Народ Моржа, стр. 33
– «Нет, не помню, – вздохнул человек. – Надо вас покормить – голодные, небось…»
Со временем Семен вспомнил почти все. А вот что он хотел бы забыть, так это путь домой – настолько было больно и унизительно. Ночью резко потеплело. На другой день в степи уже журчали ручьи.
Первое, что сделал Рыжий, когда оказался на ногах, это схватил двуногого и отбросил подальше. Он не знал, что не позволило ему чуть сильнее сжать хобот – может быть, просто слабость? А потом ярость его погасла. Ее сменило глубокое разочарование – изобилия еды вокруг не наблюдалось. Рядом лежала только жалкая кучка сухой травы. От нее исходил сильный запах двуногих, но Рыжий все-таки подошел и начал ее есть. Этого было, конечно, очень мало, но и столько еды сразу он не получал уже много дней.
Мамонт подобрал все, что смог ухватить, а потом долго стоял, прислушиваясь к себе и к окружающему миру. Налетел порыв ветра, Рыжий попробовал его на вкус и подумал, что очень скоро, наверное, станет тепло, снег растает и будет много еды для всех – совсем скоро. А еще Рыжий понял, что, пожалуй, сможет идти – только небыстро. Своих ему, конечно, уже не догнать, но можно пойти куда-нибудь в другую сторону и поискать там под снегом траву. Или лучше кусты – тогда не нужно будет ломать наст, ведь невесомые когда-то бивни сделались такими тяжелыми.
Семен закончил урок для старшеклассников и отпустил детей на улицу.
– А ты останься, – сказал он Юрке. – Поговорить надо!
Мальчишка вздохнул и опустился на лавку – похоже, настало время расплаты за тот проступок. А он-то уже начал надеяться, что все обойдется.
– Не бойся, – усмехнулся учитель, – свое наказание ты уже получил. Сейчас просто поговорим – мне нужно кое-что выяснить. Ты сам-то понял, что случилось?
– Понял… Я кричал на волков, погонял их, и они обиделись…
– Не совсем так. Видишь ли, в чем дело: и для людей, и для животных ты еще ребенок – маленький детеныш. Обидеть взрослого ты не можешь – по определению. Вожак не придал значения твоим крикам, но ему не понравилось, что волки в упряжке тебя слушались. Они вполне могли бы не обращать на тебя внимания. Почему так получилось?
– Не знаю… Просто, я очень хотел, чтобы они бежали быстрее.
– И они бежали! А чего ты потом так сильно испугался? Неужели подумал, что Волчонок в самом деле может причинить тебе зло?
– Н-нет, не подумал… Но он сказал… Или показал… Не могу объяснить.
– А ты что?
– Я… Я сказал, что больше не буду…
– Вслух? Голосом?
– Н-нет, но он все равно понял…
– Та-ак, – протянул Семен. – Это нормальный ментальный контакт. Как у меня. Только я начинал с зайца и успел немного освоиться, прежде чем пришлось всерьез общаться с крупным зверем. У тебя голова потом не болела?
– Н-нет…
– А когда с мамонтенком разговаривал?
– Что вы, Семен Николаевич, от мамонтов ни у кого голова не болит!
– Не понял?! – вытаращил глаза учитель. – У кого это?!
– Ну, у пацанов… Нас летом женщины к мамонтятам возили – на лошадях. И позапрошлым тоже… А что, нельзя, да?
– С чего ты взял? – в полном обалдении спросил Семен.
– Н-ну, вы же ругались тогда… На мамонтенка… Он просил вам не рассказывать…
Великий специалист по ментальным контактам вернул на место свою отвисшую челюсть и пробормотал:
– Я пошутил!
По наблюдениям охотников, с наступлением теплой погоды стадо Рыжего распалось на отдельные семейные группы во главе с мамонтихами, самцы стали пастись отдельно. Новость в общем-то была радостной – все это означало, что жизнь волосатых слонов налаживается. Может быть, стабилизировалась обстановка с пастбищами, а возможно, животные, следуя за своим вожаком, освоили огромную территорию, запомнили разведанные Рыжим маршруты. Самого же бывшего вожака несколько раз видели в степи, правда, никто из охотников не был уверен, что это именно он.
Летом Семен планировал всерьез заняться изучением вопросов общения людей и животных. Судьба, однако, распорядилась иначе – традиционный культпоход с первоклашками не состоялся. И вовсе не потому, что исчезла Варя…
Глава 7
НИШАВ
После «покорения» имазров и аддоков конфликт с далеким и грозным кланом укитсов казался Семену неизбежным. Чтобы оттянуть его начало, он решил вступить в контакт с главой укитсов – личным посланником верховного божества, великим колдуном и пророком по имени Нишав. Посредник для такого контакта имелся – так называемый «сын» (а на самом деле просто член «семьи») главы клана по имени Ванкул. Этот парень крупно провинился перед хозяином и ради сохранения в тайне своего проступка готов был на многое, если не на все. Семен решил сделать из него гибрид шпиона, посредника и дипломата.
Ванкула снарядили в дальний путь, снабдив многочисленными подарками, среди которых имелись и три маленьких бурдючка с самогоном. Что это такое, Ванкул уже прекрасно знал – склонность к алкоголизму у него, похоже, была врожденной и выраженной очень ярко. Дабы уберечь содержимое кожаных мешочков, послание, которое курьера заставили выучить наизусть, включало подробное описание самых ценных подарков – их количества, вида, размеpa и веса. Расчет был на особенности первобытного мышления: врать в глаза у всех народов считается очень опасным – в мистическом (то есть главном) смысле, конечно. Искусство обмана заключается в том, чтобы правду умолчать или как-то иначе подать слушателю – Ванкул на такое явно не способен. Кроме того, он знает, что по прибытии домой его заставят показать на себе действие чужого колдовства, против чего он, разумеется, не возражает.
Основной текст первого послания сплошь состоял из намеков и обиняков. Ничтожный колдунишка малочисленного народца лоуринов приветствует великого колдуна, пророка и посланца, чей голос слышит сам Умбул. Семхон так сильно уважает Нишава, что даже не истребил полностью верные ему кланы имазров и аддоков. Он лишь объяснил этим людям, что воплощением Умбула в Среднем мире является мамонт, а не кто-нибудь другой. Имазры и аддоки всё поняли и остановили свое движение на восток. Теперь они охотятся на своей территории и больше не бьют мамонтов почем зря. Семхон и все лоурины будут просто счастливы, если люди Нишава поступят так же. Или хотя бы не будут соваться на чужую землю. Дело в то, что магия Семхона слаба, у лоуринов мало воинов, и они плохо вооружены. Поэтому истребить СРАЗУ ВЕСЬ клан укитсов им будет трудно.
Что подействовало лучше, слова или спирт, осталось невыясненным, но вместо военных действий завязалась вялая дискуссия об Умбуле и его воплощениях, которая продолжалась несколько лет. Ванкул проводил свою жизнь в дороге – вместе со спутниками совершал многодневные переходы между ставками великих колдунов, возил подарки и послания, выученные наизусть. Довольно быстро выяснилось, что интенсивность «переписки» зависит от количества полученного самогона. То есть новая порция должна поступить к потребителю не позднее, чем тот допьет предыдущую. А пьет Нишав, судя по всему, в одиночку и каждый день (вдвоем, но через день – вряд ли). В общем, «сел на иглу» – и это хорошо!
С началом налаживания «товарно-денежных» отношений между племенами старейшины лоуринов (в основном, конечно, Медведь) выразили недовольство столь большим расходом ценнейшего продукта – его и хорошим-то людям не хватает! На что Семен ответил, что кровь людская уж всяко дороже самогона. А если кто не согласен, то ведь он может и перенести производство к себе в форт! В общем, начальству пришлось смириться, и спирт сделался чем-то вроде дани или платы за мир.
«По данным науки былой современности, европейцу, живущему в обычных условиях, нужно старательно пить лет семь, чтобы сделаться хроническим алкоголиком. В экстремальных условиях процесс идет быстрее – за три-четыре года. У представителей большинства коренных народов Севера (и не только его) отсутствует иммунитет, и алкоголиками они не становятся, а буквально рождаются. Впрочем, изначально „алкоголизм" – термин не социальный (пьянство!), а медицинский. Можно быть алкоголиком и годами не брать в рот спиртного – все от характера человека зависит. Здесь – у людей каменного века – иммунитета нет никакого, так что…» В общем, через некоторое время после начала «переписки» Семен принялся экспериментировать.