Черный колдун, стр. 41

Конечно, меченых следует искать на болотах. Бес воспрянул духом и направился к своему коню. И тут же замер, пораженный простой до боли мыслью: да, он, Бес, знает все отходы из лесной крепости, но Ульф знает их не хуже, и уж коли он привел сюда врагов, то наверняка они позаботились о засадах. Бес оставил коня и побрел по пепелищу, внимательно глядя по сторонам. Если меченые потеряли в крепости хоть одного человека, то они непременно вернутся, чтобы похоронить его с честью. Бес вскоре увидел то, чего так боялся увидеть. Это были обуглившиеся кости человека. Он осторожно разгреб пепел вокруг останков своего товарища – два узких меча тускло заблестели на солнце. Бес обхватил руками пылающую голову и медленно опустился в черный пепел. Он уже видел все это, но испугался и не захотел смотреть, и вот теперь все это случилось наяву. И не закричать, не вынырнуть из жизни, как из едкого желтого омута. Пальцы Беса наткнулись на какой-то предмет, меченый поднес его к глазам. Это была пряжка Сурка, и это именно он умер здесь, не выпустив мечей из рук. Кто-то застонал рядом с Бесом, он удивленно поднял голову и огляделся по сторонам. Вокруг никого не было, только каркали в небе потревоженные им вороны. А стонал он сам. Бес поднялся и, вяло переставляя ноги, побрел по пепелищу. Он думал о матери. Он думал о ней с первой минуты, когда пепелище открылось его взору, но боялся себе в этом признаться. Он боялся. Как тогда в пещере. Он прятался от этой мысли, боясь взглянуть правде в глаза, ибо есть предел и его мужеству.

Бес нашел свою мать распятой на кресте и поразился пустому взгляду ее всегда таких выразительных глаз. А потом понял, что глаз нет, а лицо Данны изрезано острым ножом. Рядом он нашел тело Кристин – ее лицо даже мертвое кричало от боли. И тогда Бес закричал тоже. С деревьев сорвалось воронье и закружилось, завертелось в дьявольском хороводе, увлекая за собой Беса…

Он очнулся от ударов собственного сердца. Или это стучало не сердце? Он поднял голову и прислушался. По лесу отчетливо разносился топот копыт. Схлынуло наваждение, вызванное едким дымом. Это возвращаются его друзья, а иначе быть просто не может. Бес вскочил на ноги и побежал к коню, не глядя по сторонам, чтобы не расплескать удивительного ощущения вновь обретенного счастья. Птицей взлетев в седло, Бес поскакал навстречу рвущему могильную тишину конскому топоту. Он вылетел на поляну и замер пораженный:

– Брандомцы!

Воронье слетелось на пир смерти. Словно завороженный, Бес смотрел, как смыкается вокруг него плотное кольцо.

– Сдавайся, – крикнул брандомец, и Бесу на мгновение показалось, что это Ульф сейчас перед ним. Он закричал страшно, пронзительно и бросился на ошалевшего дружинника. В руках у Беса был меч Сурка, подобранный на пепелище. Не ожидавший подобного натиска брандомец растерялся и отвернул коня в сторону. Бес, пролетая мимо, успел рубануть его по мелькнувшему на мгновенье перед глазами жирному загривку.

Хокан, увидев нелепую смерть товарища, выругался и схватился за арбалет. Выстрел был удачным. Конь под меченым споткнулся, и тот кубарем полетел на землю. Однако на ноги он вскочил почти мгновенно и, прыгая с камня на камень, бросился вверх по склону. Несколько стрел просвистело ему вслед, но меченый их даже не заметил. Брандомцы, разгоряченные погоней, посыпались с коней. Пешком преследовать мальчишку было сподручней. Бес на мгновение остановился и оглянулся. Момент был удобным, и Хокан выстрелил почти не целясь. Стрела угодила меченому в плечо и опрокинула за куст. Но когда торжествующие брандомцы добрались до места его падения, то никого там не обнаружили. Проклятый меченый исчез, словно растворился в воздухе. Осталось только большое пятно теплой еще крови.

– Недаром его мать была ведьмой, – пожилой воин перекрестился, испуганно озираясь по сторонам.

– О Господи, – вздохнул кто-то, – из подземелья сбежал, здесь испарился прямо на глазах.

Брандомцы стали сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее спускаться по склону. Конец пути они проделали бегом. И Хокан бежал вместе со всеми, то и дело оглядываясь назад. Место, где погибли меченые, теперь смело можно назвать проклятым, а значит, самое умное – не совать сюда больше носа, даже рискуя рассердить благородного владетеля Бьерна.

Хокан долго мялся, объясняя благородным господам причины неудачи экспедиции. Возможно, сам Хокан сбивался с мысли, возможно, благородные господа хватили лишку за столом, но к пониманию сути происшествия они пришли не сразу.

– Исчез? – ухмыльнулся Гарольд. – А ты случайно не и пьян, приятель?

Однако с первого взгляда было видно, что Хокан трезв как стеклышко хотя и напуган сверх меры.

– Его мать была ведьмой.

– Что не помешало нам выколоть ей глаза, – усмехнулся ярл Грольф.

Гарольд поморщился. Агмундскому не следовало болтать лишнее, какое дело королю до безумств опьяневших от крови дружинников.

– Теперь мальчишка будет мстить, – Брандомский взглянул на Гарольда: – Тебе, государь, в первую очередь. Об Ульфе я уже не говорю.

– О нас он тоже не забудет, – вздохнул Лаудсвильский.

– Проклятье, – грохнул по столу кулаком Бьерн, – я поклялся, что ни одно отродье меченых не останется в живых, и я сдержу клятву.

– Тебе придется закончить собственным зятем, – шепнул, ему на ухо Лаудсвильский.

Владетель Бьерн бросил на покрасневшего Гарольда растерянный взгляд и убрал кулак со стола. Король тяжело покосился на Рекина. Трудно сказать, услышал он или нет неосторожные слова владетеля, но вполне мог догадаться о сути произнесенной фразы. Лаудсвильский мысленно обругал себя за неосторожность – слишком хорошо за эти дни он узнал характер молодого государя.

– Не скажу, что мое первое путешествие в Приграничье оказалось слишком удачным, – покачал головой Гарольд, – но будем надеяться, что трудное начало не нанесет ущерба отношениям короля с его новыми вассалами.

– За короля Нордлэнда и Приграничья, – мгновенно сориентировался Рекин Лаудсвильский, – да будет мир и в его доме, и в объединенном королевстве.

Часть третья

МЕЧ ХРАМА

Глава 1

ОЗЕРО ДУХОВ

Бес открыл глаза и оглянулся: озеро, к которому его вынесла подземная река, раскинулось до самого горизонта, позади темнела громада Ожского бора, слева нависали угрюмой стеной Суингемские скалы, а справа, сразу за Змеиным горлом, начинались бескрайние болота. Меченый стянул с себя насквозь промокшую одежду, выжал ее и разложил на камнях. Было довольно прохладно, и он побежал вдоль берега, чтобы согреться. В руке парень держал меч, не желая даже на минуту расстаться с единственным оружием. Нож сгинул в подземном потоке, и Бес очень сокрушался, словно это была самая тяжелая из его потерь. Последние часы его жизни были сплошным кошмаром, и он старался забыться в мелочах хотя бы на время. Сейчас важнее всего было выяснить, где он находится. Потом обдумать, что предпринять дальше. Судя по всему, там, справа, озеро Духов постепенно переходило в болото, которое за последние годы непрерывной засухи заметно отступило, и Змеиное горло, узкая полоска твердой земли, связывающая Лэнд с Чужим миром, увеличилась почти втрое. Теперь Змеиное горло не смогла бы удержать даже Башня. Поэтому храмовики и не пытались восстановить былые укрепления, а построили крепость на землях духов. От стаи они оборонялись лесными пожарами, которые опустошили округу, а выжженные пространства служили, правда далеко не всегда, препятствием для монстров. Молчун Кон утверждал, что именно уничтожение лесов на землях духов приводило к невиданным ранее в Приграничье засухам. Однако к неурожаям притерпелись, стая казалась куда более страшным врагом.

Меченые не раз тревожили храмовиков стрелами, и Бес догадывался сейчас, что, возможно, их дерзкие налеты вызвали ярость Гарольда, и дело здесь не только в Сигрид. Облавы на меченых устраивали и раньше, но все они неизменно заканчивались провалом. Меченых спасал Ожский бор и окрестные мужики, неизменно предупреждавшие их о грядущей опасности. Причиной заботы смердов о сыновьях разрушенной Башни была не любовь, а осколки стаи, частенько наведывавшиеся в Приграничье. И тогда надежда у окрестных жителей была только на меченых, которые с радостью устраивали охоту на вохров, соревнуясь в удали друг с другом. Да и добро разграбленных караванов тоже немалой частью попадало в руки расторопных помощников меченых, и тут уж никакие указы Бьерна Брандомского не могли на них повлиять. Бес был уверен, что крестьяне его не выдадут, но не приходилось сомневаться и в том, что все окрестные деревни, все дороги взяты под контроль людьми Брандомского и Гарольда. Охота на него только началась, и рассчитывать на пощаду не приходилось.