Двойной капкан, стр. 101

5.40 Как все-таки быстро устанавливается иерархия в любом человеческом сборище. В тюрьмах, говорят, вообще мгновенно. В армии — само собой. Да и в любой толпе.

Только что, казалось, была однородная масса, а вот уже и лидер прорезался, и приближенные к лидеру, и статисты, и даже шестерки-изгои. «Каждый сверчок знай свой шесток». И знает. Без всякой подсказки.

Как и положено людям второзначимым, обычной охране, в которую мы превратились, выполнив свою основную функцию. Док, Боцман, Муха и я расположились в приемной, разделявшей кабинеты директора и главного инженера АЭС. О былом богатстве и престижности атомной энергетики говорили лишь обшитые дубом стены да добротная канцелярская мебель, которая сегодня, в царстве современных офисных интерьеров от лучших мировых фирм, выглядела вполне убого. Даже компьютера не было — на столике секретарши стояла обычная механическая «Оптима», а на хилых ножках в углу тускнел пыльным экраном «Рекорд», перенесенный в приемную из комнаты отдыха, когда там появился подаренный Люси Жермен величественный японский «Тринитрон».

Рузаев со своим черноусым советником Азизом Садыковым, Генрих и корреспонденты коротали время в кабинете директора станции. Мы тоже, конечно, могли бы там сидеть, никто нас не гнал, но тут-то и сработал инстинкт сверчка. Мы вполне охотно ему подчинились. Так-то оно было и лучше, лишняя напряженка раньше времени нам была ни к чему. Пару раз из кабинета выглядывал Генрих. Один раз молча оглядел нас. На второй спросил:

— Где Артист?

Я лишь пожал плечами:

— Шляется где-то. Смотрит, все ли в порядке. Или просто пошел размяться. Нудное, оказывается, это дело — захватывать атомные электростанции. Больше я, пожалуй, на такое не подпишусь.

Генрих скрылся за дверью. Я повернулся к Доку:

— А теперь расскажи-ка нам про свою стажировку. Где ты ее проходил и чему тебя там учили?

— Да, очень интересно, — поддержал меня Муха.

Док как бы даже слегка смутился, но все же ответил:

— Ну, как вам сказать… На Кубе.

— Ух ты! — восхитился Муха. — Как тебя туда занесло?

— Да просто. Купил путевку в турагентстве и полетел, А там… Ну, договорился насчет стажировки. И прошел курс. Четыре месяца. По полной программе.

— Там же перезрелый социализм. Чему они могли тебя научить? — удивился Боцман. — Особенно в полевой хирургии.

— Полевой хирургии я и сам бы мог их поучить. У нас эта школа повыше классом. Но кое-что они умеют лучше нас. В общем, я прошел курс в их учебно-тренировочном центре. Где готовили кадры для национально-освободительных движений. Как нынче у нас говорят — террористов. И сейчас готовят. Правда, поменьше.

— Господи Боже мой! Зачем тебе это было надо? — спросил я.

— Видите ли, ребята… Я чувствовал себя как-то неловко. Вечно вам приходилось меня подстраховывать. Вот я и решил… Поучиться, в общем.

— Чему же тебя там учили? — поинтересовался Муха.

— Всему. Десантирование. Взрывное дело. Современные средства связи. Тактика подводных операций. Ну, стрельба, рукопашный бой, это само собой. И через день — марш-броски с полной выкладкой. Сержант был — страшная сволочь. Но дело знал.

Перед отъездом я все же набил ему морду. Чем и доказал, что его уроки не прошли даром. А я недаром платил бабки.

— Сколько? — спросил я.

— Много, Серега. Двадцать штук. Баксов.

— Ну даешь! — ахнул Боцман. — Как же тебя туда приняли?

— Ты же сам сказал, что там социализм. А при социализме за бабки можно все, только плати.

— Да, Док, теперь мы видим, что ты действительно любознательный человек, — заключил я.

— Есть у меня этот недостаток, — покорно согласился Док.

Появился Генрих, сделал мне знак выйти в коридор и тут повторил прежний вопрос:

— Где Артист?

— Да что вы пристали ко мне с этим Артистом? — удивился я. — Вам он нужен? Так и скажите. Сейчас узнаю.

Я включил «уоки-токи»:

— Пастух вызывает Артиста. Артист, слышишь меня? Ты где? Прием.

— В сортире, — раздался из динамика довольно агрессивный голос Артиста. — Доложить, что я делаю?

Я взглянул на Генриха:

— Вызвать?

Он отрицательно покачал головой:

— Не нужно.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил Артист. — Надевать штаны или разрешишь продолжать?

— Продолжай, — сказал я.

— Большое тебе за это человеческое спасибо, — саркастически поблагодарил Артист и ушел со связи.

— Мне не нравится его настроение, — заметил Генрих. — Что с ним?

— Обыкновенный мандраж. Не каждый день приходится сидеть на атомной бомбе. — Я решил, что пора, пожалуй, подогреть ситуацию, и добавил:

— Он дергается из-за Люси Жермен. Ее нигде нет. Где она, кстати?

— Она там, где и должна быть, — довольно жестко ответил Генрих. — Присматривайте за ним, Серж. Нам не нужны сейчас никакие нервные срывы.

Он вернулся в кабинет, а я к ребятам в приемную. На их быстрые вопросительные взгляды кивнул: все в порядке.

Еще через три минуты, ровно без пяти шесть, двери кабинета раскрылись, появился сначала Азиз, грозный в своем камуфляже и с «узи» в руке, за ним — Рузаев, Генрих, Крамер и Гринблат с Блейком.

— В комнату отдыха, — приказал нам Генрих. — Сейчас начнется телетрансляция.

Застегнуть куртки, оружие на виду, натянуть «ночки»!

— Отставить! — возразил я. — Да вы что?! Там же сразу истерика будет! Пять лбов в «ночках» и со стволами — шутите? Снять «ночки», стволы убрать, держаться спокойно и дружелюбно! — приказал я своим.

— Ваши лица будут на пленке, — предупредил Генрих.

— И что? — спросил я. — Чего нам бояться?

— Что ж, пусть будет по-вашему, — согласился он, но сам «ночку» надел и полностью закрыл ею лицо.

— Мы можем снимать все? — уточнил Блейк.

— Да, все.

5.56 Азиз хотел рвануть дверь комнаты отдыха, словно намерен был ее штурмовать, но я остановил его:

— Спокойно, советник. Это нужно делать не так.

— А как? — обескуражено спросил он.

— Сейчас покажу.

Я аккуратно, без лишнего грохота открыл дверь и постоял на пороге, осматриваясь.

В комнате было уже совсем светло. И будь она размером побольше, все это напоминало бы зал ожидания какого-нибудь северного аэропорта, где пассажиры, случалось, по неделе ждали летной погоды. Я довольно громко и демонстративно покашлял. Люди на полу и в креслах зашевелились.