Идентификация Спрута, стр. 59

Глава 14.

Преступление и наказание

1.

Павел Макаров положил ладонь на холодный серый камень надгробия и молча прикрыл глаза. Могло ли выйти иначе? Наверное, могло; но как?!

– Доброе утро, – услышал Макаров незнакомый голос. – Вы новичок?

Макаров улыбнулся и открыл глаза.

– Взгляните, – сказал он, убирая ладонь.

– Павел Макаров, – прочел длинный худой парень с растрепанными волосами. – Седьмого июня пятьдесят пятого года. Провалился в черную дыру. Прошу прощения, я сам здесь только четвертый день. Меня зовут Михаил Лернер, я атто-тех.

– А я, как вы сами понимаете, Павел Макаров, – сказал Макаров и повернулся в сторону океана. – Пилот-испытатель… Точнее, бывший пилот-испытатель.

– Я слышал поговорку, что бывших испытателей не бывает, – заметил Лернер.

– Так то поговорка, – пожал плечами Макаров. – По-моему, так очень даже бывают.

– Вы ведь тот самый Макаров, – Лернер приложил указательный палец к виску. – Простите, я должен был сразу догадаться.

– Прощаю, – вздохнул Макаров. – А кстати, что такое атто-тех?

– То же самое, что исм-инженер, – ответил Лернер. – Мы разрабатываем различные топологии исма, а сюда меня командировали, чтобы проверить одну разработку на практике. У меня уже есть три надгробия!

– Замечательная разработка, – похвалил Макаров. – А я-то думал, что исм у нас везде одинаковый.

– Ну что вы, – поморщился Лернер. – Это звездолеты у вас похожи, как шнурки на ботинках, а исм…

Макаров крякнул, и Лернер сразу примолк.

– Мне пора, – сказал Макаров, кивнув в сторону жилого корпуса – песчаной дюны со срезанным носом. – С удовольствием поболтал бы еще…

– Так пойдемте, – обрадовался Лернер. – Мне, собственно, туда же.

Макаров кивнул и молча зашагал в сторону дюны. Лернер засеменил рядом, пытаясь подстроиться под короткий макаровский шаг. Хочет поговорить еще, понял Макаров. Ладно, время есть.

– Вы знаете, что я натворил? – спросил он, резко остановившись.

– Знаю, – кивнул Лернер. – Вы нарушили первый закон Звездной России. Я понимаю, как вам сейчас тяжело.

– Вряд ли вы действительно понимаете, – возразил Макаров. – Я до последнего момента думал, что все правильно. Мне даже в голову не пришло, что прыжок в черную дыру может кому-то повредить! Видимо, я слишком туп для точного соблюдения законов. Нельзя меня пускать в космос…

– Пойдемте дальше, – предложил Лернер и, не дожидаясь ответа, шагнул вперед. Макаров послушно двинулся за ним. – Я слышал, что по-настоящему звездным русичем становишься только тогда, когда на себе почувствуешь, что значит нарушить первый закон. Глядя на вас, я понимаю, что это правда.

– Становишься звездным русичем, – хмыкнул Макаров. – Там было четыре живых эрэса, которых уже не вернуть. Не слишком ли дорогая цена за зверуса Макарова?

– Почему это не вернуть? – возразил Лернер. – Насколько мне известно, сохранившейся телеметрии достаточно, чтобы восстановить ваших эрэсов даже вместе с их кораблями.

– При чем здесь телеметрия, – махнул рукой Макаров. – Их нельзя восстанавливать! Ни у кого в Галактике нет таких технологий; воскресив этих эрэсов, мы раскроем Федерации наши возможности!

– Да, это проблема, – согласился Лернер. – Я всего лишь хотел сказать, что ваш поступок не был необратимым. Впрочем, иначе и быть не могло: экспериментальные устройства, к числу которых относится ваш корабль, обязаны обеспечивать безопасность окружающего пространства.

Макаров с сомнением покачал головой. Устройства устройствами, но что ты будешь делать с политикой? Решение принято; пока мы их не воскресим, я с Земли – ни ногой.

– Что ж эти устройства меня за руки не схватили? – посетовал он Лернеру. – Ну да что сделано, то сделано. Расскажите мне лучше, откуда у Ядерной Федерации взялись корабли, способные угнаться за «Рифеем»!

Лернер приложил палец к губам:

– Пока секрет! Доберемся до столовой, там все и узнаете.

Он тоже приглашен на совещание, понял Макаров. И не просто так вышел на кладбище, а чтобы со мной познакомиться. Какие все-таки молодцы эти звездные русичи. А вот я…

– Можно задать вам неприятный вопрос? – тихо спросил Лернер.

– Неприятный вопрос? – усмехнулся Макаров. – Не думаю, чтобы вам это удалось. Но попытайтесь!

– Почему вы не стреляли?

Макаров захлопал глазами. Что значит – почему не стрелял?! Да мне никогда бы и в голову не пришло…

Пять когаленцев на Фирджане-три, вспомнил он, словно проснувшись. Трое ни в чем не повинных вейкеров. Домби Зубль, которого мы с Ями Хиллом на полном серьезе собирались пытать. Наконец, Гаррасихи Гхури, которого я искренне хотел убить. Но… не убил.

А ведь это нановодочка, подумал Макаров. Действует помаленьку! И как тонко действует – такое ощущение, словно я всю жизнь был гуманистом. Спасибо, что память не отшибает.

– Если не хотите, можете не отвечать, – обеспокоенно произнес Лернер. – Я же предупреждал…

– Да нет, все в порядке, – ответил Макаров. – Честно говоря, мне даже в голову не пришло, что я могу по кому-то стрелять. Видимо, действительно становлюсь звездным русичем.

– Ну, вот видите! – обрадовался Лернер. – Правда же, так гораздо лучше?

Макаров хмыкнул и на всякий случай промолчал. Он сильно сомневался, что его вызванный нановодкой гуманизм может на что-то сгодиться. По крайней мере, дурацкому прыжку в черную дыру этот гуманизм никак не помешал.

Лернер первым подошел к полупрозрачной двери жилого корпуса, остановился на пороге, давая тонкому пластику растаять в воздухе, и жестом пригласил Макарова пройти вперед.

– Вы все-таки герой дня, – пояснил он. – Так что только после вас!

Макаров вошел в кафе, огляделся, разыскивая самый большой стол, и сразу же понял, что разговор предстоит серьезный. В отличие от обычных сборищ за завтраком, в которых участвовала едва ли не половина испытателей Сахарской испытательной Станции, сейчас в кафе находились всего пять человек. Элфот, то есть фактически начальник Станции Джо-Натан Маркс, личный куратор Макарова Семен Лапин, мрачный и явно невыспавшийся, несмотря на все чудеса исма, Артем Калашников, эксперт ЦСУ Нея Миноуи и еще один незнакомый Макарову мужчина в строгом сером костюме.

Увидев Макарова, Калашников немедленно налил себе полный бокал красного вина. Дарсанка Миноуи издала низкий неодобрительный звук, Лапин подмигнул Макарову и подложил себе на тарелку соленых грибочков, а Маркс поднялся из-за стола и протянул руку в сторону двух свободных стульев.

– Присаживайтесь, Михаил Борисович, – сказал он, – и вы присаживайтесь, Павел Александрович. Накладывайте себе, что повкуснее, а мы тем временем начнем. Вам слово, Леонид Петрович!

Макаров присел рядом с Миноуи и положил руки на колени. Ему было не до разносолов. Калашников понимающе кивнул и с мрачной гримасой поднял свой бокал.

– Меня зовут Леонид Штерн, – представился мужчина в сером, – здесь я присутствую в качестве элпера Совета по международным отношениям. Мы собрались, чтобы обсудить несколько проблем, вскрывшихся по результатам нештатных полевых испытаний звездолета класса «Рифей». Самая важная из них, разумеется – совершенное испытателем Макаровым Павлом Александровичем непредумышленное убийство четырех представителей галактического сообщества. Вторая проблема – новые технологии Ядерной Федерации, в корне меняющие наши представления о военно-политическом положении в Галактике. И третья, которой я также хочу уделить некоторое внимание, – это обнаруженный в окрестностях Центральной Дыры эффект, получивший с легкой руки коллеги Макарова абсолютно неправильное название «супергравитация». Я предлагаю начать с последней проблемы, как с наиболее простой и понятной всем присутствующим.