Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами), стр. 38

3 апреля послов на прежних лошадях с обычным блеском проводили на публичную аудиенцию. При поезде придерживался тот же порядок, что и во время въезда: только секретарь, ехавший один впереди послов, нес в протянутой вверх руке княжеские верительные грамоты, завернутые в красную тафту. Стрельцы и народ стояли толпами на улицах от посольского двора до Кремля и аудиенц-зала. Конные эстафеты, по русскому обыкновению, часто и поспешно отправлялись от дворца к послам, принося приказание то ускорять, то замедлять езду, то даже останавливаться. Делалось это для того, чтобы его царское величество вовремя успел сесть на престол для аудиенции.

Церемонии и великолепие дальнейшей аудиенции совершенно соответствовали тому, что было год тому назад, на первой аудиенции. Из сводчатой передней, полной сановитых русских, двое вельмож вышли навстречу послам, приняли их и привели пред его царское величество. Царь сам спросил о здоровье его княжеской светлости, так же, как и прежде, принял верительную грамоту, дал руку для поцелуя и пожаловал нас своим столом.

Пропозиция ^[108], которую посол Крузиус сделал на этой аудиенции, была изложена следующим образом:

«Пресветлейший, державнейший государь царь и великий князь Михаил Феодорович всея России, державнейший царь и великий князь! Вашему царскому величеству светлейший высокородный князь и государь Фридерик, наследник норвежский, герцог шлезвигский, голштинский, стормарнский и дитмарсенский, граф ольденбургский и дельмснгорстский, милостивейший князь и государь наш, присылает свой привет друга, дяди и свояка и желает всего лучшего по родственному, его княжеской светлости, расположению.

Прежде всего его княжеская светлость очень был бы обрадован, если бы ему возвестили, что ваше царское величество с молодым государем и наследником и со всем царским домом находятся в добром телесном здравии, в счастливом мирном правлении и во всяческом высоком царском благополучии. Он желает от всего сердца, чтобы Всевышний милостиво сохранил надолго все сии блага вашему царскому величеству и всему царскому дому.

Вслед за сим вашему царскому величеству его княжеская светлость приносит свою благодарность друга, дяди и свояка за то, что ваше царское величество по родственному чувству соизволили на свободный пропуск нас, послов его княжеской светлости, через великие свои государства и земли в Персию и обратно. По сему его княжеская светлость опять отправил нас с настоящим верительным письмом и приказал при этом, чтобы все, что раньше относительно свободного пропуска в Персию и, обратно говорилось и решалось, теперь было в точности подтверждено ратификациею, переданною нам его светлостью, и чтобы мы также представили вашему царскому величеству еще иные вещи.

К вашему царскому величеству теперь его княжеская светлость обращается с просьбою друга, дяди и свояка разрешить нам тайную аудиенцию, выслушать нашу просьбу и сделать но ней благоприятное решение. По отношению к вашему царскому величеству его княжеская светлость, со своей стороны, свидетельствует свою готовность ко всем услугам и свою дружбу дяди и свояка, о чем мы считаем необходимым вкратце объявить от имени его княжеской светлости. Кроме того, мы, с должным почтением, решаемся поручить милости вашего царского величества нас самих».

После аудиенции один из кравчих великого князя, князь Семен Петрович Львов, прибыл верхом и доставил милостиво пожалованные великим князем кушанья: всего 40 блюд, все, ввиду поста — рыбные блюда, вареные и жареные, а также печенья и овощи (без мяса) и 12 кувшинов напитков.

Когда стол был накрыт и блюда приготовлены, кравчий собственноручно подал послам и знатнейшим чинам свиты каждому по чаше крепкой водки. Потом он взял большие золотые чаши и велел пить круговую за здоровье его царского величества, а затем — молодого принца и его княжеской светлости. Князю подарен был большой бокал, а прислуге, принесшей стол, несколько рублей денег. После этого князь уехал обратно.

Мы сели за стол и попробовали некоторых русских кушаний, из которых иные были приготовлены очень хорошо, но большей частью с луком и чесноком. Остальные мы разослали переводчикам и добрым друзьям в городе.

Тем временем персидский посол на своем дворе, лежавшем близь нашего помещения, устроил веселую музыку литаврами, свирелями и трубами. Питие здравиц нас и так уже настроило очень весело, и мы тем паче были побуждены провести этот день в веселье и добром расположении, чему сильно содействовали и различные великолепные напитки, доставленные нам великим князем.

5 апреля нас повели к первой тайной аудиенции. Бояре и вельможи, уделившие нам аудиенцию, были те же, что исполняли это поручение в предыдущем году, за исключением государственного канцлера Грамотина, отказавшегося от службы, за старостью. Его заменил Федор Федоров сын Лихачев.

Пока шла аудиенция, дома у нас умер один из наших лакеев Франц Вильгельм из Пфальца: 8 дней тому назад, во время поездки, из опрокинувшихся саней ему упала на грудь шкатулка, или дорожный ящик, Брюггеманна, находившийся у него на хранении. Труп мы на третий день благоприлично похоронили; так как покойный был реформатского исповедания, то гроб сначала понесли в кальвинистскую церковь, где произнесено было надгробное слово. После этого похоронили его на немецком кладбище. Для этих похорон великий князь прислал к нам с приставом пятнадцать своих белых лошадей.

9 сего месяца мы имели другую тайную аудиенцию.

Глава XXIX

(Книга II, глава 14)

Как русские торжественно справляли праздник Входа в Иерусалим, или Вербное Воскресенье, и праздник Пасхи

10 апреля, в Вербное Воскресенье, русские торжественной церемонией справляли праздник Входа Иисуса Христа в Иерусалим. Великий князь, которого в предыдущий день просили о позволении посмотреть на это зрелище, прислал послам обычные их две лошади и еще 15 лошадей. Против ворот Кремля нам отвели просторное место, а русских, которых перед Кремлем собралось более 10 тысяч человек, ведено было отстранить, чтобы мы лучше могли видеть процессию. За нами, на помосте, должны были стоять персидские послы со своею свитою. Процессия, направлявшаяся из Кремля в Иерусалимскую церковь ^[109], шла в таком порядке.

Сначала великий князь со своими боярами был в церкви Пресвятой Марии и слушал там обедню. Потом он вышел в торжественной процессии, вместе с патриархом, из Кремля. Впереди, на очень большой и широкой, но весьма низкой телеге, везли дерево, на котором было нацеплено много яблок, фиг и изюму. На дереве сидели 4 мальчика в белых сорочках, певшие: «Осанна».

За ним следовали многие попы в белых ризах и драгоценном богослужебном одеянии. Они несли хоругви, кресты и иконы на длинных палках и пели в один голос. У некоторых были в руках кадильницы, которыми они размахивали в сторону народа. Далее шли знатнейшие гости или купцы. За ними шли дьяки, писцы, секретари и, наконец, князья и бояре, иные с пальмовыми ветвями.

Потом следовал великий князь в великолепных одеждах и с короною на голове. Его вели под руки знатнейшие государственные советники, как-то: князь Иван Борисович Черкасский и князь Алексей Михайлович Львов. Сам он вел за длинные уздцы лошадь патриарха. Лошадь была покрыта сукном; ей были приделаны длинные уши для сходства с ослом. Патриарх сидел на ней боком; на его белую круглую шапку, осыпанную очень крупным жемчугом, также была надета корона. В правой руке его находился золотой осыпанный драгоценными камнями крест, которым он благословлял окружающий народ. Народ же весьма низко кланялся и крестился на него и на крест его. Рядом с патриархом и позади него шли митрополиты, епископы и другие попы, несшие то книги, то кадильницы. Тут же находились 50 мальчиков, одетых большею частью в красное; одни снимали перед великим князем свои одежды и расстилали их на дороге, другие же вместо одежды расстилали разноцветные куски сукна (локтя в два величиною), для того чтобы великий князь и патриарх прошли по ним. Когда великий князь подошел к послам, и послы ему поклонились, то он остановился и отправил к ним своего старшего переводчика Ганса Гельмса, велев спросить о здоровье их. Он обождал, пока переводчик опять вернулся к нему, и потом продолжал идти дальше к церкви. Пробыв в церкви с полчаса, они опять вернулись в прежнем порядке. Великий князь опять постоял около места послов и велел им сказать, что в этот день они получат кушанья с его стола. Однако вместо этого нам лишь удвоен был обычный наш корм или провиант.