Водяра, стр. 41
– Допустим, – согласился Иса. – Но он купил мальчишку не для собственного удовольствия. Хочет получить выкуп, верно?
– Верно.
– Готов Алихан заплатить за сына?
– В общем, да, – после некоторой заминки кивнул Тимур.
– Сколько?
– Об этом мы будем говорить с самим Султаном.
Иса слегка расслабился. Дело не в оружии и взрывчатке. Уже хорошо. Но по-прежнему было что-то непонятное, настораживающее. Что, собственно, произошло? Ну, украли мальчишку. Бывает. Отец хочет его вернуть, готов заплатить. Нормально. Нужен посредник, выбрали его. Тоже нормально. Но могли бы просто сказать: так и так, помоги. Значит, не могли? Почему? Боялись, что Иса откажется, а никакого другого посредника у них нет? Правильно боялись. Ни один нормальный человек в здравом уме не сунется в это дело. Просто знать о нем – и то стремно. В таких делах свидетелей не любят. Султан потому и набрал такую силу и ходит на свободе, потому что не оставляет свидетелей. А быть посредником – куда хуже. Если что-то пойдет не так, кого уберут первым?
Но отмотаться от этой роли, похоже, не получится.
– Ладно, попробую вам помочь, – с тяжелым вздохом пообещал Иса. – Поговорю с Султаном.
– Не так, – поправил Тимур. – Ты помогаешь не нам. Ты помогаешь себе.
– И никаких «попробую», – предупредил майор. – Задача не поговорить с Султаном, а вернуть парня. До тех пор это дело будет тебя ждать.
– Ну, уговорили, уговорили! Сделаю что смогу. Могли бы просто сказать, без мордобития. Или у вас это уже привычка, майор?
– У нас не было времени тебя уговаривать. У тебя его тоже нет. Через неделю доложишь. И не пытайся крутить, я тебя из-под земли достану! Все, свободен!..
III
Всю дорогу до Назрани Иса напряженно думал, как выпутаться из двойственного и опасного положения, в котором он оказался. Серьезность намерений Тимура и майора сомнений не вызывала. Посадить, может, и не посадят, но копию уголовного дела в УВКБ точно пришлют. И еще неизвестно, что хуже: оказаться в тюрьме по 147-й или очутиться на улице чужаком и изгоем, без всякой надежды хоть когда-нибудь снова войти в серьезный бизнес. Мошенника даже при советской власти не жаловали. Не потому, что украл, а потому что попался. Попался – значит, лох. А лох провалит любое дело.
Но и явиться к Султану простым посредником, по существу – просителем, тоже было не ахти что. Нужно бы так, как повернул дело Тимур: «Ты помогаешь не нам. Ты помогаешь себе». Нужно-то нужно, только как?
И еще одна мысль, прежняя, тревожащая, не оставляла Ису. Слишком сложным путем пошли Тимур и майор, чтобы заручиться его согласием. Уголовное дело, ордер, слежка, это задержание, похожее на бандитское. Зачем? Напрашивалось только одно объяснение: они хотят вернуть мальчишку, а платить не хотят. Как-то не слишком уверенно ответил Тимур на вопрос, готов ли Алихан заплатить за сына. Но это не укладывалось в голове. Какой же отец не отдаст все до последней копейки, чтобы вернуть сына? Нет таких отцов. Особенно на Кавказе. Сын – это сын. И не о последней копейке речь. Алихан Хаджаев человек очень не бедный, ворочает миллионами долларов, у него единственный сын. Нет, тут что-то не так.
Иса помял пальцами набрякшую щеку, посмотрел на себя в зеркало заднего вида. Ну и морда! Как у хомяка, набившего защечный мешок кормом. И легкая синева появилась. Будет фингал. Теперь придется ходить в темных очках и объяснять всем, что немножко выпил, наткнулся в темноте на столб. Не говорить же, что фингал ему поставили в осетинской ментовке…
Иса тормознул так, что машину занесло. Потом съехал на обочину и заглушил двигатель.
А почему не говорить? Как раз говорить! Не всем, конечно, а только одному человеку – Султану Хамхоеву. Вот – решение, вот как можно из жалкого просителя превратиться в друга, который пришел спасти делового партнера от смертельной опасности! «Ты помогаешь не нам, ты помогаешь себе». А я, твой деловой партнер, подсказываю тебе, как это сделать. И весь предстоящий разговор выстроился в сознании Исы с такой отчетливостью, словно был написан на бумаге.
Встретиться нужно в безлюдном месте, лучше вечером. Вызвать Султана из дома или из шашлычной, где он часто бывает, и отвести в сторону. Он удивится:
– Ты почему все время оглядываешься, будто за тобой следят? Кого боишься? Ты со мной, тебе некого бояться.
Иса скажет:
– Не нужно, чтобы нас видели вместе.
Султан скажет:
– Раньше ты такого не говорил.
Иса скажет:
– То было раньше. Сейчас все изменилось.
Султан спросит:
– В чем дело?
Тут он сам увидит фингал или Иса ему покажет. Он скажет:
– Кто это тебя?
Иса ответит:
– Прессовали в ментовке.
– В нашей? – спросит Султан недоверчиво.
– В осетинской, в Чермене, – ответит Иса.
Султан насторожится, прикажет:
– Рассказывай.
Иса расскажет. Все как было. Как ехал после совещания, как его задержали на блок-посту на черменском круге, как привели в кабинет, как милицейский подполковник суетливо вышел. Тут и придумывать ничего не придется. Опишет майора, подробно опишет штатского со шрамом на губе. Только превратит Тимура в фээсбэшника в высоком чине, не ниже полковника. Почему в высоком чине? Потому что милицейский подполковник вел себя перед ним, как шестерка.
Султан помрачнеет, раздраженно бросит:
– Короче! Чего от тебя хотели?
– А вот это самое главное, – ответит Иса, – Почему я к тебе и пришел.
В его версии все будет выглядеть так. После взрыва на центральном рынке Владикавказа осетинскую милицию и спецслужбы подняли на ноги, активизировали всю агентуру, ищут хоть какую-нибудь зацепку. Зацепку нашли пока только одну. Экспертиза показала, что рванул пластид, примерно четыреста граммов. Откуда пластид? Может, из Чечни. Может, из Ингушетии.
– Понимаешь, о чем я говорю? – прервется Иса.
– Нет, – ответит Султан. – Это не мои дела.
– Мы-то знаем, что не твои, – согласится Иса. – Но они думают, что твои. У них была информация, что через тебя идет взрывчатка, какая-то сука стукнула. Только не говори, что среди ингушей нет предателей. Везде есть. Может, тут и не предательство. Просто кто-то что-то заметил, кому-то что-то сказал, так и пошло. А ты знаешь, как в гэбухе собирают информацию – по крошке. А потом анализируют. Про себя точно могу сказать – кто-то из беженцев сболтнул, что я помогаю сбывать ковры. А где ковры, там может быть и другое. Поэтому за меня и уцепились.
– А я-то при чем? – может спросить Султан.
– Все знают, что мы знакомы.
Он все-таки заподозрит неладное:
– И они все это тебе так сразу и выложили?
– Сразу! – обидится Иса. – Ничего они не выкладывали. Сам догадался по их вопросам. Было время подумать – часа три со мной майор работал. Опытный, сволочь. Все по почкам бил, чтобы следов не осталось. Знал бы ты, что сейчас после меня в унитазе. Вместо мочи – кровь!
– А фингал откуда? – может спросить он.
– Промахнулся! – не без вызова ответит Иса.
Султан задумается, потом скажет:
– Херня все это. На меня у них ничего нет.
– Не въезжаешь, – укорит Иса. – Да им без разницы, есть что-нибудь на тебя или нет. Им нужно на кого-то повесить теракт. И ты вполне подходишь. Сидел? Сидел. Ингуш? Ингуш. И в Пригородном районе, небось, успел пострелять. Чего еще надо? А доказательства найдут. И свидетели будут. Ты что, не знаешь, как они работают?
– Знаю, – вынужден будет признать Султан. На всякий случай спросит: – Ты хочешь сказать, что за три часа меня не заложил?
– Тебя когда-нибудь по почкам херачили? – огрызнется Иса. – Тут не тебя, отца родного заложишь. Заложил бы, если бы мог так, чтобы себя не замазать. Как-то не светит мне получить пожизненное за соучастие в теракте.
В этом месте нужно будет помолчать, будто переживая обиду за недоверие, подождать, пока Султан скажет что-нибудь вроде:
– Ладно, проехали. Это все?