Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами), стр. 134

Женщины у них обыкновенно хорошо сложены, миловидны лицом, белотелы и краснощеки; волосы, черные как смоль, в двух длинных крученых локонах свисают с обеих сторон; ходят они с открытыми лицами. На голове у них двойные черные подушки, на которые они кладут нужный бумажный платок или платок, пестро вышитый, и затем все это связывают под подбородком. У вдов же сзади у головы большие надутые бычьи пузыри, обвитые пестрым флером или белой бумажной материей; издали получалось впечатление, точно у них по две головы. В летнее время женщины ходят в одних сорочках, окрашенных в красный, зеленый, желтый или синий цвет и сверху до пупа раскрытых, так что можно было видеть груди, живот и пуп.

Они были общительны и любезны. В первые дни нашего приезда они по четыре и более стояли по дороги на улицах, шли нам навстречу с нахальным выражением лица, которое приписывается древним амазонкам (ведь граница этих последних будто простиралась и сюда и еще дальше) и не отпускали нас раньше, как хорошенько осмотрев спереди и сзади. Когда они сидели в домах, то кивали нам, чтобы мы подошли. Они нисколько не стеснялись, когда некоторые из нас, трогая и осматривая их четки из янтаря, разных пестрых раковин, скорлупок, пестрых камней, оловянных и медных колец, свисавшие с шеи ниже грудей, иногда руками касались голого тела. Некоторые даже приглашали нас зайти в их дома. Говорят, что у них такой обычай: если заходят чужие посетить жен, то мужья добровольно удаляются и предоставляют гостям беседовать с женами. Впрочем, и вообще мужчины в течение дня редко бывают дома, но находятся на пастбищах у своего скота, которым они более всего и кормятся. Однако, говорят, что жены, тем не менее, верны своим мужьям и, как они говорили, — не соединяются плотски с другими. Это засвидетельствовал один из наших военных офицеров. Побужденный любезными кивками и речами молодых женщин, он отправился к ним в дом; здесь он искал способа попытать их, дав омыть свою голову и сшить себе носовые платки; эту службу ему охотно оказали, но когда он пожелал большего, ему было отказано со словами: их мужья вполне им доверяют, вследствие чего они должны непременно хранить верность; в противном случае, если бы дело обнаружилось, их не стали бы держать ни мужья, ни община. Во всем остальном, кроме соития, они позволяли делать с собой что угодно, причем были очень жадны и бойки, выпрашивая подарки; они и сами хватали все, что лишь могли достать. Осматривая и ощупывая у иных их немецкие костюмы снаружи и внутри, они залезали в карманы и вынимали, что им там попадалось.

Хотя мужчины, по обычаю магометан, имеют право брать более одной жены, все-таки большинство ограничивается одной. Когда муж помирает без детей и оставляет братьев, то старший должен взять вдову, чтобы восстановить семя своего брата, как и Мусал получил вдову брата в жены.

Вера Черкасов почти языческая. Правда, они обрезаются и веруют в Единого Бога, но у них нет ни письмен, ни жрецов, ни храмов. В определенные сроки они сами приносят жертвы, особенно об Ильин день. Также когда умирает знатный человек, собираются мужчины и женщины в поле, приносят в жертву козу и, как нам говорили, производят при этом странную дурацкую пробу, годится ли животное в жертву, а именно: они отрезают производительную часть, бросают ее об стену или забор, и если она не прилипнет, но скоро отпадет, то жертва признается недостойной; тогда нужно заколоть другую; если же она прилипнет, то жертва считается избранной. Тогда снимается шкура, растягивается и насаживается на длинный шест. Перед ним приносят жертвы, варят и жарят и друг с другом съедают мясо. Затем выступают несколько мужчин и молятся перед шкурой, один за другим. Когда молитва закончена, женщины уходят. Мужчины же остаются, садятся вновь и сильно напиваются брагой и водкой, так что потом вцепляются друг другу в волосы. Шкура остается на шесте до тех пор, пока ее не сменит новая жертва.

Такого рода козью шкуру мы при везде в Терки и выезде оттуда встретили недалеко от дома княгини Бикэ; вместе с головой и рогами она была натянута на черный крест, в середине четыре раза прорезана и водружена на длинном шесте. Это можно видеть на прилагаемом рисунке. Шест охранялся невысоким плетнем, чтобы собаки или что-либо нечистое не могли подойти и загадить святыню.

Своих покойников они честно хоронят, ставя на могилах колонны, а если похоронен кто-либо знатный, то целые прекрасные дома, Например, на гробе Мусалова брата построен прекрасный дом с пестрыми балками, расставленными в шахматном порядке; сверху он был усажен разными, но неуклюжими изображениями, представлявшими охоту. Жилые дома у них очень плохи, они лишь сплетены из кустарника и внутри обмазаны глиной; снаружи они не лучше с виду, как хлева крестьян в деревнях Голштинии. Их гробница и дома, устроенные для покойников, гораздо великолепнее и ценнее, чем жилища живых. Почему это делается, мне не было сообщено, так что я не знаю, не из того же ли предположения, какое были у древних египтян, живших в Мемфисе, по словам Диодора, пишущего в I книге, на стр. 47: «Жители этой страны весьма не высоко понята здешнюю жизнь, замкнутую в пределы. Но зато высоко они почитают все то, что после смерти даст большую славу за добродетели. Жилища живых называют они постоялыми дворами, так как в них мы проводим короткое время, а гробницы умерших — вечными домами, так как в преисподней проводится бесконечный век. Поэтому мало заботятся они о постройке домов, но не жалеют трудов для украшения гробниц». Черкасы весьма по-варварски печалятся о своих покойниках, царапают и рвут себе лоб, грудь и руки, так что кровь течет струями. Траур длится до тех пор, пока раны вновь заживут; поэтому некоторые, желая чтобы траур длился дольше, снова расцарапывают полузажившие раны.

Вот что я имею сообщить о черкасах, встреченных нами у Каспийского моря.

Глава С

(Книга VI, глава 21)

Путешествие от Терок, через большую степь, к Астрахани

2 июня мы направилась в дальнейший путь, и так как более семидесяти миль нам приходилось идти по обширной необитаемой степи, а необходимого количества верховых лошадей не могли достать иначе как за большие деньги, то были наняты черкасские возчики, чтобы как людей, так и багаж перевезти в телегах, считая на каждую троих или четверых лиц. За каждую телегу с двумя лошадьми или одним верблюдом на дорогу от Терок до Астрахани мы дали 9 рейхсталеров.

К нам присоединился еще караван купцов всяких наций: персов, турок, греков, армян и русских, так что собралось всего до 200 телег. Провизия для столь дальнего пути была роздана очень скупо, а именно каждому, кроме черствых черных сухарей и другого хлеба с плесенью, дали еще половину небольшого вяленого зловонного лосося, безо всяких напитков. Так как татары затруднялись, помимо людей, о которых одних лишь был уговор, взять с собой еще полные бочечки, а посол Брюг[ге]ман не хотел нанять особой телеги для этой цели, то мы не в состоянии были взять с собой ни единого глотка воды. Сам же посол, наряду с некоторыми из близких ему лиц, обильно снабдил себя едой и хорошими напитками. Сначала мы не сочли это важным, полагая ежедневно, как и раньше, находить на пути свежую воду, но потом оказалось, что мы обманулись, как это будет видно из дальнейшего.

Итак, 4 июня после обеда мы вновь собрались в путь из Терок и начали идти по вышеупомянутой обширной степи. Дорога шла недалеко от моря, причем мы в течение 11 дней не встретили ни города, ни деревни, дерева, холма, рики (кроме Кизляра), ни каких-либо птиц; везде мы видели лишь одну ровную, пустынную, сухую, песчаную, редкой травой поросшую почву, лужи с солью и морской водой. В первый день мы прошли только 4 мили. 5 того же месяца дошли мы до только что упомянутой реки Кизляр. 6 июня, через 6 миль, дошли мы до выступившей из моря лужи. Эти три дня мы большей частью шли к ЗСЗ, потом мы шли три дня к С, затем к СВ и ВСВ до Волги. Так мы прошли 6 миль по большому болоту, через которое лошади с трудом перебирались. В этот день нас сильно мучила большая жара; сюда же присоединялись множество комаров, мух и ос, от которых ни человек, ни животное не могли избавиться. Верблюдам не так легко было прогонять от себя этих гнусов, как лошадям; к вечеру они были покрыты многими волдырями, из которых текла кровь, точно с них содрана была шкура.