Принцесса в академии, стр. 73
В нём появились очертания фигур, постепенно уплотняясь. Через минуту дым рассеялся, явив нашему взору новоприбывших. Их было около дюжины. Возглавляла группу мадам Лилит. За ней толпились королевские стражники, люди в нарядах придворных и даже, судя по регалиям, несколько министров.
Ректор сделала шаг вперёд, одновременно подняв руки. Под сводами Шаказавра разнесся её ясный и особенно четкий в этой густой тишине голос:
– Всем встать.
Те, кто и так стоял, немедленно вытянулись по струнке, а те, кто сидел, вмиг оказались на ногах, словно невидимый кукловод дернул за ниточки. Я и сама почувствовала толчок в спину, напомнивший об осанке.
Мадам обвела нас спокойным взглядом, остановила его на Марсии и провозгласила:
– Король умер. Да здравствует король!
И те же самые невидимые руки резко надавили мне и остальным гостям на плечи, заставив преклонить колени и пригнуть голову перед новым правителем Затерянного королевства. Во всем зале остался стоять только Марсий.
До него дошло последним.
Когда это случилось, лицо дрогнуло, потемнело, он весь затрясся. В залу внезапно вернулись звуки. Давление на плечи и шею тоже прекратилось. Воздух вокруг нового правителя Затерянного королевства заколыхался и поплыл, расходясь волнами жара.
Те, кто находился рядом, с криком отшатнулись, столики разъехались, все прочие предметы отпрыгнули, оставив Марсия одного в круге.
Он медленно поднёс к глазам дрожащие и раскалённые по самые локти руки, на которых догорали остатки перчаток и рукавов, и потрясённо произнёс:
– Да здравствует король.
Эпилог
Всё последующее происходило очень быстро: члены делегации велели всем расходиться по домам и готовиться к предстоящей коронации. При других обстоятельствах участники вечеринки понесли бы серьёзное наказание, но в нынешней ситуации всем было обещано прощение.
Покончив с официальными заявлениями, королевские представители и мадам Лилит отбыли, забрав с собой Марсия. Ректор была единственной, кто его не сторонился. Все прочие выказывали почтительный страх. Марсий уже успел прийти в себя и во всех смыслах остыть после недавней вспышки. Его руки больше не распространяли волны жара, однако покрывший их по локти металл никуда не делся и, видимо, уже не денется. Лицо, когда он шёл к поджидающей его группе, оставалось совершенно непроницаемым. Сейчас он очень напоминал своего отца, если судить по портрету, висевшему в «Эксклюзив-нюхе».
Как только жёлтый дым унёс его и всю остальную компанию, общее оцепенение спало и гости поспешно потянулись к выходу. Про подручных Марсия забыли, и теперь они покидали Шаказавра в общей очереди. Вскоре снаружи начали раздаваться хлопки, шипение, стук, звон, вжиканье – в общем, звуки, указывающие на то, что каждый уезжает тем способом, каким приехал.
Когда зал пришел в движение, я обнаружила, что ифритка исчезла – похоже, это у них семейное.
– Озриэль, твоя бабушка…
– Вон она!
Пожилая дама сидела на одном из высоких крутящихся стульев у опустевшего бара, потягивала коктейль, подливая из бутылки, напоминающей штопор, и попыхивала трубкой. Рядом на стойке лежал арбалет – люди Марсия совершенно забыли о нём в общей суматохе.
Озриэль обречённо вздохнул и направился к ней, но на полпути резко остановился, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и расплылся в улыбке.
– Не смей мне тут улыбаться, – проворчала ифритка.
– Но ты ведь его слышишь, да? – ухмыльнулся Озриэль.
Госпожа Остиопатра постучала трубкой о стойку, вытряхивая пепел.
– Когда это я жаловалась на слух? – сурово поинтересовалась она и принялась рыться в сумочке. Наконец извлекла старомодную пудреницу с зеркальцем. – И не думай, что на этом разговор закончен. Два зелёных глаза остановились на мне. – Вас это тоже касается, барышня.
Длинный палец с щелчком откинул крышку пудреницы.
Я отвернулась лишь на мгновение, чтобы посмотреть на Озриэля, а когда снова повернулась, у бара уже никого не было. Арбалет, трубка и бутылка тоже пропали. Только раскрытая пудреница осталась лежать на полированной поверхности. Из зеркала доносился звук удаляющихся шагов.
– Куда это она?
– Орест, – коротко усмехнулся Озриэль. – Попал в передрягу. И я бы на его месте предпочёл в ней и остаться.
Нас окружили Эмилия с Индриком и мадам Гортензия с Робином.
– Обратно тем же путём? – уточнила Эмилия.
Озриэль запустил руку в карман и нахмурился. Когда он её вытащил, на раскрытой ладони лежала горка цветного порошка, а на ней – крошечный оранжевый обломок. Наверняка мелки раскрошились во время драки.
– Я за раз смогу взять только одного, – сказал Робин. – А вам всё равно не хватит оставшегося мела на четверых. Вернуться за следующим получится только через час-другой.
– Тогда сделаем так: вы отвезите мадам Гортензию, а это вот вам, держите, – Озриэль ссыпал остатки мела Индрику.
– А вы?
– А я отвезу Ливи своим способом.
На том и договорились.
Друзья забрали накидки и поспешили к выходу. Было решено, что Магнус и Арахна отправятся с Эмилией и Индриком.
К этому времени Шаказавр практически опустел.
– Так как мы поедем? – поинтересовалась я у Озриэля.
Он подошёл к бару и постучал по оставленной на стойке пудренице.
– С помощью этого.
Я встала рядом и с сомнением посмотрела на миниатюрный кружок. Ну, если уж его бабушка туда уместилась…
– Сейчас, только погоди…
Он закатал рукав и запустил руку внутрь. Немного пошарил там, бормоча:
– Должны быть где-то здесь, он не кладёт далеко.
– Что ты ищешь?
– А, вот! – обрадовался он, вытащил руку и протянул мне уже знакомые очки.
– Это для твоих…
– …глазок. Да-да, знаю.
Озриэль подождал, пока я надену очки, а потом сказал:
– Обними меня и закрой глаза.
Я так и сделала. Открыла я их уже в Подземном мире.
Обратный путь вышел утомительным. Похоже, под землёй любое расстояние удлиняется. К тому же мы не знали точной дороги, так что пришлось поплутать. Мы почти всё время молчали, но, уверена, думали об одном и том же: дракон, магический обет, стрела Вечной дружбы… Моя догадка подтвердилась, когда Озриэль нащупал мою руку и сказал:
– Всё будет хорошо, Ливи.
Чего я только не насмотрелась этим утром, проходя мимо зеркал! Случайно, конечно. Я старалась отворачиваться, проходя мимо них, но порой они вырастали на пути совершенно неожиданно. В результате мы до смерти перепугали огриху, которая выщипывала перед зеркалом усики.
– Ещё далеко? – устало спросила я.
Озриэль крутанулся на месте, вглядываясь поочерёдно в каждый из четырех зияющих проходов.
Ткнул в самый крайний.
– Мм, думаю, нам туда.
Большинство зеркал, мимо которых мы проходили, были не больше форточки, попадались и ручные, как моё, поэтому я удивленно остановилась возле того, которое протянулось от пола до потолка. Из него открывался обзор на богато обставленную комнату. Стены затянуты гобеленами с изображением рыцарских турниров, батальных сцен и томно улыбающихся фей. Незаправленная кровать, на которой уместился бы полк солдат, щит для метания ножей со знаком бесконечности, гантели с гербом, меч с богатой инкрустацией…
Озриэль еле успел оттащить меня от зеркала, когда перед ним появился Марсий. Лицо бледное и ничего не выражает. Он так долго вглядывался в своё отражение, что я прошептала:
– Он нас видит?
– Нет, – так же тихо ответил Озриэль.
Мы стояли сбоку, прижавшись к стене, чтобы даже край одежды не попал в поле зрения.
Тут Марсий отошёл от зеркала, а когда вернулся, в руках у него была корона: тяжёлая, с золотыми лучами, оканчивающимися шариками, вся сплошь усыпанная драгоценными камнями.
Он медленно поднял её над головой и, не отрывая глаз от своего отражения, надел.
Мне стало противно.
Минуту он всё так же вглядывался в зеркало, а потом вдруг зло сорвал её с головы и крепко сжал. Пальцы раскалились, волна жара пробежала по руке, и золото потекло, как оплавляющаяся свеча. Марсий отшвырнул от себя смятую, как фантик, корону, уткнулся лицом в локоть и расплакался – так, как могут плакать только восемнадцатилетние мальчишки, только что лишившиеся отца. А потом отвернулся и отошёл вглубь комнаты.