Дорога в один конец, стр. 15
Глава 7
Все-таки зеленая жаба – воистину страшный зверь!
Вот кто бы мне пояснил, за каким таким хреном надо было мне еще и пулемет с собою волочь? Нет, понятное дело, что из окопа его утащить было необходимо – это сильно работало на версию о зловредных русских разведчиках. Мол, не только унтера сволокли, но еще и пулемет заодно прихватили. Понятно и объяснимо. Ну, так и надо было бы его где-нибудь в лесу выкинуть. Потом, отойдя километров на парочку.
Так нет же!
Как деревенский куркуль, тащу его на горбу – жалко! (за него деньги плачены…) Ага, и еще три ленты, совсем сдурел…
Может, и впрямь его куда-нибудь тут присунуть? Ведь не догоню же своих!
Нет, решено, оставляем эту железяку.
Вот, кстати, место приметное (зачем?!), чтобы его заныкать… (назад тащить собрался?)
Тут когда-то шли бои.
Кто и кому здесь тогда навтыкал, сказать сложно. Но, исходя из того, что данное местечко находится ныне в немецком тылу, можно предположить, что в итоге нагрели-таки нас. Полузасыпанные взрывами окопы, перепаханные снарядами огневые ПТО – резались тут свирепо. На траве то и дело натыкаюсь на пожелтевшие остатки бинтов, россыпи гильз – обычные следы жаркого боя. А вот и пулеметное гнездо. Оно прямо-таки засыпано гильзами, видать, «максим» оторвался на всю катушку. Аж по щиколотку – ей-бо, не вру! Самого пулемета, разумеется, нет – унесли. А вот одна из коробок – осталась, та, что с банкой воды (ныне пустой) и маслом. Оно, кстати, в наличии, не забрали. Подобрав в окопе плащ-палатку, кладу на нее трофей, вытаскиваю из сидора ленты и заворачиваю все это в брезент. Поливаю сверху маслом из максимовского «ЗИПа». И, уложив добро на дно окопа, попросту засыпаю это все гильзами – их тут для этого вполне достаточно.
Вот и славно. Место приметное – назад топать будем, заберем.
Почти пятнадцать кило долой – эх, я и припущу!
Ну, не бегом, разумеется, здесь все же не стадион, но скорости поприбавлю ощутимо.
Так оно и оказалось, до места предполагаемой дневки я дотопал достаточно быстро. Только вот никого там не нашел…
В принципе, не так уж и страшно, то, что комвзвода-один уведет отсюда народ, было вполне предсказуемо. Он мужик грамотный и предположить то, что я могу и не дойти благополучно, просто-таки был обязан. На мой взвод, надо полагать, Никонова поставили. А что? Он боец опытный, замкомвзвода. Потянет…
Присядем и пораскинем головой.
Что дальше делать?
Месторасположение объекта я знаю, прикинуть, кто и откуда ударит, тоже могу. Как-никак сам этот план и помогал разрабатывать. Время атаки в принципе менять не станут. Быстрее просто не получится, а откладывать небезопасно. Почти сотня вооруженных бойцов незаметно в лесу долго не просидит, тем паче под боком у этих «сарайчиков». Там небось патрули исправно по лесу чешут.
Не будет Малашенко рисковать, меня поджидаючи. И правильно, между нами говоря, сделает. Семеро одного не ждут.
Чай, не маршал пропал – комвзвода, этого и заменить можно.
И как все это отразится на мне? Да никак. Куда шел, туда и дальше пойду, чай, не в первый раз-то… Оружие есть, харч и боеприпасы имеются, жив-здоров. Чего еще надо-то? Иди и не хнычь!
– Надо отменять операцию!
– Сдурел, старлей? – Федоткин повертел пальцем у виска. – Кто тебе такое позволит?!
– Ну… вы же можете доложить…
– Что?! Что я должен доложить туда? – ткнул пальцем вверх майор. – Мол, долбанутый по башке унтер рассказал нам… Тебя по башке стукнуть – так, поди, и запоешь!
– Но они же ждали наших разведчиков… – слабо возразил ротный.
– Которые должны пройти по их тылам полсотни верст и там чего-то рвануть… Так унтер сказал?
– Нет…
– С чего же такая паника, товарищ Горячев? Не уверены в своих бойцах?
– Уверен. Но…
– Все «но» надо было озвучивать д о получения приказа. Тогда это имело смысл, не спорю. А сейчас? – недобро прищурился штабной.
Ротный промолчал. Да, разумеется, у него были возражения – много! Но озвучивать их теперь?
Поздно…
Майор вытащил из вещмешка флягу, поднес к уху и взболтнул. Кивнул и, пододвинув стаканы, налил граммов по сто.
– Пей! Это приказ!
Водка провалилась в желудок совершенно незаметно. Но на душе малость полегчало.
– Вот что я тебе скажу, старлей! Может быть, ты прав. А может – я прав. Сейчас ни то, ни другое проверить невозможно. Вполне вероятно, что немцев просто достали рейды твоих ребят, и они решили с вами жестко разобраться. Может такое быть?
– Да.
– Вот! Но – вполне вероятен и твой вариант. И как теперь быть? Как думаешь, авиаразведку и бомбовый удар по складам легко организовать? В смысле – мне организовать? Мало ли, может у меня личный авиаполк где-то завалялся…
– Нет. Думаю, что и комдив наш сразу бы не смог.
– Без всяких «бы»! Не смог бы, это уж ты мне поверь. Понимаешь теперь, кому я докладывать должен? И что докладывать? Россказни стукнутого фрица?
– Не знаю…
– А я что – о семи головах? Все про всех знать и ведать должен? Вот! – На стол лег лист бумаги. – Пиши!
– Что писать и на чье имя адресовать рапорт?
– Комфронта пиши, чего уж тут миндальничать? Карандаш тебе дать?
– У меня есть… – расстегнул планшет ротный.
Минут через пять он протянул штабному исписанный лист бумаги. Тот внимательно прочел рапорт, хмыкнул и покачал головой:
– Смелый ты! Уважаю! Ничего не побоялся. И как думаешь, каков будет результат?
– Операцию отменят…
– Отменят вылет бомбардировщиков – в лучшем случае. А бойцам своим ты как об этом передавать собрался?
– Но они же должны дать условный сигнал о прибытии! Сделать из полотнищ на земле условный знак – тогда и ударят самолеты, – с надеждой в голосе произнес Горячев.
– Угу… про вариант атаки без поддержки с воздуха позабыл уже? А ведь мы все этот случай разбирали! Мало ли… нелетная погода, немцы в воздухе… Было ведь?
– Было… – Под ротным словно пол качнулся.
– Ну да! Так что атака произойдет в любом случае, старлей! Уж тут ты мне поверь, хорошо? Увидят самолеты сигнал или нет – ничего сообщить твоим ребятам мы попросту не сможем.
– А минометчики? У них же связь есть?
– Откуда, родной? Им и свое-то добро дай бог сил дотащить… – Майор только рукой махнул. – Да и не нужна она им там…
– И что тогда мне делать?
– Сейчас – спать! Ты мне с трезвой головой нужен будешь!
– А… рапорт?
Штабной аккуратно сложил лист бумаги и убрал его в полевую сумку:
– У меня пока полежит…
На ночлег я забрался в самую чащобину. С таким расчетом, чтобы любой полоумный, который захочет меня здесь отыскать, неминуемо прошелся бы ногами по трескучим веточкам. Пусть он там потопает, заодно широко оповещая всю округу о своем приближении.
Устроившись поудобнее, вскрыл банку тушенки и прикончил парочку сухарей – в брюхе довольно заурчало. Вот теперь можно и на боковую! Опустошив добрую треть фляги, укладываюсь спать.
По всем расчетам, наши должны достигнуть рубежа развертывания только завтра к вечеру. Пока там минометчиков найдут да позиции разведают – еще день долой. Опосля всего этого надобно подать сигнал самолетам, разложив в определенных местах куски белой материи. И только после того, как самолет сделает круг, подтвердив тем самым, что сигнал им понят, ожидать на следующий день авианалета. За это время ребята должны скрытно подойти к объекту, занять позиции и одновременно с налетом авиации выдвинуться максимально близко к пресловутым сарайчикам. А дальше – по обстановке. Решит Малашенко, что целесообразнее атаковать во время бомбежки, – пойдем. Хотя, откровенно говоря, я на бомбежку рассчитывал больше, нежели на нашу атаку. Не слишком сильный я спец в авиации, однако полагаю, что десятком бомб по пятьдесят килограммов можно сделать больше, чем десятком двухсотграммовых тротиловых шашек. Даже если в цель попадет одна бомба из десяти, так, один хрен, эффект будет более ощутимый (даже и на расстоянии). Там, на складах этих, поди, не десяток снарядов лежит? У немцев, насколько мне помнится, стапятидесятимиллиметровый снаряд весит около сорока килограммов. И взрывчатки в нем – чуть менее половины общего веса. Так что жахнет весьма ощутимо… ноги бы вовремя унести.