Ну разве она не милашка?, стр. 28

Не в силах вынести гнетущего молчания, она потянулась к клавише радио.

– Оставь радио в покое.

Обычно они слушали музыку вместе, но, судя по тону, больше этого не будет.

– Челси первая начала.

– Я не желаю ничего об этом слышать.

– Так и знала, что ты примешь ее сторону.

Он бросил на нее холодный взгляд:

– Предлагаю тебе закрыть рот и прикусить язык.

Она и пыталась, но это было так несправедливо и становилось еще хуже, оттого что он не обнимет ее, не стиснет крепко-накрепко, не скажет, что все будет хорошо.

– Конечно, я не настолько идеальна, как вы с ма когда-то!

– Это не имеет никакого отношения к твоей матери или ко мне. Беда в том, что вот уже несколько месяцев ты ведешь себя как наглое отродье, а сегодня дело дошло до рукоприкладства. Повезло еще, что ее мать не стала жаловаться в полицию. Всякие поступки приводят к определенным последствиям, Джиджи, и поверь, тебя ждут самые серьезные.

– Однажды ты сломал ключицу какому-то мальчишке. Сам говорил.

– Но все случилось на футбольном поле!

– Это тебя не оправдывает.

– Ни слова больше!

Вечером, после возвращения матери, ее заставили сесть в гостиной. Говорил в основном отец, напирая на то, как они разочарованы в ней и насколько серьезным был ее проступок. Она все ждала, когда отец скажет, что, несмотря ни на какие преступления, они по-прежнему ее любят. Но так и не дождалась.

– Следующие две недели ты не имеешь права подходить к телефону, – постановила наконец мать. – А также смотреть телевизор и выходить из дома одна. Только с кем-то из нас.

– Какая несправедливость! Вам никогда не нравилась Челси! Считали, что она плохо на меня влияет. Зато вы обожаете Келли Уиллман! – выпалила Джиджи.

Отец проигнорировал страстную тираду дочери.

– Кроме того, придется много работать, чтобы не отстать от класса. Самой проходить пропущенный за время твоего исключения материал.

Можно подумать, она не сможет все нагнать через три секунды!

– Тебе также следует извиниться перед Челси, – добавила мать.

Джиджи вскочила:

– Пусть первая извиняется, раз сама меня довела!

– Это несравнимо. Ты сломала ей руку.

– Я не хотела!

Но оба не желали ничего слышать. И снова начали долбить свое, не понимая, что Джиджи и без того чувствовала себя последним дерьмом и все рассуждения о ее порочности только надрывали душу. Родители совершенно забыли, что это такое – быть подростком, и потом их никто не ненавидел так, как ее, Джиджи. Они были самим совершенством в отличие от дочери. Что же, она не идеал. Не похожа на них. Она…

Она пошла в тетку.

Слово прокатилось в ее мозгу, как большой блестящий шарик. Тетка. У нее было немного родственников: бабушка Сабрина и бабуля Галантайн да еще дядя Джереми, но он был намного старше отца и до сих пор не женат. Оставался только один человек. Пусть Шугар Бет Кэри – тетка только наполовину, но все же…

«Сивиллы» много говорили о ней, когда воображали, будто Джиджи не слушает. И о том, как в школе все лизали ей задницу. Как-то Колин сказал, что Шугар Бет была одной из самых способных в классе, но «Сивиллы» не поверили, потому что она всегда получала паршивые оценки. Все же Колин видел результаты контрольных, так что должен знать, хотя никогда никому не открывал, какими были эти результаты. Вот Шугар Бет наверняка поняла бы, что приходится выносить Джиджи. Но па запретил встречаться с ней. Сказал, что если даже Джиджи увидит ее на улице, пусть не вздумает здороваться, потому что он слишком хорошо знает свою доченьку, и та ни за что не ограничится одним «здравствуйте», а кроме нее, никто не желает вытаскивать старые скелеты из шкафов.

Но это вовсе не старые скелеты. Это жизнь Джиджи. И она просто должна поговорить с кем-то, кто поймет. Даже если за это ей до конца дней запретят пользоваться машиной.

Глава 8

Голос Колина обрушился на Шугар Бет струей холодной воды:

– Что вы здесь делаете?

– Стелю вашу постель.

– Ну так вот, стелите чьи-нибудь другие постели.

– Вы снова забыли надеть счастливую улыбку.

Она выпрямилась, балансируя на мыске туфельки, согнув колено другой ноги, и снова перегнулась через кровать, демонстрируя безупречные очертания округлой попки. Единственное оставшееся у нее оружие, которое приходилось пускать в ход возможно чаще все те девять дней, что она на него работала. И что из того, если все эти сексуальные выверты неизменно заставляли ее сознавать его присутствие куда острее, чем хотелось бы? Он-то этого не знает! Или знает? Неприятная особенность чувственных игр: никогда не можешь быть уверен, кто кого достает больше.

Черт возьми, до чего же гнусно существовать в одном доме с собственным старым учителем английского, особенно если старый учитель английского вовсе не стар и телосложение у него такое, которое всегда привлекало ее: высокий, стройный, широкоплечий и узкобедрый. Не говоря уже о мозгах. Прошло много-много лет, прежде чем она научилась находить интерес именно в этой части мужского организма, но, приобретя наконец привычку, не собиралась от нее отказываться.

Она не торопясь взбила последнюю подушку. Его званый обед был назначен на завтрашний вечер, и вскоре должен был прибыть грузовик прокатной компании. Хотя столовая во Френчменз-Брайд была достаточно велика, все же не могла вместить тридцать человек гостей, и она взяла напрокат столики поменьше, чтобы расставить внизу. Агент и редактор прилетали из Нью-Йорка. Но Колин разыскивал материалы к книге в «Старом Мисе», и большинство гостей собирались приехать из Оксфорда.

Большинство, но не все.

– Сколько местных, говорите, вы пригласили?

Он не показал ей официального списка гостей, и она не успокоится, пока не узнает, что не будет вынуждена прислуживать тем, кого хотела бы всячески избегать.

– Я уже говорил: двое здешних библиотекарей, которых вы не знаете, а также Эрон Лири и его жена.

Эрон, теперешний мэр Парриша, учился в школе вместе с Шугар Бет, но так как был президентом шахматного клуба и к тому же черным, они вращались в разных кругах. Она помнила его милым, серьезным мальчишкой, так что, возможно, в свое время не пыталась делать ему пакости. Прислуживать однокласснику унизительно, но, поскольку он мэр, такое можно вынести.

– А как насчет его жены?

– Карис. Прелестная женщина.

– Не увертывайтесь. Вы понимаете, о чем я.

– Мы уже все обсудили.

Шугар Бет потянула за кончик одеяла.

– Имя Карис ни о чем мне не говорит.

– Кажется, она из Джексона.

– Почему вы сразу этого не сказали?

– Простите. Неужели я невольно дал понять, что собираюсь облегчить вам жизнь?

– Просто странно как-то, что у вас так мало друзей в Паррише. Впрочем, если хорошенько поразмыслить, тут нет ничего странного.

Он снял часы.

– Завтрашний обед – чисто деловое предприятие.

– Знаю. Чтобы отблагодарить людей, которые помогли вам с «Отражениями». Но разве здесь, в городе, таких не больше, чем в Оксфорде?

– Ваша тетка умерла. Хэнк Уидерз в больнице, а миссис Шейбл уехала к дочери в Огайо. Может, закончим этот разговор?

Он стал неспешно расстегивать рубашку. Как особа, ответственная за стирку, она знала, что он не носит нижнего белья, но предпочитает трусы-«боксеры» в ярких тонах. Похоже, она чересчур много о нем знала.

– Могли бы по крайней мере подождать, пока я не уйду, прежде чем раздеваться, – сухо процедила Шугар Бет, которой совсем не нравилось то неоспоримое обстоятельство, что его присутствие неизменно выводило из комы ее внутреннюю порочную сущность.

– А это вас беспокоит?

Эротическое пип-шоу продолжалось. Одна пуговица сменялась другой. Под неотступным взглядом Колина хотелось поежиться.