Хроники Нарнии. Том 1, стр. 30
Когда короны были охлаждены в реке, Аслан повелел Фрэнку и Элен встать перед ним на колени и, возложив им на головы короны, произнес:
— Встаньте, король и королева Нарнии, прародитель и прародительница долгой череды королей, которые будут править здесь, в Нарнии, на Островах и в Арченланде! Будьте справедливы, милосердны и отважны! И да пребудет с вами мое благословение!
Потом все начали выкрикивать им приветствия и добрые пожелания, каждый на свой манер, то есть: лаять, ржать, трубить в хобот, хлопать крыльями. Королевская чета стояла среди подданных, очень серьезная, с торжественными и несколько застенчивыми лицами. И именно эта застенчивость придавала им особое, ни с чем не сравнимое благородство. Дигори как раз выкрикивал свои поздравления, стараясь перекричать общий гам, как вдруг услышал совсем рядом глубокий и мощный голос Аслана:
— Смотрите!
Вся толпа разом повернула головы и дружно исторгла протяжный вздох удивления и восторга. Совсем неподалеку, на расстоянии брошенного камня, высилось Дерево, которого только что здесь не было. Оно, вероятно, выросло в полном молчании, но с той умопомрачительной быстротой, с какой флаг взвивается на мачте, стоит только потянуть за веревочку. И пока они были заняты коронацией, оно успело проклюнуться и достичь полной зрелости. Его широко раскинувшиеся ветви отбрасывали на землю скорее свет, чем тени, а серебряные яблоки, сверкавшие, как звездочки, выглядывали чуть ли не из-под каждого листа. Но вздохнуть всю толпу заставил даже не вид дерева, а источаемый им запах — он был таков, что несколько минут никто не мог ни о чем думать, а только дышать и дышать им...
— Сын Адама, — обратился Аслан к Дигори, — ты произвел отличный посев! А вы, нарниане, знайте, что отныне первейшей вашей заботой будет охрана этого Дерева, ибо оно — ваша Защита. Колдунья, о которой я рассказал вам, бежала, чтобы скрыться на дальней северной окраине этого мира, и отныне она будет жить там, упражняясь в черной магии и накапливая новые силы. Но пока это Дерево здесь растет и цветет, она не посмеет спуститься в Нарнию. Она не сможет приблизиться к Дереву ближе, чем на сотню миль, ибо аромат его, дарящий вам радость, здоровье и жизнь, для нее будет означать лишь ужас, отчаяние и смерть...
В торжественной тишине все, не отрываясь, глядели на Дерево и слушали эти слова Аслана. Но вдруг Лев прервал речь, резко взмахнул гривой, рассыпав вокруг золотые отсветы, повернул голову и устремил на детей взгляд огромных глаз.
— Что с вами, дети? — спросил он, ибо застал их в тот момент, когда они, перешептываясь, подталкивали друг друга. — В чем дело?
— Ох, Аслан, — Дигори покраснел до кончиков ушей, — я совсем забыл тебе сказать. Колдунья уже съела одно яблоко — точно такое же, как и те, что растут на этом Дереве.
Он совсем не собирался выкладывать все, но за него это сделала Полли, гораздо меньше боявшаяся, что окружающие примут ее за дурочку.
— Поэтому мы думаем, Аслан, — продолжила она, — что тут ты ошибаешься. Не будет она бояться этого дерева.
— Почему ты так считаешь, Дочь Евы? — спросил ее Аслан.
— Потому что она съела один плод и осталась жива.
— Дитя, — сказал ей Аслан, — именно поэтому остальные будут внушать ей такой ужас. И так происходит со всеми, кто рвет эти плоды в неподходящее время и неподобающим образом. Сначала плод, конечно, принес ей пользу, но после он вызовет только омерзение.
— Ой, я, кажется, поняла, — сказала Полли. — Наверно, оттого, что она добыла его нечестно, он на нее совсем не подействовал. Ну, я хочу сказать, что он не сделал ее вечно юной.
— Увы! — Аслан покачал головой. — Он сделал ее такой. Любая вещь всегда и везде оказывает действие сообразно своей природе. Да, она добилась исполнения своих заветных желаний — обрела неистощимые силы и отныне будет бессмертна, как богиня. Но для неправедного сердца долгие дни — это всего лишь долгие дни ничтожества и злосчастья, и она уже начала это понимать. Каждый в конце концов получает то, что он желал, но не всякий находит это столь прекрасным, как казалось прежде...
— Я... я ведь тоже чуть не съел одно из них, Аслан, — признался Дигори. — Значит, если бы я...
— Да, — кивнул головой Аслан. — Ибо этот плод всегда оказывает действие сообразно своей природе и поэтому никогда не приносит счастья тому, кто сорвет его по собственной воле. Если бы кто-то из нарниан, не получив на то повеления, явился в тот сад непрошенным, сорвал одно яблоко, принес его сюда и посадил здесь, чтобы оно защищало Нарнию, — оно, конечно, Нарнию защитило бы, но вызвало бы к жизни такие силы, что сама Нарния стала бы совсем другой, не той милой и доброй страной, какой я ее задумал, а могучей и кровавой империей, вроде Чарна... Но Колдунья пыталась заставить тебя сделать еще что-то — не так ли, сын мой?
— Да. Она хотела, чтобы я взял это яблоко домой, для мамы.
— Понимаю. Что ж, здоровье оно вернуло бы — но это не принесло бы радости ни тебе, ни ей. И рано или поздно настали бы такие дни, когда вы, припоминая прошлое, оба пожалели бы, что она не умерла в свое время от болезни.
Дигори ничего не ответил, потому что его начали душить слезы, и он отказался от всех надежд на спасение мамы. Но в то же время он понимал, что Лев знает все: что было, что будет и что могло бы быть и предвидит вещи более страшные, чем смерть любимых... Но вот Аслан заговорил снова, только на этот раз совсем тихо, почти шепотом:
— Но все это, дитя мое, могло случиться, если бы ты украл яблоко. Но ты этого не сделал, поэтому ничего подобного не будет.
А я дам тебе другое — и оно принесет тебе счастье. Там, в твоем мире, оно не сможет подарить бесконечную жизнь, но дать здоровье в его власти. Иди же к этому Дереву и сорви для нее яблоко.
С минуту Дигори стоял, с трудом осмысливая сказанное. Это было все равно, как если бы весь мир перевернулся вверх дном и вдобавок вывернулся наизнанку. А потом, точно во сне, он пошел к Дереву, а король, королева и все звери подбадривали его приветственными криками. Он сорвал одно яблоко и положил в карман, а потом повернулся и пошел назад, к Аслану.
— Пожалуйста, — сказал он, — могу я вернуться домой сейчас же?
Он забыл даже сказать: “Спасибо”, хотя, конечно, был очень благодарен. Но Аслан понял его и без слов.
Глава пятнадцатая
КОНЕЦ ЭТОЙ ИСТОРИИ И НАЧАЛО ДРУГИХ
Когда я с вами, кольца вам не нужны, — услышали они голос Аслана.
Дети заморгали и огляделись. Они снова были в Лесу Между Мирами. Дядя Эндрю лежал на траве и все еще спал, а рядом с ними стоял Аслан.
— Идемте, — сказал он. — Вам пора возвращаться. Но для вас у меня есть одно предостережение и один приказ... Взгляните сюда, дети.
Они посмотрели туда, куда он показывал, и увидели маленькую впадинку среди густой травы, дно которой также заросло травою.
— Когда вы были здесь в последний раз, — сказал Аслан, — эта ложбинка была озерком, и, прыгнув в него, вы попали в мир, где умирающее солнце освещало развалины Чарна. Теперь этого озерка больше нет. Тот мир погиб, словно его никогда не бывало. Пусть же его судьба послужит предостережением для рода Адама и Евы.
— Хорошо, Аслан, — сказали дети.
Но Полли не удержалась и спросила:
— Не может быть, чтоб и у нас все было так же плохо, как в том мире! Не такие уж мы скверные, не правда ли, Аслан?
— Пока нет, Дочь Евы, — отвечал Лев. — Пока. Но понемногу вы становитесь такими же, как они. И нельзя быть уверенным, что не найдется среди вас тот, особенно бесчестный, кто не откроет какую-нибудь тайну, наподобие тайны Погибельного Слова, и не остановится перед тем, чтобы ради власти над миром погубить все живое. И скоро, очень скоро, еще до того, как вы успеете состариться, великие народы вашего мира попадут под власть тиранов, которых счастье и справедливость будут беспокоить не больше, чем императрицу Ядис. Так пусть же в вашем мире знают, чем это может кончиться — и будут бдительны. Таково мое предостережение. А приказ мой таков: как только сможете, заберите у вашего дяди его волшебные кольца и закопайте так, чтобы никто не мог их отыскать и снова воспользоваться ими.