Знатная плутовка, стр. 82

С минуту они стояли молча, словно незнакомцы, впервые повстречавшие друг друга и обменивающиеся оценивающими взглядами. Молчание нарушил Кристофер.

– Итак… Что ты намерена мне сказать? Я готов выслушать все обвинения, которые ты хорошенько обдумала. И не притворяйся, будто потеряла дар речи. Ты ведь ждала этого разговора так долго!

Николь с трудом удержалась, чтобы не последовать буквально его предложению.

– Я понимаю, что ничего не добьюсь, даже если наброшусь на вас с кулаками. Кажется, я научилась владеть собой и не собираюсь кипятиться, хоть вы меня и провоцируете.

Кристофер нахмурился.

– Тем не менее тебе наверняка есть что сказать. Николь кивнула.

– Не столько сказать, сколько спросить: что вы намерены со мной делать?

Не сводя с нее глаз, Кристофер приблизился к ней и остановился лишь тогда, когда расстояние между ними сократилось до нескольких дюймов.

– Я хочу тебя, Николь. Ни одну женщину я никогда так сильно не желал. Ты была готова стать любовницей Роберта. Так почему бы не моей?

Видя, что Николь поджала губы и не торопится с ответом, он, продолжал:

– Я ввел тебя в приличное общество, дал тебе возможность вести достойный образ

жизни. И что же? Тебя это не устроило. Ты от всего отвернулась и предпочла отдаться Роберту. Наверное, что-то тебя в нем привлекло. Но поверь: став моей любовницей, ты почувствуешь себя даже лучше. Я тебя всем обеспечу. У тебя будет собственный дом, экипаж, слуги – все, что пожелаешь. Только назови свою цену.

Янтарные глаза Николь сверкнули от гнева.

– Раз речь зашла о цене, скажу вам честно: я скорее наймусь в бордель и стану за пару медяков облизывать вонючих проходимцев, чем соглашусь на ваши объятия!»

Кристофер прищурился и покачал головой.

– Все это мне уже приходилось от тебя слышать. Но каждый раз я имел возможность убедиться, что твои слова говорят одно, а тело – другое, И он приблизился к ней вплотную, цепко схватил ее за плечи и накрыл ее рот жадным поцелуем. Уже в который раз Николь ощутила, как притупляются обида и гнев, уступая место безотчетному влечению. Забыв обо всем на свете, она прижалась к его возбужденному телу с одним-единственным желанием – слиться с ним в безумном порыве страсти.

Неизвестно, как разворачивались бы события, если бы не внезапно прозвучавший тихий стук в дверь. Кристофер отстранился, одернул одежду и спокойным голосом, никак не вязавшимся со всем его видом, спросил:

– Да, кто там?

– Сандерсон, – последовал ответ. – Обед подан, сэр.

– Хорошо. Мы сейчас идем. – Повернувшись к Николь, он полушутя-полусердито спросил:

– Нашу увлекательную беседу придется отложить. Ты готова?

Не глядя в его сторону, Николь ответила слегка дрожащим голосом:

– К обеду – да! Кристофер ухмыльнулся:

– А ко всему остальному?

Николь оставила его ехидный вопрос без ответа и молча проследовала в столовую.

За обедом они обменивались редкими вежливыми репликами – отчасти из-за присутствия Сандерсона, отчасти оттого, что и сказать-то было нечего… Оба в мыслях уносились к предстоящему вечеру, и повар на этот раз был сильно огорчен, потому что обед остался почти нетронутым.

После обеда, когда они снова остались наедине, Кристофер решился повторить свой вопрос.

– Итак? Мое предложение остается в силе. У тебя было время все взвесить, так что избавь меня от этих женских отговорок, будто тебе надо подумать.

Это был нечестный ход: оба они знали, что Николь ни минуты не задумывалась над его предложением. Гордо вскинув голову, она ответила неожиданно холодным тоном:

– Здесь нечего обсуждать. Я уже сказала и повторю снова: вашей любовницей я не стану. Я вообще удивляюсь, зачем я вам нужна. Я неблагодарно отвергла возможность жить в свете, пренебрегла гостеприимством вашего деда, предпочла связаться с недостойным человеком, который был любовником моей матери. Да, да, не будем об этом забывать. Я ведь дочь своей матери – лживой, коварной, развратной. Если вы станете меня принуждать, то сумеете убедиться, насколько похожей на нее я могу быть. Ради всего святого, отпустите меня! Дайте мне вернуться в Англию, и оставим друг друга в покое!

Кристофер побледнел. Несколько мгновений он молчал, потом с горечью произнес:

– Не могу. Я сам думал об этом, и эта мысль давно не дает мне покоя. Но нет, я не могу тебя отпустить.

Это было признание, которое он ни в коем случае не собирался произносить, которое скрывал от самого себя. Сердясь на себя за эти слова, он вскочил и стремительно вышел из комнаты…

Его слова снова и снова вспоминались Николь, когда она этой ночью беспокойно ворочалась в своей постели. Правильно ли она поняла его? Неужели он тоже ощущает ту незримую нить, которая протянулась между ними? При мысли об этом Николь преисполнялась воодушевления, которое, однако, тут же сменялось горечью и разочарованием, когда она вспоминала, с какой досадой он сам отнесся к своему невольному признанию. Что же делать, в отчаянии думала она. Остаться? И жить надеждой, что когда-нибудь он полюбит ее, если он вообще на это способен? Или продолжать бороться, доказывая, что они не пара?

Это был неразрешимый вопрос. Гордость, здравый смысл и элементарный инстинкт самосохранения подсказывали ей единственный путь – бежать со всех ног куда угодно, только прочь от него. Но сердце Николь не могло смириться с тем, что ей придется оставить Кристофера.

Стук неожиданно распахнувшейся двери заставил Николь вздрогнуть. На пороге, покачиваясь, стоял Кристофер.

Не оставляло сомнений, что он пьян: взъерошенные волосы торчали во все стороны, одежда вопреки обыкновению застегнута кое-как, по лицу блуждала улыбка. Николь забилась в угол кровати и испуганно прошептала:

– Что вы хотите, Кристофер? Улыбка на его лице стала еще шире.

– Именно об этом я думал весь вечер. В самом деле, чего я хочу?

С этими словами он принялся раздеваться, путаясь в шнурках и застежках.

– Что вы делаете? – вскричала Николь.

– Вот это уже более точный вопрос. И он касается того, чего же я хочу. А хочу я тебя, моя дорогая. И я тебя заполучу.

– Вы пьяны! – с негодованием воскликнула она.

– Ошибаешься. Я изрядно выпил, но я не пьян. Безумен, если угодно. Я без ума от этой девчонки, которая не дает мне покоя.

Николь инстинктивно сжалась в комочек и глядела на него широко раскрытыми глазами. Таким она его еще никогда не видела. Может быть, он действительно не был пьян, однако вел он себя необычно. От привычной сдержанности и холодной иронии не осталось и следа. Перед нею был человек, сжигаемый внутренним пламенем и отчаявшийся его погасить.

Он набросился на нее, как морской ураган, который топит самые стойкие суда. Николь даже не сопротивлялась, пораженная его напором. Его первый порыв был настолько стремителен, что она не успела проникнуться жаром его страсти. Но Кристофер, казалось, не замечал, что уже преодолел пик наслаждения. Его жажда была неутолима. И Николь, подчиняясь рывкам его напряженного тела, вдруг почувствовала, как пьянящая волна восторга накатывает и поглощает ее. Казалось, огнедышащий вулкан вдруг разверзся в ее теле. Николь ощутила себя на вершине блаженства.

37

Когда рано поутру Кристофер проснулся, в окно пробивался холодный свет осенней зари. Несколько секунд он лежал, не вполне сознавая, где находится. Тут во сне зашевелилась Николь и плотнее прижалась к нему. Воспоминания о сегодняшней ночи вспыхнули в сознании Кристофера с необычайной яркостью.

Он чуть отодвинулся и приподнялся на локте, разглядывая ее будто в первый раз. Эта женщина создана Богом или дьяволом, чтобы сводить мужчин с ума, и таким мужчиной суждено стать ему! Прожить без нее он уже не может, она обвила его, как плющ.

Стараясь не разбудить ее, Кристофер тихо встал, подобрал свою одежду и вышел из комнаты. Если б она проснулась, он не устоял бы перед соблазном овладеть ею снова, а ему сейчас нужно было время, чтобы подумать. Подумать о том, как найти выход из той ловушки, в которую он себя загнал.