце светило так ярко, что высушило траву и землю) все принялись разбирать шатер и укладывать вещи. Еще не было двух часов пополудни, как они уже выступили в поход, определив курс к северо-востоку. Они не торопились, ибо идти было недалеко.
В начале этого перехода Аслан шел вместе с Питером и делился планом предстоящих военных действий:
— Как только Колдунья закончит здесь свои дела, — говорил он, можно не сомневаться, она со своей шайкой поспешит к себе домой и начнет готовиться к осаде. Все зависит от того, успеешь ли ты перерезать им дорогу и помешать ей попасть в замок.
Аслан подробно объяснил план будущей битвы в двух вариантах: первый — на тот случай, если битва с Колдуньей и ее войском произойдет в лесу, а второй — если все-таки придется штурмовать ее замок. Он советовал Питеру, как поступать в обоих случаях.
— В такой обстановке кентавров лучше разместить там-то и там-то...
Или:
— Надо везде поставить дозоры разведчиков, чтобы они наблюдали, не сделает ли Колдунья то-то и то-то...
Питер не выдержал и спросил:
— А ты сам будешь с нами, Аслан?
Лев ответил:
— Этого я не могу тебе обещать.
И продолжал наставлять Питера.