Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе) (ЛП), стр. 66
Торак отыскал свои башмаки — они были перепачканы грязью, но совершенно целы — и осторожно натянул их.
«Хорошо еще, — думал он, — что это летние башмаки с подметкой из сыромятной кожи и мягкими боковинами из оленьей шкуры — они не станут давить на рану».
Остаток древесного гриба он сунул в ранец, чтобы через денек-другой сменить повязку.
Через денек-другой…
Через денек-другой он все еще будет здесь обрабатывать убитого кабана. Если, конечно, неведомый преследователь его самого не прикончит.
Дождь прекратился. Вода, стекая по листьям ивы, капала на тушу кабана. Парочка воронов слетела на землю, с надеждой поглядывая на добычу. Торак отогнал птиц прочь.
Голова у него кружилась, перед глазами мелькали темные пятна. Только теперь он догадался, что совершенно ослабел от голода.
«Разделка туши подождет, — решил он. — Сперва необходимо поесть».
Он давно уже прикончил те запасы, которые прихватил с собой, но теперь мяса у него будет более чем достаточно. Однако никогда еще ему не была так неприятна мысль о мясе.
Вороны зорко следили за тем, как Торак заставляет себя съесть остатки кабаньей печени. Напиться крови оказалось еще труднее. К сожалению, большая ее часть уже успела впитаться в землю, и теперь эту ошибку исправить было уже невозможно, хотя подобное поведение охотника и противоречило условиям договора, что наверняка принесет ему немалые неприятности. Чтобы хоть как-то оправдаться перед убитым зверем, Торак достал из ранца чашку из бересты и собрал в нее кровь, скопившуюся на туше в ямках. Он старался не вспоминать, как долгим зимним вечером эту чашку мастерил для него Ослак, и не думать о том, что пьет сейчас кровь того, кто стал ему другом.
Чтобы отбить противный вкус, он накрошил в чашку молодых стеблей лопуха. А потом — наконец-то! — принялся за разделку туши.
Чтобы только освежевать ее, ему потребовалось немало времени, и было уже почти темно, когда он с этим покончил. Он с трудом разогнул спину, руки ныли от усталости, ноги дрожали. Он был весь покрыт кровью, его бил озноб, настолько он вымотался. А на земле валялась только что снятая с кабана шкура, больше похожая на грязную вонючую кучу чего-то непонятного. Ее еще предстояло долго мыть, соскребать с нее остатки мяса и жира и несколько дней дубить с помощью древесной золы и кашицы из костного мозга. Потом придется вялить мясо, расщеплять кости, делать рыболовные крючки и наконечники для стрел и много чего еще.
А он еще даже шалаша себе не построил и костра не разжег, хотя скоро совсем стемнеет…
— Одного желания маловато, — сказал кто-то у него за спиной.
Торак вздрогнул и обернулся.
Но никого не увидел. Папоротники вокруг были в человеческий рост, и под ними лежала густая тень.
— Ты кто? — спросил он. И решительно шагнул вперед — но вспомнил, что оружие его осталось у кабаньей туши.
И тут он его наконец увидел. Из папоротников выглядывало чье-то лицо.
Лицо из листьев.
Глава одиннадцатая
Существо с лицом из листьев было не одно. Второе такое же виднелось неподалеку. Потом еще одно и еще. Торак был окружен.
Чем больше этих людей появлялось из-за деревьев, тем отчетливее он видел, что их лица, хоть и напоминают лицо его преследователя, все же совсем иные: это были просто люди, мужчины и женщины, и никаких когтей у них не имелось.
Свои длинные темные волосы они заплетали в косы, вплетая в них олений мех. Мужчины красили бороды зеленой краской, и бороды эти походили на мох, свисавший с еловых стволов и ветвей. Губы и у мужчин, и у женщин были окаймлены пятнышками татуировки темно-зеленого цвета. Но самым странным в облике этих людей были все же листья на лице. Приглядевшись, Торак понял, что это тоже сплошная темно-зеленая татуировка: на лицах женщин изображены листья дуба, а мужчин — листья падуба. Глаза их выглядывали из этой татуировки, словно из ветвей дерева. Даже сейчас, когда все они стояли вокруг Торака на поляне, ему казалось, что они прячутся от него.
Босые, в узких штанах до колен, они были одеты в безрукавки, сплетенные из лыка, но такие тонкие и мягкие, каких Торак никогда прежде не видел. Каждый держал в руках великолепный, отлично промасленный лук с наложенной на него стрелой с зеленым слюдяным наконечником и хвостовым оперением из перьев дятла. Все стрелы были нацелены на него, Торака.
Он быстро приложил к сердцу стиснутые кулаки — это был самый распространенный жест дружеского расположения.
Но лесные жители и не подумали опустить свои луки.
— Вы… живете в Сердце Леса? — хрипло прошептал Торак, догадываясь, что это именно так, ибо почуял в этих людях нечто совершенно отличное от его преследователя. От них веяло дикостью и неведомой опасностью — но не злом.
— Да, — сказала та женщина, что заговорила с ним первой. — Ты достиг его границ и должен теперь повернуть назад.
— А я считал, что Сердце Леса дальше к востоку…
— Ты ошибался, — сказала женщина, и голос ее был холоден, точно глубокое лесное озеро. Ее орехового цвета глаза, посаженные слишком близко на узком лице, недоверчиво смотрели на него; выглядела она, пожалуй, старше всех остальных.
«Уж не она ли их вождь?» — подумал Торак.
— Ты достиг границ Истинного Леса, — повторила она. — Дальше тебе не пройти.
«Истинного Леса»? Торак невольно разозлился. Да что творится в том Лесу, где он родился и вырос?
— Я пришел как друг, — сказал он. Он очень старался говорить дружелюбно, но, видно, не слишком в этом преуспел. — Меня зовут Торак. И в Сердце Леса у меня есть родичи по матери — в племени Дуба и в племени Благородного Оленя. А вы из какого племени?
Женщина выпрямилась и усмехнулась.
— Из племени Лесной Лошади, — сказала она презрительно. — И ты, конечно же, сразу бы это понял, если бы говорил правду.
— Но я говорю правду! — возмутился Торак.
— А ты докажи.
С пылающими щеками Торак подошел к своему ранцу и вытащил оттуда материн рожок с охрой, сделанный из выдолбленного кончика рога благородного оленя. Фин-Кединн, правда, велел никому этот рожок не показывать, но иного доказательства Торак придумать не смог.
— Вот. — И он протянул рожок женщине.
Та отскочила, словно он на нее замахнулся, и гневно сверкнула глазами.
— Немедленно положи его на землю! — крикнула она. — Мы никогда не прикасаемся к чужакам и их имуществу! А что, если ты злой дух или призрак?
— Извини, — торопливо сказал Торак. — Хорошо, я… я положу его здесь.
Он положил рожок на землю, и женщина-вождь наклонилась, чтобы как следует его рассмотреть. А Торак стоял и думал, что эти люди из лесного племени, похоже, имеют куда больше общего со своими тотемами, чем всего лишь полоски оленьего меха, вплетенные в косы.
— Да, это сделано в племени Благородного Оленя, — объявила женщина-вождь.
По толпе прошелестел возглас изумления.
Женщина, на шаг приблизившись к Тораку, уставилась ему прямо в лицо.
— В тебе, пожалуй, действительно есть что-то от обитателей Истинного Леса, несмотря на все то зло, которое ты сотворил здесь. Однако твоя племенная татуировка нам неизвестна. Дальше ты пройти не сможешь.
— Что? — рассердился Торак. — Но я должен!
— Он не может войти в Истинный Лес! — заявил один из окружавших его людей. — Вы только гляньте, как он обошелся с кабаном!
— И с ивой! — подхватил второй. — Посмотрите: она умирает в грязи, а он даже ничем не облегчил ее страданий!
— Разве можно облегчить страдания дерева? — с негодованием спросил Торак.
Семь пар ореховых глаз гневно сверкнули на лицах сквозь листвяную татуировку.
— Ты очень дурно поступил с нашими братом и сестрой, — сказала женщина-вождь. — Этого ты не можешь отрицать.
Торак быстро глянул на несчастную, измочаленную кабаньими клыками иву, на перепачканную землей кабанью тушу и сказал:
— Возьмите их себе.
— Что? — прищурилась женщина-вождь.
— Возьмите себе и кабана, и дерево, — повторил Торак. — Я ведь один, а вас семеро. Вы лучше меня сумеете с ними управиться. И тогда всем нам, возможно, удастся избежать грядущих бед и несчастий.