Феникс (ЛП), стр. 30
— Я люблю вас, мои дорогие. Позвоните мне, как только доберетесь до Центрума, — всхлипывает она.
Я в нетерпении отбиваю ногой «чечетку», а Вивел с тревогой смотрит на свои карманные часы. Давай! Давай!
Последний свисток, и двигатели поезда издают рев.
Я бросаю панический взгляд на Вивела.
— Проходите, дамочка! — прикрикивает он на неё, засовывая мой Эвакуационный билет в руки гвардейцу, одновременно пихая меня в поезд.
Я заваливаюсь в вагон, толкая двух пухлых рыжеволосых девочек. У меня за спиной Вивел с их матерью орут друг на друга.
Двери с шипением закрываются, и я встаю на ноги, хватая свой вещь-мешок и помогая свободной рукой подняться девочкам. Поезд делает рывок вперед, едва не сбивая меня с ног, потом опять тормозит, вдали от платформы. Я ловлю взгляд Вивела через решетки на окнах. Он еще ругается с гвардейцем и женщиной. Обстановка накаляется, дело уже почти доходит до драки. Он ловит мой взгляд, и на его лице появляется маленькая, победоносная улыбка, как раз перед тем, как Страж поднимает винтовку и стреляет ему в голову.
Кровь Вивела забрызгивает окна и все дети визжат. Я прислоняюсь спиной к стене и крепко зажмуриваюсь. Меня охватывает паника. Что если они схватили Эша и Элайджу? Я заставляю себя открыть глаза и успокоиться. Я должна их найти.
В темном вагоне жарко и душно и он битком набит детьми. Все сидят на чем придется, многие на металлическом полу. Здесь уже невыносимо жарко. Пот течет по моему лицу и спине, и мне так хочется снять удушливую повязку вокруг моей груди, но народ может забеспокоиться, если у Мэтью Дьюнгейта вдруг вырастет грудь третьего размера.
Я помогаю двум рыженьким девочкам найти места, усаживаю их и быстро обнимаю. Младшая, с щелкой между передними зубами, хватает меня за руку.
— Не оставляй нас, — шепчет она.
— С вами все будет в порядке. Центрум, где вы будете жить, замечательное место. Всем детям там очень нравится, и там полным-полно парков, где можно играть. - Похоже, это немного развеселило девочку. — Мне нужно идти и найти... эээ ...брата. Мы разделились, и он будет волноваться. С вами все будет хорошо?
Маленькая девочку всхлипывает и кивает.
Я встаю и осматриваю вагон в поисках Эша и Элайджи, мы должны были все встретиться здесь. Никого. Я снова внимательно осматриваю вагон, вспоминая, что они переодеты и в гриме. Когда я в третий раз просматриваю лица, останавливаясь на каждом, но не узнаю в этих людях никого из них, у меня горло сжимается от напряжения. Их нет в поезде.
Глава 17
НАТАЛИ
МОЖЕТ БЫТЬ, они ждут меня не в том вагоне? Я успокаиваю себя, пока торопливо иду по поезду, то и дело, невзначай, толкая пассажиров вещевым мешком, висящим у меня на плече.
— Простите, извините, — бормочу я по дороге. У меня сжимается сердце, я очень надеюсь, что Эшу с Элайджей все же удалось сесть на поезд. А что, если их схватили? Эш уже мог быть в тюремной камере, пока я застряла здесь в поезде, неспособная ничем помочь.
Поезд набирает скорость и за решетчатыми окнами мелькает Блэк Сити. Через два дня мы будем в Джорджиане, где все, за исключением нас сойдут с поезда, чтобы продолжить дорогу в Центрум. Мы же пересядем на другой поезд до Фракии. Я внимательно всматриваюсь в лица в следующем вагоне, а потом и в следующем, отчаяние во мне все нарастает, когда от вагона к вагону я никого не узнаю. Я прохожу через грузовой вагон, который доверху забит красно-белыми эмалированными тазами и уже на грани истерики дергаю стальную дверь в следующий вагон.
Я замираю как вкопанная.
Весь вагон забит гвардейцами. Их там, по крайней мере, человек пятьдесят. Они все смеются, играют в карты и пьют Шайн. На каждом столе по цифровому экрану, по которым транслируются последние новости Си-Би-Эн. У их ног стоят автоматы и мечи. Они поднимают на меня глаза, и я быстро надвигаю свою кепку ниже, пряча лицо.
— Простите, я ищу своего брата, — бормочу я, и спешу по проходу.
Я прохожу мимо тощего гвардейца с бритой головой и с вытатуированной розой над левым ухом. Он пристально наблюдает за мной, глаза прищурены, и у меня начинает сосать под ложечкой, когда я понимаю, что знаю его. Его зовут Нил или типа того. Он раньше работал в штабе Стражей, когда мама была еще Эмиссаром. Должно быть, я сотни раз проходила по коридорам мимо него.
Он поднимает ногу, упираясь ею в стену, преграждая мне путь.
— Я тебя знаю? — спрашивает он.
Я мотаю головой.
— Нет, сэр.
Он проводит большим пальцем по своей губе. Мне никак нельзя быть поблизости, пока он не догадается, кто я такая. Я перешагиваю через его ногу и со всех ног бросаюсь в следующий вагон. Навстречу мне по проходу идет, обеспокоенно вглядывающийся в лица пассажиров, высокий красивый голубоглазый загорелый блондин. У меня уходит одна секунда, чтобы понять, это этот загорелый Адонис — Эш. Элайджа идет позади него. На меня накатывает волна облегчение. Я пробираюсь через толпу, перешагиваю через вытянутые ноги и багаж и встречаюсь с ними на середине вагона. Эш тянет меня в крепкие объятья.
— Я так волновался за тебя, — шепчет он.
— Я тоже, — отвечаю я, поглаживая его лицо.
Детишки, сидящие поблизости, бросают на нас насмешливые взгляды, и я вспоминаю, что одета как четырнадцатилетний мальчишка.
Я вынуждена отстраниться.
— Нам нельзя... я только что нарвалась на знакомого гвардейца.
— Он тебя узнал?
— Я показалась ему знакомой, но он не смог задержать меня.
— Нам нужно вернуться обратно, — говорит Элайджа, указывая на вагон, из которого они только что пришли.
Мы направляемся в следующий вагон, и Эш находит пустое пространство на полу, чтобы можно было усесться, зажатое между рядом сидений и грязным туалетом, у которого вместо двери ширма. Я стараюсь не слишком впадать в уныние от того, что мы застряли здесь на несколько дней.
— Я не стану здесь сидеть, — говорит Элайджа сквозь стиснутые зубы. — Я сын Консула и не привык, чтобы со мной обращались, как с какой-нибудь собакой.
— Идти больше некуда. Если, конечно, ты не хочешь сидеть на чертовой крыше? — говорит Эш, тыча пальцев в эвакуационный люк над нами.
Элайджа чертыхается себе под нос.
Рядом с нами сидит кудрявая черноволосая девочка-подросток, которая с любопытством поглядывает на нас. Я начинаю чувствовать давление вокруг груди, моё беспокойство растет, еще и от того, что мы заперты в ловушку в этом поезде с пятью десятками гвардейцев Стражей, которые находятся всего в нескольких вагонах от нас. Это был сумасшедший план! Я дергаю свой бандаж под рубахой.
— Ты в порядке? — спрашивает Эш.
— Мне необходимо ослабить повязку. — Я иду в туалет и закрываюсь ширмой от коридора.
Кабинка тесная, освещена одной-единственной масляной лампой, которая висит над головой, освещая все вокруг оранжевым светом, что нисколько не улучшает вид на проеденный ржавчиной металлический унитаз и раковину. Запах невыносим, но я стараюсь не обращать на него внимания, лихорадочно расстегивая рубашку и ослабляя повязки. Я открываю воду и делаю несколько глотков чуть теплой воды, начиная чувствовать себя лучше.
— Взглянешь на неё еще раз, и я перережу твою чертову глотку, — огрызается Эш по другую сторону ширмы.
Я смотрю через щели ширмы и вижу, как рука Эша вцепилась в горло Элайджи. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Бастет смотрел, как я раздевалась. Блин!
— Эш, отпусти его, пока кто-нибудь не позвал гвардейцев, — говорю я через ширму.
Он убирает руку, а Элайджа потирает горло в пострадавшем месте.
Я застегиваюсь на все пуговицы, а потом роюсь в карманах штанов, в поисках лекарства для сердца. Я достаю одну белую таблетку, запивая её водой, а затем смотрю на свое отражение в потрескавшемся зеркале над раковиной. При виде себя, я кривлю губы. Без грима, я выгляжу просто ужасно. Как я могу нравиться парням? Мои глаза выглядят тусклыми и желтыми... желтыми?