Свободный Охотник, стр. 128

В день Венеры, называемый пятницей, когда форматы обретают могущество травы Вербены и гибкость медных жил, когда вселенская Память приоткрывается безумцам и игрокам, я получил наконец доказательство.

В этот день я пришёл на приём к психотерапевту без своего сына, один. В кабинете была полутьма, задёрнуты плотные шторы. Сладко чадила свеча, разбрасывая по стенам фантастические тени. На полу, в центре помещения, стояли две литровые банки, наполненные святой водой. Вода в стеклянных сосудах действительно была святая — из церкви, что напротив поликлиники.

— Принесли? — спросил меня Александр Ильич.

Я знал, что нас ждёт и был готов к этому:

— Вот, пожалуйста.

Я отдал врачу обе фотографии, сделанные якобы для семейного альбома. Дочь моя получилась как всегда роскошно, гораздо симпатичнее, чем в жизни. Что касается парня, то он только на видеоплёнку категорически отказывался сниматься, а фотографировался совершенно спокойно. Короче говоря, ни он, ни она ничего этакого не заподозрили, когда я поймал их лица в объектив.

Фотографии были опущены в воду. Строптивые бумажки тут же попытались всплыть на поверхность и лечь горизонтально, но стенки банок этого не позволили. Сверху врач положил молитвенники, раскрытые на нужной странице. Таким образом, строительство тюрьмы, из которой невозможно выбраться, завершилось…

Вчера, после планового сеанса, Александр Ильич оставил моего сына в коридоре, а меня вызвал к себе.

— Вы знаете, что священное Введение реально существует? — буднично поинтересовался он, словно речь шла об учебном пособии для поступающих в колледж.

— Да, знаю, — так же спокойно сознался я.

— Читали?

— Начал читать. Дать вам?

— Спасибо, не надо, — сразу ответил он, и несколько коротких искр страха промелькнуло в его белесых глазах. Все-таки этот человечек, совсем не похожий на стального гипнолога с резиновыми нервами, но на деле бывший именно таким профессионалом, испытывал какие-то чувства. Или это был не страх? Азарт охотника, взявшего след?

Не знаю, чем они с моим сыном занимались за закрытыми дверями кабинета, но думаю, что метод нейро-лингвистического программирования (он же метод современного ведения допроса) позволил детскому психотерапевту выяснить в конце концов то, что я за прошедший месяц понял самостоятельно. И, очевидно, выяснил он это вовсе не вчера, поскольку успел проконсультироваться у кого-то, кто был более компетентен в новой для него сфере. И оказалось, что он уже принёс из церкви святую воду, купил там же молитвенники, и не хватало теперь только моего участия в эксперименте да пары любительских фотографий…

Я встал возле стеклянных сосудов на колени, ощущая острую неловкость. Прочитал «Отче наш», но ничего не изменилось. Продолжайте, потребовал Александр Ильич, и я прочитал молитву ещё раз, и вновь все осталось по-прежнему. Да продолжайте же, не останавливайтесь, подгонял он меня, и вдруг, вдруг, вдруг, после того, как я в третий раз прошептал «Аминь!», силы небесные откликнулись.

— Не может быть… — сказал психотерапевт, опустившись на пол рядом со мной. Движение теней по стенам замерло. Все замерло.

Жили только фотографии в банках. Поворачивались, постепенно ускоряясь, тычась в стекло, преодолевая сопротивление водной среды.

— Вы знаете, что это означает? — без лишнего пафоса спросил меня Александр Ильич. — С вашей дочерью происходит то же, что и с сыном. Признаться, я все же надеялся… с детьми это бывает — подражание авторитету, стремление понравиться… — его почему-то знобило.

Но что за сила вселилась в фотографии? Размокшие портреты раскрутились уже не на шутку. Они кувыркались, толкались в молитвенники, словно желая выпрыгнуть, они словно взбесились. Доказательство было получено.

— Я ничем не могу помочь вашей семье, — продолжал врач, вставая, — я всего лишь психотерапевт. Обратитесь к священнику.

Он включил электрический свет и задул свечу.

Я, разумеется, все понял, ибо я был готов. Смысл подобного опыта состоял в том, чтобы выявить связь души человека, изображённого на фотографии, с тёмными, нечеловеческими силами. И результат не оставлял места сомнениям. Мои дети были соединены страшными невидимыми нитями с чем-то, что превратило их… Во что их, собственно, превратило, зло спросил я себя. У меня — талантливые, редкостные дети, каких нет больше ни у кого. Новые романтики. Люди Будущего…

— Кто и зачем это сделал с ними? — глухо произнёс я, сжав кулаки.

— Я всего лишь психотерапевт, — напомнил Александр Ильич. — Психотические проявления у мальчика сняты, а вашу дочь лечить просто не от чего.

— Вы не знаете или не хотите говорить? Девчонка ещё месяц назад была нормальной!

— Когда люди становятся «исполнительными адресами» не в форме бредовой идеи, а вполне реально, спасать их должен кто-то другой, согласитесь. Зря вы начали читать священное Введение, ей-богу зря…

На этом мой визит к Александру Ильичу закончился. Я очень торопился, поскольку была пятница — единственный день недели, пригодный для того дела, которое я задумал. И больше мы с ним не виделись никогда. Я покинул этого человека, ещё не зная, что наша встреча окажется последней.

Его гибель была слишком загадочной, чтобы вот так походя о ней упоминать, однако для пауз в моем пути не осталось больше времени.

Если мне суждено вернуться — продолжу рассказ в следующий раз. День, который я выбрал, уже миновал точку своего зенита, поэтому у меня нет также возможности вступать в диалог с так называемыми читателями, которые успели выловить в сети предыдущие мои тексты… (Их вопросы меня потрясли. «Существует ли врач Александр Ильич на самом деле и как бы к нему попасть на приём?» «Как на практике выполнить нейро-лингвистическое программирование, желательно, в домашних условиях?» «Что такое наркотерапия?» «Как осуществляется в структуре GLOB.SOFT глобальная связь и почему их услуги бесплатны?») Гипы вы мои пархатые. Если вернусь, удовлетворю и ваше любопытство…

Никто меня так и не спросил, с какой целью я написал, а затем запустил в сеть эти тексты. Ответить?