Объятия незнакомца, стр. 51

Тени прошлого и ледяной страх, не отпускавшие Мари целый день, наконец ушли. Ее сердце забилось ровнее. Теперь она знала, откуда возник тот ужас, знала, кто такая Вероника. Ее сегодняшние страхи оказались вполне объяснимы.

С закрытыми глазами она лежала на боку, уткнувшись Максу в грудь. Ее голова покоилась на его правой руке, и она чувствовала щекой шелковую гладкость его рукава.

Спустя несколько минут она перестала дрожать. Его прикосновения и его присутствие, такое большое и надежное, наполнили ее чувством покоя и безопасности. И теплом, какое не могли обеспечить даже одеяла, которыми он укрыл ее.

Однако, обретя душевный покой, она неожиданно ощутила какое-то напряжение, исходившее от него. Казалось, каждый мускул его руки под шелковым рукавом халата одеревенел.

Она открыла глаза и удивленно взглянула на него:

– Макс.

– Постарайся заснуть, Мари, – не открывая глаз, сказал он. Его голос тоже показался ей напряженным.

Эти отрывистые слова напомнили ей о том, каким тоном он разговаривал с ней, пока они ехали в карете до дома, и она догадалась о причинах его скованности.

– Ты все еще сердишься на меня, да? – прошептала она.

– Нет. Спи.

– Но я хочу объяснить. Я хотела объяснить тебе сразу, но... ты был так зол и не слушал меня.

– Мари. – Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами, а его голос опять прозвучал как-то странно. – Сейчас это уже не имеет никакого значения.

– Нет, имеет. К тому времени, когда мы доехали до дома, я... я уже так расстроилась, что мне было все равно, узнаешь ты правду или нет. Я не собиралась ничего тебе объяснять. Но... Макс, мне кажется, у нас не должно быть секретов друг от друга. Я не хочу, чтобы нас что-то разделяло.

Он открыл глаза. Взгляд этих мерцающих глаз поразил ее. В них была скорее боль, но никак не злость. Но быть может, это только игра света?

– Хорошо, – хрипло произнес он. – Что ты хочешь объяснить?

– Я хочу сказать, что я пыталась добраться до дома. Но я потерялась и никак не могла найти карету. А когда наконец нашла, то не смогла вспомнить названия улицы. И у меня опять ужасно разболелась голова... – Она вздрогнула, вспомнив ужас, охвативший ее сегодня, хотя теперь, когда она была дома, с ним, ее несчастья уже не казались такими страшными. – я отправилась в эту кондитерскую только в надежде, что ты вспомнишь о ней. Я молила Бога, чтобы ты вспомнил. Но когда ты появился, ты... ты...

–Вел себя как идиот, – подсказал он. Он лежал неподвижно. При низком свете лампы черты его лица казались угловатыми и острыми, но взгляд был мягким и теплым. – Прости меня, Мари. Я не понял. Я ужасно беспокоился о тебе. Если бы с тобой что-то случилось, я...

Он не договорил.

Секунду или две они лежали не двигаясь, молча глядя друг другу в глаза.

Его рука скользнула по ее спине и погладила ее висок.

–Голова еще болит?

Она ответила не сразу. Легкое прикосновение его пальцев – словно перышко, щекотавшее висок – мешало сосредоточиться.

–Нет. Компрессы Нанетты необыкновенно хороши...Макс, ты... все еще сердишься?

Его взгляд и прикосновение были полны нежности, но она по-прежнему чувствовала, что он скован. Ну почему так трудно иногда понять его настроение?

–Я не сержусь. А если и сержусь, то не на тебя.

И прежде чем она успела спросить, что он имеет в виду, он перевел разговор на другое.

– Я забыл поблагодарить тебя за подарок.

– Ты открыл его?

–Да. – Его пальцы, скользнув ниже, погладили ее щеку. – Ты очень внимательна, Мари, – тихо добавил он.

Улыбаясь, она чуть повернула голову и потерлась щекой о его ладонь. Она сделала это почти неосознанно, ей просто хотелось почувствовать его, ощутить его тепло.

–Я рада, что он тебе понравился. Знаешь, продавец уговаривал меня купить что-нибудь посерьезнее, но все было так дорого, а... денег у меня было мало.

– А откуда вообще взялись у тебя деньги?

Я отдала кучеру, который довез меня до магазина, жемчужное ожерелье, и он взамен дал мне несколько монет.

–Ты отдала жемчужное ожерелье... за несколько монет? – Его губы дрогнули – то ли от удивления, то ли от огорчения. – Да ты и в самом деле нисколько не думаешь о своем благополучии.

Почувствовав себя вдруг неразумной девчонкой, она опустила глаза.

– Я сделала что-то не то? Да, Макс?

– Нет. – Он мягко взял в ладонь подбородок и поднял ей голову, заглядывая в глаза. – Мне это очень нравится, милая.

Его голос, прозвучавший глухо и хрипло, заставил ее задрожать, но это была совсем не та дрожь, которую она испытывала несколько минут назад. Эта поднималась изнутри, распространяясь по всему телу горячими волнами.

И в тот же миг она поняла, как близко от нее его тело, как темно и тихо в комнате. Они были совсем одни в золотистом свете лампы – как тогда, на пикнике... но сейчас все было немного иначе.

Он был иным. Хоть и не могла она понять, что именно изменилось в нем, но чувствовала, что он другой. В его глазах, смотревших на нее, было нечто, чего она не видела в них раньше. Серые, они казались совсем темными, как будто закопченными, как эта лампа, за стеклянными стенками которой горит огонь. Он провел большим пальцем по ямочке на ее подбородке.

– Макс, – прошептала она, чувствуя, как участилось ее сердце, – ты так смущаешь меня. Временами мне начинает казаться, что я никогда не смогу понять тебя, а иногда... мне кажется, что я...

Она не знала, какими словами обозначить чувства, всколыхнувшиеся в ее душе. Она перебирала их в уме, но ни одно из них не вмещало в себя эту нежность, это желание и чувство бесконечного счастья, что переполняли ее. Не передавали они ни той боли, которую вызвала в ней их сегодняшняя ссора, ни того чувства покоя и безопасности, которое давала ей его близость. Они не объясняли ничего, даже того простого факта, что все ее мысли были заняты им.

–Мне кажется... если с тобой что-то случится, – тихо заговорила она, – какая-то часть меня умрет.

Издав тихий отрывистый стон, он уронил руку на простыню.

–Мари, ты... – Скулы выступили у него на лице. – Мы...

Она потянулась к нему, провела пальцами по его щеке, желая смягчить эти линии напряжения.