Убить Ланселота, стр. 24

– Не время. Сперва заглянем к шарлатану. Ведь мы почти у цели.

Цель действительно была близка. Как ни торопился Эрастофен, пытаясь остановить Хоакина, он опоздал.

Зазвенел колокольчик. Победно заскрежетала дубовая дверь с короной и двумя «Р» на табличке. В приоткрывшуюся щель ударили отблески алхимических огней. Аромат ладана, вонь тухлых яиц. Бульканье реторт и рев пламени в атаноре.

Шарлатан волшебничал.

Истессо тихонечко вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

Глава 6

СПАСИТЕЛЬ ДЕВ, ИЛИ ЖЕРТВА МИФОТВОРЧЕСКОГО АРХЕТИПА

Государство – это я, говаривал Король-Солнце.

Фью Фероче выражался иначе: «Государство – это я и моя лаборатория». В лаборатории рождалась внешняя и внутренняя политика Тримегистии. Отсюда исходили чары, державшие в подчинении страну.

На полу лежала гигантская шкура белого тигра. Оконные витражи расцвечивали ее всеми красками радуги. Под потолком висело чучело крокодила – знак того, что хозяин кабинета причастен к тайнам алхимии. Стен не было видно за книжными полками. Книги были повсюду, даже на полу, среди имских пирамидок и глобусов Тримегистии.

В центре всего этого великолепия возвышался лабораторный стол, уставленный колбами и ретортами, змеевиками и мензурками. Перегонный куб побулькивал, время от времени выпуская клубы аквамаринового пара. При взгляде на него в голову забредали мысли об утопических городах будущего… вернее, о макетах городов – из стали и стекла. Естествоиспытательский дух царил в кабинете, скапливаясь на предметах подобно пыли на антресолях.

– Ваше магичество?

– Входи, друг мой, – донеслось из гущи алхимических испарений. – Входи. Шляпу и оружие передай господину Долоре. Я сейчас выйду. Только улажу кое-какие дела.

Истессо огляделся. У двери стоял скелет в мантии второго министра. Немного поколебавшись, Хоакин повесил шляпу ему на череп, а меч и шпагу сунул в костяные лапищи. Скелет поклонился, клацнув суставами.

В лицо дохнуло селитряными испарениями. Где-то там, в царстве огней и дымов скрывался Фью Фероче, премудрый шарлатан. Грозовыми искрами трещали волшебные зеркала.

– Алло! Алло! – донесся голос шарлатана. Тот неестественный голос, что обитатели Пустоши приберегают для разговора посредством магических шаров. – А мне плевать, что подписанты скажут! – кричал Фью. – Не ваше дело. Да. Вы мне приведите подсчитантов, заплаченцев и ведомистов – им отвечу. Что? Не слышу!

В Тримегистии царила самая что ни на есть просвещенная монархия. Фероче стремился быть идеальным правителем. Он изучил жизнеописания своих предшественников, а также других правителей. Из этих биографий он почерпнул только самое лучшее. Так, например, подобно Цезарю, он мог делать сразу несколько дел одновременно. В данный момент он:

– следил за перегонкой Небесной Росы;

– говорил по магическому шару;

– рисовал кролика в блокноте;

– думал о будущем Тримегистии;

– готовился к коронации;

– ел бутерброд с тунцом.

Фью знал восемь языков, которые Истессо по молодости и неопытности посчитал бы за один – три-мегистийский. Это глупость, конечно: военные, дипломаты и повара пользуются разными наречиями. Вряд ли они способны понять друг друга без переводчика.

– …гоните взашей и не дебетуйте мне мозги. Как дети, честное слово!

В данный момент Фью Фероче говорил на жаргоне казначеев. Да, да, проныр в деловых камзолах, с булавочными глазками. Тех, что не краснея выдают фразы вроде «пролонгированный день» или «роспись на одоговоренных клиентах», однако падают в обморок, заслышав «кошелек или жисть!». Как будто народ всегда обязан говорить правильным литературным языком.

Шарлатан поманил Хоакина пальцем.

– Сюда, братец. Не топчись на пороге, холоду напустишь.

Он вытер руки о халат и откусил кусочек от бутерброда. Большая колба, наполненная бирюзовой опалесцирующей жидкостью, сыто булькнула. Запах тухлых яиц стал гуще.

– Здравствуйте, ваше магичество.

– Здравствуй, Хоакин.

Фероче любовно погладил колбу.

– Мое детище! – прищелкнул ногтем по стеклу. – Не правда ли, интенсивная ферментизация? А какая низкая валентность!

Хоакин молчал. В фермерском деле он разбирался плохо. Валентность колбы казалась ему вполне приемлемой: по всему выходило, что в данный момент она падать не собиралась.

– Ну-с, – продолжал шарлатан, – с чем пожаловал, Хоакин?

…Подобно Александру Македонскому, Фероче помнил имена всех своих подданных. По крайней мере, тех, с кем встречался.

– Я в гости, ваше магичество. Помните, приглашали?

Шарлатан наморщил лоб:

– Не помню. Ей-богу, не помню.

– В Деревуде?…

– Не напоминай! Хоть убей, все из головы вылетело.

…Подобно Наполеону, шарлатан умел отделять свои государственные интересы от чужих личных. Он действительно забыл о Хоакине. Круговерть дел, связанных с коронацией, подкосила его. Чтобы не потеряться в этом сумасшедшем доме, Фероче решил отказаться от дел, что виделись ему неважными. Но Хоакин не зря так долго беседовал с госпожой Аччелерандо. Звякнула крышка чайника, и Маггара вспорхнула на плечо Истессо.

– Ваше магичество?! – взвизгнула она. – Фью Фероче? – Фея дернула стрелка за волосы. – Хок, это же шарлатан! Кланяйся, кланяйся!

Не давая перехватить инициативу, фея затараторила:

– Ваше магичество, я чую дух Великого Деяния. Вы алхимничаете?

– В некотором роде. Произвожу научные изыскания, сударыня.

– Но это важные изыскания?

– Несомненно.

Определенно, в голосе Маггары что-то было. Единственный глаз шарлатана полыхнул огнем. Грудь выкатилась колесом. – Подобно Нерону, Фероче обожал лесть.

– Знайте, сударыня: я являюсь признанным авторитетом в магических кругах. Основал несколько университетов.

– Подумать только! Ах, рассказывайте, у вас так хорошо получается. – Маггара порхала среди клубов разноцветного дыма. – Это что у вас? Баллотропные кошоны?

Шарлатан погиб. Фея не знала, что такое аллотропные катионы. Она представляла их в виде улыбчивых котов, что кувыркаются по болотным тропинкам. Познания Маггары в химии были весьма и весьма приблизительными – почти как у Истессо в фермерском деле. Зато она прекрасно знала мужчин. Наивно-восхищенный взгляд, румянец во всю щеку, простодушная улыбка с лихвой компенсировали недостаток специальных знаний.

– Это катализатор, сударыня. Простите, как ваше имя?

Истессо открыл было рот, но Маггара дернула его за волосы:

– Тсс! Сама разберусь.

И к шарлатану:

– Маггара меня зовут. Котолизатор, говорите?… Сочувствую вашему котику. Одна моя знакомая тоже чего только в рот не тянет. Это у вас разругент?

Фероче сомлел. Людей он видел насквозь, властители без этого долго не живут. Встречались на его пути и медоточивые льстецы, и расчетливые стервы. Знавал он торговок ласковыми взглядами и услужливых болванов. Но вот Маггару раскусить не смог. Феи все делают искренне, а искренность в Бахамотовой Пустоши – товар редкий. Неудивительно, что она поставила шарлатана в тупик.

– Идемте, сударыня, – предложил Фероче. – Я покажу Вам свой атанор. У меня самый большой атанор в Цирконе.

– Вот этого не надо, ваше магичество, – сурово отрезала фея. – Мы не настолько близко знакомы.

– Фью, сударыня. Для вас просто Фью.

…Атанор он все-таки показал. Если бы Маггара повнимательнее вслушивалась в речи Горацио Кантабиле, она бы запомнила, что атанор – это алхимическая печь. Но до того ли ей было?

– Действительно огромный, ваше магичество. Вам, наверное, завидуют?

– О да. Завистников, сударыня, у шарлатанов всегда хватало [2]!.

Как-то само собой все уладилось. Шарлатан с радостью согласился посмотреть заклятие Истессо. То, чего не смог добиться стрелок честностью и прямотой, Маггара взяла, просто поинтересовавшись делами Фероче.