Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев, стр. 41

— Паны должны лезть в машины. Если не пойдут добровольно, против панов будет применена сила и огнестрельное оружие! — картаво, то с польским, то с галицийским акцентом кричали, надрываясь, „толмачи“».¹¹⁵

«…По какой-то странной случайности, все англичане говорят по-польски. Они горланят, дергают наших за рукава и заверяют, что в могилу они вещи с собой не унесут, а папироску выкурить успеют. Торгаши отличались особым цинизмом. Желая объяснить, что ожидает несчастных, они подносили к виску указательный палец, отчетливо щелкая средним и большим. Песенка, мол, ваша спета! Чего там валандаться!»¹¹⁶ Очень немногие авторы упоминают о том, что некоторые представители британских частей в те дни находились на грани неповиновения приказу о насильственных действиях в отношении казаков; многие солдаты предупреждали их о предстоящей репатриации и даже помогали скрыться. Есть данные, что в связи с этим английское командование было вынуждено отозвать часть своих солдат. По воспоминаниям терского казака М.П. Негоднова из Терско-Ставропольской станицы Казачьего Стана, приведенных историком Г. Алехиным, «…раздались выстрелы и появились бесы в английской форме… многие из них говорили по-русски… Эти бесы клещами врезались в гущу людей и палками, прикладами и штыками гнали их к грузовикам и там, как мешки с картофелем, грузили живых, больных, убитых, женщин, детей и священников. Кто оказывал сопротивление, зверски били палками, прикладами или просто закалывали штыками. Одного священника закололи штыком, пробив икону, которую тот держал в руках. Часам к 2–3 в лагере уже было относительное спокойствие…»

По сведениям приводимым Алехиным, Войсковой старшина Л.Н. Польский, служивший в Казачьем Стане, настаивает на том, что выдачу офицеров в Юденбурге «осуществляли чины палестинского корпуса под свист, улюлюканье и ликование собранных из газет 3-го Украинского фронта журналистов… Особенно неистовствовали женщины, изощряясь в грубейшей лагерной брани». Однако в письме к ставшему впоследствии в США атаманом Кубанских казаков В.Г. Науменко от 14 октября 1956 года направленном Б.К. Ганусовским есть прямо противоположное свидетельство: «Относительно участия солдат с нарукавным знаком „Палестина“, скажу следующее: насколько я помню, эти солдаты в Юденбурге являлись только зрителями интересного для них зрелища. Оружия у них ни у кого не видел. Они свободно и без видимого дела бродили около наших грузовиков и старались сорвать с нас, что только было можно. Вроде покупки часов за сигареты. Сколько их там было, я сказать не могу, ибо из грузовика поле зрения было очень ограничено».¹¹⁷

Любопытные сведения приводились советским подполковником КГБ в отставке М. Соловьевым, служившим в 1945 году заместителем начальника отделения СМЕРШа в 57-й армии.

Как-то его коллегам удалось арестовать некую Елену — любовницу Шкуро, которая на допросе показала, что «главари казачьих частей» имеют при себе «более 14 кг золота в изделиях, монетах царской чеканки и слитках». Если верить этим воспоминаниям, СМЕРШ использовал эту информацию на переговорах с англичанами, предложив им передать тех, кто не подлежал выдаче в СССР, а имеющееся у генералов золото оставить себе. По его словам — «все вышло так, как и договаривались». Англичане отобрали не только золото, но и другие ценности. Если это действительно так, то вполне вероятно, что данное золото могло принадлежать «Казачьему банку». Граф Н.Д Толстой-Милославский в своей книге «Жертвы Ялты» указывает на то, что «все имущество Казачьего Стана было просто украдено англичанами, хотя они и заверяли, что все передано советской стороне». «Пропала» и знаменитая шашка генерала А. Г. Шкуро. Англичанами была изъята именная шашка, подаренная тому, по его заверениям, еще Императором Николаем II в бытность Верховным главнокомандующим русской армии. Шашка очень дорогая, украшенная бриллиантами. Вполне вероятно, что шашка представляла собой привлекательный трофей, и просто была украдена предприимчивым «английским генералом и до сих пор находится у него дома». Имеются еще сведения о том, что около 1000 лошадей и всех верблюдов Казачьего Стана англичане перестреляли… Из воспоминаний одного служившего в советском 5-м Донском кавалерийском корпусе чина следует, что его командир, советский генерал-майор М.Ф. Малеев, примерно 5–7 июня 1945 года «организовал выводку лошадей, которые раньше принадлежали генералам, сдавшимся в плен англичанам». Из более 1000 лошадей он отобрал 87, которых из Юденбурга в течение 36 дней перегоняли в СССР. Расставание казаков с безгранично любимыми лошадьми было очень трагичным и для последних. По воспоминаниям одного очевидца, «как стаи голодных волков собирались англичане… и местные австрийцы; арканом или соблазнительным куском сахара старались овладеть „военной добычей“. Но „добыча“ не шла им в руки…» И еще долго-долго можно было видеть ищущих своих хозяев коней. Немаловажным является и тот факт, приведенный исследователем Г. Алехиным, что, даже находясь на советской каторге, казаки отнюдь не потеряли своего достоинства и решили хоть как-то отметить свое пребывание на ней. Казаками-каторжанами в 1955 года в ОЗЕРлаге, что располагался в Иркутской области был учрежден проект Каторжного креста. Автором его креста являлся, ныне покойный, донской сотник Константин Орлов. Получить эту награду имели право лишь казаки — участники Дальнего похода, а таковым называлась передислокация различных казачьих формирований в Югославию, Италию, Францию и другие страны Западной Европы в 1943—45 годах, осужденные на заключение или ссылку по 58-й статье Уголовно-процессуального кодекса РСФСР и никто иной. Эта награда имела для них примерно такое значение, как для чинов Добровольческой Армии знак 1-го Кубанского «Ледяного» похода. Каторжный крест имел две степени: 1-я с блестками на концах креста для осужденных на 25 лет и 2-я степень без блесток для тех, кого осудили на меньшие сроки. Первая партия крестов 2-й степени была изготовлена в большой тайне на авторемонтном заводе «ЦАРМЗ» в городе Тайшете Иркутской области в количестве 10 штук. По окончании срока была увезена казаками в ссылку в Караганду. Именно там, в Казахстане, трудами есаула 2-го Донского пластунского полка Николая Дутикова было выпущено еще 50 крестов, в том числе и 10 крестов 1-й степени в 1956 году. Последняя партия в 10 штук была изготовлена в Ростове-на-Дону, благодаря инициативе бывшего подъесаула 1-го Донского пластунского полка Виктора Семеновича Дудникова. Внешний вид Каторжного креста незатейлив и прост, ибо сначала его изготавливали в суровых условиях концлагерей СССР. Он представляет собой латунный, равносторонний крест размером 40x40 мм, покрытый черной эмалью, по периметру. Крест имел фаску шириной в 3 мм, в центре которого расположено полированное медное полушарие. Крест крепился к миниатюрной черной «бабочке» и носился на шее.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ЭХО БЕЛОЙ БОРЬБЫ В ПОСЛЕВОЕННЫЕ ГОДЫ

А европейская жизнь продолжалась. Постепенно уходило в прошлое недавнее военное лихолетье, Западная Европа оживала, назад, в эмиграцию потянулись отпущенные из советских лагерей выжившие белогвардейцы, те, кому разрешили уехать, и кто еще имел силы вернуться назад. Однако число «отпущенников» было невелико: тяжелейшие годы повторных за последние двадцать лет физических и моральных испытаний на Родине, где они снова оказались пленниками большевизма, многим оказались не под силу. Иных новые большевики казнили. Единицы счастливцев снова оказались в привычной и привычно равнодушной к ним зарубежной жизни. Впрочем, и сама эта жизнь изменилась за годы войны: эмигрантская культура понесла ряд тяжелых утрат: ушли Осоргин, Зайцев, Мережковский и Гиппиус, Бердяев, Шмелев и Бунин. На Западе оказался и совсем новый слой эмиграции— бывшие «подсоветские граждане», бежавшие во время войны или выбравшиеся из зон советской оккупации в Восточной Европе, пытавшиеся как-то устроить свою жизнь в новых для себя государствах. Для них могикане Белого движения по-прежнему были «неизведанной землей», и, несмотря на кажущуюся одинаковость судеб, особенной духовной близости между этими двумя волнами эмиграции не возникало. Старая эмиграция и ее потомки, родившиеся за границей, казалось, жили своей обособленной жизнью. Их общественные организации регулировали жизнь эмигрантов, внешне доступную для изучения, но по сути далекую и закрытую для коренного населения и случайных русских людей, оказавшихся за границей. Эмигрантские общественные организации были разделены как по направлению своей деятельности, так и по возрастным критериям. Ввиду того, что в эмиграции родилось немало детей прямых потомков русских военных изгнанников, во многих семьях лучшим учебным заведением считалось поступление в корпус, как в старые добрые времена в России, что гарантировало не только начало блестящей военной карьеры, но и создавало определенный запас житейской прочности для службы статской. Русские кадетские корпуса за границей, выпустили плеяду талантливой молодежи, влившейся в общественную и политическую жизнь тех стран, где проживали кадеты. Уже к 1950 году в эмиграции создалось Общекадетское объединение (ОКО), первым председателем которого стал кадет ПКК лейтенант А.А. Геринг. Под его энергичным руководством жизнь ОКО закипела, вновь стали устраиваться собрания, встречи кадет. Он же стоял у истоков издания журналов «Военная быль» и «Вестник Общекадетского Объединения». Активистами кадетского Объединения была расширена экспозиция из архивов и реликвий прошлого, носившая название Военно-кадетского музея. По примеру ОКО во Франции во многих странах создавались подобные ОКО, которые в 1950-х годах все вместе насчитывали более 600 участников — кадет. Далеко не все кадеты согласились с новым принципом личного вхождения в Объединение. Некоторые, особенно те, чьи кадетские Объединения были еще многочисленны, стояли за воссоздание довоенного СРКК, что и было сделано ими к 1951 году. В течение 25 лет в Париже существовало два отдельных кадетских Объединения, соединившиеся в одно целое лишь в 1976 году после V Кадетского съезда, проведенного в Монреале. На съезде было решено, что все кадетские Объединения во всех странах мира будут создаваться по единому принципу и регистрироваться под общим названием «Объединение кадет Российских кадетских корпусов». Со дня основания первого кадетского Объединения в 1923 году прошло более 75 лет. Ряды Объединения, состоящие по преимуществу из кадет старых императорских кадетских корпусов, к сегодняшнему дню уже сильно поредели. Сил у участников Объединения стало меньше, и о большой деятельности его участников сегодня говорить уже не приходится. Почетным председателем одно время являлся кадет Полоцкого кадетского корпуса, выпускник 1913 года, ротмистр 2-го Лейб-гусарского Павлоградского Императора Александра III полка Н. В. Заворотько. В наши дни Председателем Объединения является Андрей Дмитриевич Шмеман, брат протоиерея А. Шмемана. Каждый год устраиваются три кадетские встречи: в октябре, на Рождество и на Пасху. В июне, в день кончины великого князя Константина Константиновича, активистами Объединения устраивается паломничество на кадетские могилы на муниципальном кладбище Сен Женевьев де Буа. Раз в три года созывается общее собрание, на котором казначеем Объединения производится денежный отчет и выбираются должностные лица. Год от года членов Объединения становится все меньше и меньше. На смену умершим старшим кадетам, боровшимся за честь и славу былой России, создателям культуры и традиций Русского Зарубежья, приходят люди, сравнительно моложе своих предшественников, те, кто закончил кадетские корпуса между двумя мировыми войнами прошлого века. Зарубежные кадеты считают себя основной частью зарубежной России, наиболее сплоченной, наиболее знающей, что и как делать. Не столь давно закрылось объединение кадет, берущее начало в 1925 году в городке Лувене в Бельгии, организованное по инициативе А.М. Росселевича, вицеунтер-офицера 2-го выпуска РКК, имевшего опыт создания таких объединений в Белграде. В Брюсселе тогда было основано Объединение бывших кадет, учащихся в те времена в Лувенском университете. 27 ноября 1925 года был утвержден устав Объединения его почетным председателем генерал-лейтенантом Б.В. Адамовичем. На уставе была сделана памятная надпись: «Дай Бог, чтобы исполнились благие желания кадет, выраженные в этом уставе». Вскоре, в 1929 году, в день корпусного праздника 6 декабря Его Величество Король СХС Александр пожаловал корпусу шефство великого князя Константина Константиновича, а в 1930 году было создано «Общество княжеконстантиновцев». На уставе общества собственной рукой Его Высочества великого князя Гавриила Константиновича 23 ноября в Париже было написано: «Одобряю и утверждаю». Для ознакомления бельгийцев с деятельностью Объединения, кадетами была издана маленькая брошюрка на французском языке. Она состояла из описания истории создания корпуса и подчеркивала его исключительную роль в деле просвещения и сохранения русских кадетских традиций и обычаев. Кроме того, на страницах брошюры читателей знакомили с вкладом корпуса в историю русской эмиграции и общими целями Объединения в Бельгии. Цели кадетов состояли в том, чтобы оказывать помощь младшим в получении высшего образования, особенно после окончания Второй мировой войны и заботы о членах Объединения.