Уничтожить Израиль, стр. 24

Мы молимся с вами. О Аллах, ниспославший Писание и скорый в расчетах, нанеси поражение этим людям, о Аллах, разбей и потряси их!

Для личного ознакомления прилагаем для Вашего Величества текст беседы с одним из бывших советских участников ядерных испытаний в Казахстане, записанный нашим другом, корреспондентом газеты «Шариат». Отдельные детали, названные собеседником нашему другу, помогут вашим людям уточнить место, о котором идет речь, и определить, как можно извлечь то, в чем сегодня так нуждается движение за чистоту Ислама.

Запись беседы с Сабитом Каспаевым, касающаяся непосредственно интересующего вас объекта.

Вопрос: Когда вы закончили работать на Минатом СССР?

Ответ: В последний раз мне пришлось бить штольню в расселине Ульген-Сай. От штольни прошли два небольших штрека вправо и влево. Получилась Т-образная выработка.

Вопрос: Готовились какие-то испытания?

Ответ: Конечно, иначе не стали бы тратить средства.

Вопрос: Вы всегда знали, какие испытания готовятся?

Ответ: Где готовятся, знали всегда. Какие именно, нам не сообщали. Секретность на всех испытаниях была страшно высокая. Мы приезжали, по проекту выполняли работу, а когда она была сделана, нас увозили.

Вопрос: Вы никогда не интересовались целью своей работы?

Ответ: Это было опасно. За рабочими следили, чтобы они не болтали лишнего и не интересовались чем не положено. За молчание или, как у нас говорили, «за мертвый язык», выдавали дополнительную плату. Я знал двух любопытных. Их убрали из бригады очень быстро. Причем одного обвинили, будто он собирал секретные сведения и даже отдали его под суд. Чем кончилось дело, не знаю. Для меня главным было то, что хорошо платили.

Вопрос: И все же, Сабит, не могло быть, чтобы какие-то слухи до вас не доходили? Да и сами вы могли по объему работы, которую выполняли, представить мощность устройства на испытаниях?

Ответ: Конечно, выработки каждый раз бывали разными. Последняя, что в Ульген-Сае, оказалась самой маленькой.

Вопрос: Вас это не удивило?

Ответ: А чему удивляться? Есть проект, его и выполняли.

Вопрос: Неужели позже, когда все прекратилось, вы ни с кем не обсуждали прошлое? Не интересовались, дала ли ваша работа пользу?

Ответ: Конечно, обсуждали. Мы ведь, пока работали, видели разное. Например, белую гору.

Вопрос: Что это такое?

Ответ: Когда мы готовили штольню для испытаний, гора была серая. Известняк. После того как там взорвали заряд, высокая температура обожгла известняк, и гора стала белой.

Вопрос: А насчет Ульген-Сая с кем-нибудь были разговоры?

Ответ: Сейчас подумаю. Так… Да, однажды такой разговор был. Это после того, как русский генерал… Ну, как его? Да ладно, шайтан с ним. Он рассказал о ядерных чемоданчиках. Мой старый приятель Иван Ищенко при встрече сказал, что в Ульген-Сае мы копали для испытаний как раз такого чемоданчика.

Вопрос: И как прошло испытание?

Ответ: Говорят, его отменили в последний момент".

— Где я?

Люди, приходящие в сознание после обморока, часто задают дурацкие вопросы.

Мехди Бен Омар на локтях приподнялся над ложем и огляделся. Он лежал на низкой деревянной кровати с упругим матрасом из морской, плотно спрессованной травы. Комната с чистыми белыми стенами, с узорчатыми металлическими решетками на двух окнах казалась просторной. Откуда-то издалека доносились звуки арабской мелодии.

Человек, сидевший на стуле возле кровати, встал.

— Лежите, господин. Вы у меня. Я дипломированный врач. Доктор Багдади.

Бен Омар, почувствовав слабость, опустился на ложе и глубоко вздохнул.

— Что со мной?

— Об этом, уважаемый господин, мне следует спросить вас самого. Я ехал в аэропорт, когда увидел вашу машину. Она стояла на обочине, вы лежали рядом на земле и были без сознания.

— Позвольте, — Бен Омар приподнялся и, преодолев слабость, сел на постели. Он пытался вспомнить, но мысль словно дразнила его: воспоминания витали в голове, но нужные образы зафиксировать не удавалось. Он достаточно четко помнил лишь то, как прощался перед отъездом с женой Сакаяной. Он растрепал ей волосы, уложенные в модную прическу, и те упали на круглые матовые плечи мягкой иссиня-черной волной. Он расстегнул одну за другой перламутровые пуговки ее цветастого шелкового халата, распахнул полы и жадными руками стал ласкать ее тело — белый живот, тяжелые груди — жаркие и возбуждающие. А вот когда и как он поехал в аэропорт, вспомнить не мог.

Сакаяна долго не отпускала его, обхватив ногами поясницу и прижимала к себе. Ах, да! Был полицейский. Из обрывков воспоминаний выплыла и причина, по которой его остановили.

— Доктор, я помню! Меня остановил полицейский. Я не знаю, когда и как это случилось, но у моей машины оказалась разбита правая фара.

— Благослови вас Аллах и помилуй. Когда я нашел вас на дороге, я ехал со своим слугой. Мы перенесли вас в мою машину и привезли сюда. Мой слуга пригнал ваш автомобиль. Он стоит во дворе. На нем нет ни одной царапины. Все фары целы…

Бен Омар обессилено лег, прикрыл глаза. И опять ожили воспоминания о Сакаяне. Своей грудью он давил на нее, и прелестные шары упруго пружинили. Ее ноги касались его бедер, сжимали их. Он тяжело дышал. Сакаяна стонала, но то был стон восторга и радости…

— О Аллах, избавь меня от наваждения шайтана! — пробормотал Бен Омар, испугавшись видений, от которых никак не мог отвязаться. — Доктор, как вы полагаете, что со мной?

— Не хочу вас обидеть, эфенди, но впечатление такое, что вы перебрали наркотиков.

— Нет, доктор, это невозможно. Я собирался лететь в Дубай. Спешил к самолету. Наркотики исключены… — Бен Омар резко сел на постели. — О Аллах! Мой самолет! Я опоздаю.

Багдади положил руку на плечо Бен Омара.

— Вы уже опоздали, господин. Так что не торопитесь.

— Сколько я здесь нахожусь?

— Двое суток. Пошли третьи.

— Мой багаж?! — Бен Омар не мог скрыть испуга. — Где мои вещи?!

— Не волнуйтесь, они в сохранности.

Багдади встал, прошел к сейфу, который стоял в глубокой нише стены. Открыл дверцу, вынул кейс.

— Это ваш?

— Да! — Бен Омар обеими руками схватил кейс и прижал к себе. Потрогал замки, пытаясь их открыть.

— Не волнуйтесь, господин. Ваши вещи никто не трогал. Если там были деньги, вы можете их пересчитать.

Деньги, упакованные в аккуратные пачки, оказались на месте. Пакет с документами находился в нетронутом состоянии. Бен Омар проверил секретные знаки, удостоверявшие целостность упаковки и облегченно вздохнул.

— Когда же я улечу?

— Не раньше чем завтра. Сегодня самолета в Дубай нет. Ко всему вам полезно полежать у меня хотя бы еще день. Я вам во всем помогу, эфенди.

Дорог в жизни много, путь у судьбы — один

Оперативный сотрудник Службы по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Министерства внутренних дел России капитан милиции Гордов прилетел в Ташкент ранним утром. Едва вышел из самолета на трап, почувствовал, что попал в раскаленную духовку. Мгновенно вспотело под мышками, лоб взмок. Подумалось, что белому человеку терпеть такую жару ни к чему, особенно если поселиться здесь и терпеть всю жизнь.

Машину к самолету не подали, и пассажиры, растянувшись по бетонке, добирались к аэровокзалу на своих двоих.

У таможенного поста таможенник — скуластый узбек с острыми глазами и красными припухшими веками — взял паспорт Гордова и небрежно перелистал его страницы. Так же небрежно бросил на стойку. Сказал по-русски без какого-либо акцента:

— Москвич? Клади сюда двадцать долларов.

Узбек постучал ладонью по стойке, указывая место, куда следовало положить деньги.

Гордов удивленно вскинул брови:

— Это почему?!

Узбек что-то пробормотал себе под нос по-своему. Скорее всего ругательство. Потом поднял глаза на Гордова.