Сидни Шелдон. Если наступит завтра – 2, стр. 18
– Больше всего мне нравится, что ты оставил его у полицейского управления. Великолепный театральный жест!
– Спасибо. – Джеф ухмыльнулся. – Я так и подумал. Трейси оценила бы.
Это имя сорвалось с его губ неожиданно и повисло в воздухе как призрак, мгновенно высосав из праздничной атмосферы все веселье.
– Полагаю, ты ничего о ней не слышал?
Гюнтер печально покачал головой. На несколько секунд в комнате воцарилось тягостное молчание.
– Что же, – сказал наконец Гюнтер, – мой клиент, венгерский коллекционер, не может нарадоваться на свое приобретение. Я перевел нашим итальянским друзьям их долю прошлой ночью. А вот, дорогой мальчик, и твоя. – И протянул Джефу чек из «Коуттс», частного инвестиционного банка. На его имя. В чеке содержалась непристойно огромная цифра.
– Нет, спасибо. – Джеф вернул чек.
Гюнтер озадаченно воззрился на него.
– То есть как это «нет, спасибо»? Он твой, ты его заработал.
– Он мне не нужен.
– Не уверен, будто понимаю, что все это означает.
– Ладно. Я просто не хочу этих денег. – Джеф говорил более рассерженно, чем намеревался. – Прости, Гюнтер. Но деньги мне не помогут. Они ничего не значат. Больше они ничего не значат.
Гюнтер понимающе кивнул.
– Можешь отдать на благотворительность. Если они не помогут тебе, наверняка помогут кому-то другому. Но это твое решение, Джеф. Я не оставлю их себе.
Две недели спустя в римском издании «Легго» появилась статья под заголовком «Крошечная благотворительная организация получает удивительный подарок»:
«Рома релиф», никому не известная малобюджетная организация, посвятившая себя помощи цыганским семьям в беднейших трущобах Рима, получила анонимное пожертвование на сумму более полумиллиона евро.
Таинственный жертвователь просил основать фонд в память Нико и Фабио Траттини – двух братьев, погибших при случайном падении с высотного здания два года назад.
– Мы невероятно благодарны, – сказал Никола Джанотти, основатель «Рома релиф», в эмоциональном интервью. – И потрясены. Благодарим Бога за доброту незнакомых людей.
Глава 7
Стимбоут-Спрингс, Колорадо
Три месяца спустя
Трейси стояла на крыльце нового дома и смотрела на горы. Она выбрала это место из-за его уединенности и поразительных по красоте пейзажей. Дом стоял недалеко от частной дороги в холмах, над странным городком Стимбоут-Спрингс. Скалистые горы со снежными шапками возвышались, как великаны-охранники, на фоне неба, голубого и безоблачного даже в это холодное октябрьское утро. Трейси ощущала запахи сосны и дыма и слышала отдаленное ржание лошадей на лугах.
Конечно, это разительно отличалось от ее детства в Новом Орлеане.
Трейси осторожно погладила большой живот. Ее отец был механиком, мать – домашней хозяйкой, и хотя в семье Уитни никогда не водилось много денег, она была очень счастлива. Как всякая выросшая в городе девочка, она мечтала об открытых пространствах и пони. О чем-то вроде Стимбоут-Спрингса.
«Ты счастливица, Эми. Вырастешь здесь, и все будет просто идеально», – мысленно обратилась Трейси к ребенку.
Возвращение в Штаты было нелегким решением. Трейси не была здесь с тех пор, как уплыла на «Королеве Елизавете II» из Нью-Йорка, чтобы начать новую жизнь в Европе. Она провела много лет в женской тюрьме Луизианы за преступление, которого не совершала. К счастью, ее выпустили из тюрьмы досрочно. Она старалась вести честную жизнь, но быстро усвоила, что очень немногие люди согласны дать бывшей заключенной второй шанс. Ее прежний наниматель, руководитель международного отдела в филадельфийском банке «Траст энд фиделити», встретил ее крайне недружелюбно, когда она попыталась получить прежнее место. Трейси была блестящим компьютерным специалистом с первоклассным образованием, но обнаружила, что даже самую низкооплачиваемую работу трудно получить и еще труднее сохранить. Как только что-то бывало украдено или повреждено, во всем винили Трейси и ее ждало увольнение. Не имея средств содержать себя, она все больше впадала в отчаяние. Именно отчаяние подтолкнуло ее к первой краже драгоценностей, когда она ограбила особу по имени Лоис Беллами.
В это время она впервые встретила Джефа Стивенса, обманом выманившего у нее украденные драгоценности. Взбешенная Трейси хитростью вернула их. Так возникло соперничество, перешедшее во взаимное влечение, превратившееся в любовь. Любовь ее жизни. Джеф Стивенс сделал жизнь Трейси Уитни приключением безумными всплесками адреналина, возбуждения и веселья.
Она абсолютно доверяла Джефу, но он предал ее, разбив доверие, а заодно и сердце. Образ Джефа, держащего в объятиях Ребекку, был навсегда выжжен в мозгу Трейси, словно тавро для скота – огненным клеймом.
Она любила его. И всегда будет любить. Но точно знала, что никогда не вернется ни к Джефу, ни в Лондон, ни к старым знакомым. Отныне их будет только двое: она и ребенок. Ее ребенок. Ее Эми.
И тут, словно услышав свое имя, дочь Трейси пнула ее изнутри. Трейси громко рассмеялась: «Пытаешься вырваться из тюрьмы, верно, дорогая? Совсем как когда-то мама».
Трейси сделала УЗИ на двадцать второй неделе. А когда узнала, что ждет девочку, разразилась рыданиями, почувствовав облегчение: мальчик слишком напоминал бы ей о Джефе. Она решила назвать дочь Эми. В честь Эми Брэнниган, дочери начальника тюрьмы, которую Трейси полюбила как родную.
Эми Дорис Шмидт. Хорошее имя. Прекрасная смесь прошлого и будущего. Дорис – имя любимой матери Трейси. Дорис Уитни не суждено было увидеть внучку, но память о ней продолжится в Эми. Шмидт – фамилия, которую выбрала для себя Трейси, дань дорогому старому Отто Шмидту, партнеру отца по бизнесу в Новом Орлеане. За последние десять лет Трейси сменила множество имен, но сейчас был другой случай. Это имя будет принадлежать ей и Эми всю жизнь. Трейси Уитни больше не существовало. Как и Трейси Стивенс.
«Меня зовут Трейси Шмидт. Мой муж Карл, богатый немецкий фабрикант, погиб в феврале, катаясь на горных лыжах, вскоре после того, как была зачата Эми. Я приехала в Америку, чтобы начать новую жизнь вместе с нашей дочерью. Карл всегда любил горы. Я точно знаю, что он обожал бы Стимбоут».
Трейси, обладая хорошим образованием и опытом компьютерного специалиста, легко изготовила поддельные документы. Паспорт, кредитная история, медицинская карточка и карта социального страхования – все создавалось и изменялось одним кликом мыши. Самым трудным будет когда-нибудь сказать Эми всю правду. Но Трейси просто придется пересечь мост, когда дело дойдет до этого. Пока что у миссис Трейси Шмидт было полно дел: украшать детскую – Трейси остановилась на причудливых цветочных феях, – ходить на йогу для беременных, посещать доктора. Кроме того, надо было заниматься ранчо – к роскошному охотничьему домику Трейси прилегал участок земли площадью более ста акров. Так что у Трейси оставалось очень мало времени думать о прошлом.
– Тук-тук. У вас, случайно, не стоит на плите кофе, мэм?
Трейси повернулась. Блейку Картеру, управляющему ранчо, было лет пятьдесят с лишним, но выглядел он старше благодаря бесчисленным суровым зимам и жарким летним месяцам, проведенным в горах. Блейк был вдовцом, красивым грубоватой красотой. Кроме того, он был застенчив, трудолюбив и немного старомоден. Трейси много месяцев безуспешно пыталась приучить Блейка обращаться к ней иначе, чем «мэм».
– Доброе утро, Блейк, – улыбнулась она. Ей нравился Блейк Картер. Он был спокойным, сильным и напоминал отца. Она знала, что может целиком довериться ему и он не станет задавать ненужных вопросов о ее происхождении или сплетничать о ней в деревне. Главное – она может доверять ему. Точка. – В кофейнике его полно. Наливайте.
Она пошла на кухню. Вернее, поплелась вперевалку, как утка. Шел девятый месяц беременности, и живот Трейси был гигантским, а последние две недели ужасно отекали щиколотки. Если, правда, хорошенько подумать, отекало все. Пальцы походили на сосиски, лицо стало похоже на головку голландского сыра. Общее впечатление ухудшала сверхкороткая стрижка, выбранная ею для нового имиджа миссис Шмидт. В салоне стрижка показалась шикарной. Но тогда она была стройной и живота почти не намечалось. Теперь же она сама себе казалась тюремной надзирательницей-лесбиянкой.