Хроники Темных Времен (6 романов в одном томе) (ЛП), стр. 65
Как только лук вновь оказался у него за плечами, в душе его опять вспыхнула надежда на спасение.
— Видел? — крикнул он кабану. — Ты ведь небось не думал, что я смогу это сделать?
Так, теперь колчан. По-прежнему крепко держась за ремень, Торак довольно быстро сумел подцепить расщепленным концом палки и колчан со стрелами. Сам колчан почти ничего не весил — это был всего лишь сплетенный из травы конус, — но, когда Торак потянул его к себе, он качнулся и стрелы так и посыпались из него на землю. Торак резким движением перехватил колчан — и вовремя: там еще осталось три стрелы.
Но сейчас он был рад и этому, громко воскликнув:
— Целых три стрелы!
Три стрелы… Три стрелы… чтобы убить взрослого кабана? С тем же успехом можно попытаться свалить огромного лося пучком полевых цветов!
Кабан всхрапнул и возобновил свои атаки.
«Бедная ива! Вряд ли она долго продержится», — подумал Торак.
Скрючившись, обхватив ногами содрогающийся от ударов ствол дерева, он тщетно пытался прицелиться, но ближайшая ветка все время толкала его под правую руку…
Наконец ему все-таки удалось выстрелить. Стрела вонзилась кабану в плечо. Зверь взревел от боли, но от дерева не отступился. Легкая стрела причинила ему вреда не больше, чем укус овода.
Стиснув зубы, Торак выстрелил снова. Но вторая стрела лишь скользнула по мощному черепу кабана, не причинив ему никакого вреда.
«Думай, думай! — твердил себе Торак. — Если попасть кабану в плечо или в башку, ему это хоть бы что. А вот если как следует прицелиться и твоя стрела угодит ему под лопатку, то, возможно, заденет и сердце…»
Еще удар — ива затрещала и вся затряслась. Вскоре кабан до него доберется…
А кабан тем временем обежал вокруг дерева и приготовился к новой атаке. И тут Торак разглядел у него под передней ногой более светлое пятно шерсти. Он прицелился точно в это пятно и выстрелил.
Сразу было видно: стрела вошла очень глубоко. Кабан пронзительно заверещал и рухнул на бок.
Воцарилась тишина.
Торак слышал только свое возбужденное дыхание и стук дождевых капель по листьям папоротника.
Кабан лежал неподвижно.
Торак выжидал, пока у него не кончилось терпение. Увидев, что зверь больше не шевелится, он осторожно спустился с дерева.
И, оказавшись на взрытой земле спиной к умирающей иве, почувствовал себя совершенно беззащитным. У него больше не было ни стрел, ни топора — только нож.
Должно быть, кабан все-таки мертв. Его покрытые пеной бока больше не вздымаются, значит, он не дышит…
Рисковать, однако, нельзя. До мертвого кабана всего шага три, но подойдет он к нему только тогда, когда отыщет топор.
Торак бесшумно скользнул за изуродованный ствол ивы и принялся шарить в папоротниках: топор должен быть где-то здесь.
А кабан у него за спиной, пошатываясь, поднялся на ноги.
Торака охватило отчаяние: ну где же топор?!
И в то мгновение, когда кабан бросился на него, он наконец увидел свой топор.
Схватив его, он резко повернулся и вонзил острие в мощную кабанью шею.
Кабан замертво рухнул на землю.
Торак стоял над ним, застыв как изваяние. Ноги не держали его, грудь тяжело вздымалась, а в руках он по-прежнему до боли крепко сжимал топор.
Дождь струился по его щекам, как слезы, и печально стучал по листьям. Тораку было не по себе. Никогда в жизни он никого не убивал просто так, не ради пропитания. И никогда не убивал друга.
Выронив топор, он опустился на колени и положил дрожащую руку на горячий колючий бок кабана.
— Прости меня, друг, — сказал он. — Но мне пришлось это сделать. И да обретут мир и покой твои души!
Подернутые пеленой глаза незряче уставились на него. Души уже покинули тело кабана. Торак чувствовал их присутствие. Совсем рядом. И они были разгневаны.
— Я отнесусь к тебе с должным уважением, — сказал Торак, поглаживая мокрый от пота кабаний бок. — Обещаю.
Он раздвинул шерсть — и охнул. Глубоко в ребра кабана вонзился какой-то странный дротик.
С помощью ножа Торак извлек его и вымыл в ручье. Ничего подобного он раньше не видел. Острие дротика имело форму листа, но с какими-то опасными острыми зазубринами, и было сделано из закаленного на огне дерева.
У него за спиной среди деревьев послышался смех. Он резко обернулся. Но смех словно растаял в Лесу.
И только тут до него дошел смысл находки. Так вот почему кабан вдруг напал на него! Он вовсе не был болен. Он был просто ранен. И ужасно страдал. Кто-то беспощадно жестокий и злобный ранил его и вопреки всем священным законам охоты не прикончил, а, напротив, стал преследовать, гонять по Лесу, заставив обезуметь от боли и зверски атаковать любого, кто попадется ему на пути.
А поскольку в этой части Леса, кроме Торака, никого из людей, похоже, больше не было, значит, тот, кому принадлежит дротик, ранивший кабана, наверняка в качестве первой жертвы несчастного зверя избрал именно его, Торака!
Глава десятая
Торак завернул кусок кабаньей печенки в листья лопуха и сунул сверток в развилку дерева.
— Спасибо хранителю племени за эту пищу, — пробормотал он, как бесчисленное множество раз делал и прежде.
Но впервые в жизни он никакой благодарности не испытывал. У него перед глазами по-прежнему стоял старый мудрый кабан, роющийся в прелой листве, кабан, который всю ночь охранял его покой и составлял ему компанию… Из головы у Торака не шли и те толстенькие лохматые кабанята, потерявшие отца…
Потом он, прихрамывая, вернулся к огромной туше, громоздившейся на земле. С невероятным трудом ему удалось перевернуть кабана и вспороть ему брюхо, чтобы извлечь внутренности, но на большее сил у него не хватило.
До сих пор самой крупной его добычей был самец косули, да и то пришлось потом целых два дня трудиться без устали, чтобы обработать тушу и заготовить пищу впрок. Но кабан во много раз больше той косули. Чтобы все сделать как следует, ему понадобится, наверное, полмесяца.
А он не может задерживаться здесь так долго. Он должен поскорее добраться до Сердца Леса и найти средство, исцеляющее от той страшной болезни!
Но выбора не было. Самый древний закон гласил: если ты убил, то отнесись к своей добыче с должным уважением, используя ее всю без остатка. Таковы условия договора, заключенного давным-давно между племенами людей и Великим Духом. Тораку придется все сделать как полагается, иначе на его голову могут обрушиться самые невероятные беды и несчастья.
Кстати, нужно что-то сделать и с раной на ноге: ее жжет как огнем, и даже дождь не приносит ни малейшего облегчения.
У ручья Торак нашел кустик мыльнянки. Растерев мокрые листья в скользкую кашицу, он тщательно промыл рану. Боль при этом была такая, что у него даже слезы на глазах выступили.
Теперь рану требовалось непременно зашить. Торак вытащил из ранца несколько костяных иголок — ранец в целости и сохранности так и висел на ветке падуба — и выбрал самую тонкую из них, потом подобрал подходящую нить. Те нити из сухожилий косули, которые он тогда сделал сам, были довольно толстые и неровные; Ведна, увидев их, презрительно поджала губы и тут же выдала ему несколько нитей из своего запаса. Тораку эти нити показались тонкими, как паутинки, и он восхищенным шепотом поблагодарил Ведну.
В первый раз проткнув кожу костяной иглой, Торак даже застонал от боли и запрыгал на одной ноге с торчащей из лодыжки иголкой. Потом, собравшись с силами, все же сделал следующий стежок. Когда он закончил зашивать рану, слезы у него из глаз лились ручьем.
Теперь нужно было наложить повязку. Для обеззараживания раны Торак использован кашицу из пережеванной ивовой коры — уж коры-то тут хватало! — хотя больно было ужасно. Затем последовала мягкая прокладка из свежего древесного гриба, а сверху тонкий слой бересты, крепко обхватывавший ногу и державший все остальное.
Покончив с этим, Торак почувствовал, что его всего трясет как в лихорадке. Боль была еще довольно сильной, но все же явно утихала.