Черный трибунал, стр. 37

Как ни странно, но Барояна не насторожило и даже не удивило, что при въезде на территорию базы обошлось без обычных формальностей. Сержант, стоявший у ворот, лишь взглянул на протянутые ему документы и махнул рукой: «Проезжай!» Ворота открылись, машина въехала внутрь. Не зря, должно быть, Мудрак получил свои серебреники.

— Порядок! — с облегчением выдохнул Егиян и от нахлынувших чувств толкнул локтем в бок водителя.

Как только машина въехала на бетонную площадку перед оголовками подземных хранилищ, ослепительно вспыхнул прожектор и Бароян увидел, что все пространство оцеплено автоматчиками. Навстречу машине с поднятой вверх рукой вышагнул прапорщик Горелов — тот, что днем так досаждал Барояну своей придирчивостью.

— Крути назад! — истошно заорал Егиян. Он мгновенно просек, что случилось. — Гони!

И тут же, выхватив из-под сиденья автомат, высунул из кабины ствол, не целясь, дал длинную очередь. Проклятый прожектор мгновенно погас, и мир погрузился в глухую тьму.

Бароян вывернул руль. Трейлер круто качнулся, перескочил через неглубокий кювет и вновь вылетел на бетонку.

— Газуй, Баро! — орал Егиян. — Пес поганый, Мудрак! Продал!

Удержав машину от заноса, Бароян выжал педаль акселератора до самого пола. Тяжелый поезд, разгоняясь, вонзился в темень. Бешено ревел двигатель. Визжали на поворотах шины. Свистел воздух.

— Уходят, сволочи! — Разрывая криком рот, прапорщик Горелов бежал к первой линии заслона. — Огонь!

Хлестко стеганули автоматы, злыми искрами вдаль понеслись светляки трассеров. Как стаканы в посудомойке, звенели о бетон гильзы, вылетавшие наружу. Судорожно задергался, словно пытаясь вырваться из рук солдата, татакающий пулемет.

Желто-сиреневые вспышки рвали сумрак. После каждой очереди,

ослепленные солдаты жмурились, а тьма становилась еще гуще

непроглядней.

Трейлер, распарывая мрак, таранно рвался к воротам. Две меткие очереди на крутом повороте ударили по коробу металла. Искрами брызнули рикошеты. Бароян пригнулся к рулю и что было сил давил на педаль газа.

— Карабанов! — В голосе Горелова яростный хрип. — Сделай его, мальчик! Как на учениях! Быстро!

Выскочив вперед, солдат широко расставил ноги, положил на плечо трубу ручного гранатомета. Огромный светящийся шар вспух в темноте и ударил по перепонкам волной оглушающего грома. Клуб пыли закружился, замельтешил над землей. И почти мгновенно там, впереди, где скрылась машина, полыхнула вторая вспышка. Граната врезалась точно под раму кузова. В это же время электрик зажег второй прожектор, и ослепительно-белый луч пропорол темень. В синеватом колеблющемся свете солдаты увидели, как огромная машина резко свернула с бетонки и, опрокидываясь, удивительно плавно, будто в замедленной киносъемке, стала переворачиваться вверх колесами.

Раздался тягучий грохот, как если бы на землю с высоты шваркнули огромную железную бочку. И сразу все стихло.

Только в подрагивающем луче прожектора было видно, как крутятся вздыбленные вверх колеса машины.

Лежа вниз головой, истерзанный, уже умирающий, Бароян потянулся к рации:

— Мелик... Мелик... Мудрак... Сука... Нас взяли...

Доложив полковнику Родионову, что собрался поужинать, Мудрак направился к дому, потом, убедившись, что за ним не следят, выбрался с территории базы и кружным путем вышел к машине. Час бешеной гонки, и он въехал в дачный поселок Отрадный, где на даче Золотцева собрался штаб Особой группы Галустяна. Два костолома, дежурившие снаружи, пропустили майора в дом без разговоров. Его здесь знали в лицо.

Все члены штаба сидели за накрытым столом.

— Мелик! . — сообщил Мудрак с порога. — Надо остановить операцию. Нас раскрыли.

— Э! — возбужденно вскочил с места полковник Радамес, которому вернули его командирские права. — Ты думаешь, что сказал? Наши люди уехали. Почему ты их не остановил?

— Я ушел из городка по другой дороге. Спешил сообщить вам...

— Спешил, не спешил, — сделал вывод Акоп, — теперь поздно судить. Их не догонишь. Надо ждать. Садись. — Он показал рукой на место за столом. — А ты, полковник, попробуй связаться с ребятами. И быстро! Пусть возвращаются.

— Мелик, — с отчаянием взмолился Радамес, понимая, какое ему предстоит дело, — ничего не выйдет. Мы их слушаем на волне, они нас — нет.

— Все равно, иди!

От магистрали к дачному поселку Отрадный вела асфальтированная дорога. Она отличалась от множества подобных своей ухоженностью и исправностью. Здесь не встречалось ни выбоин на полотне, ни облупившихся дорожных знаков на обочинах, ни поврежденных перил на мостах. Удивляться не приходилось: Отрадный издавна стал местом поселения чинов партийной и советской власти района и области. Все они вносили в развитие социализма большой идейный и практический вклад, а для себя из развитого социализма выносили еще больший вклад — материальный.

В Отрадном в кущах садов прятались от завистливых глаз богатые дачи-особняки, бдительно охраняемые старательными ветеранами внутренних дел и госбезопасности. Крутые мужчины — отставные майоры и капитаны — берегли покой тех, кто обладал в обществе равных демократических прав правами чуть большими, чем у остальных.

Новая эпоха внесла в быт Отрадного зримые перемены. Теперь те, кто выносил личные вклады из общества, отданного на разграбление, уже не скрывали того, сколько они смогли уволочь в свою нору под славным лозунгом «Грабь накопленное». Отрадный захлестнула волна новостроек. Над кущами садов поднимали острые крыши каменные чертоги, не пугающиеся собственной высоты, блеска огромных стекол и красно-медных крыш. В одной из таких новостроек проживал скромный адвокат Исаак Золотцев. Именно под его гостеприимным кровом, по сведениям Катрича, должны сегодня находиться члены штаба Акопа Галустяна.

— Куда теперь? . — спросил Андрей, когда машина въехала в поселок.

— По Фестивальной, второй поворот направо. Первый Советский тупик.

Рация штаба работала на прием. Надев наушники, полковник Радамес терпеливо слушал эфир. Зыбкое воздушное пространство, разделявшее штаб и уехавших на операцию боевиков, таинственно шуршало, потрескивало, поскрипывало, посвистывало. Но главное, чего ждали в штабе — сообщений Барояна, — волны с собой не несли.