Знатная плутовка, стр. 10

Стараясь совладать со срывающимся голосом, Ален усмехнулся:

– Я тоже почувствовал себя немножко неуютно. Николь рассмеялась. Они повалились на песок, все еще не веря, что живы. Николь первая пришла в себя и серьезно сказала:

– Я обязана тебе жизнью, Ален. Чем я смогу тебе отплатить?

Он улыбнулся и ответил:

– Ерунда, Ник! Просто купаться мы сюда больше не пойдем. Мне не хотелось бы еще раз пережить такое приключение.

Николь поежилась и оглянулась на синие воды лагуны.

– Нет! Конечно же нет!

Ален не хотел, чтобы она снова и снова возвращалась в мыслях к смертельной опасности, которой они едва избежали. Он небрежно встряхнул мокрыми волосами и сказал:

– Ладно, пойдем! Забудь об этом. И в следующий раз не заплывай так далеко. Она согласно закивала:

– Мне это будет хорошим уроком.

Они быстро оделись, не произнеся больше ни слова. Но Николь знала, что она навек в долгу у Алена. Она никогда этого не забудет. Никогда!

5

Когда они вернулись на шхуну, на борту почти никого не было. Теперь волосы Николь были туго зачесаны назад и сплетены в косичку; это заостряло черты лица и скрадывало их женственную мягкость. В грубой хлопчатой рубахе и длинных штанах она и впрямь выглядела пятнадцатилетним пареньком.

На палубе несколько матросов играли в кости. Среди них Николь заметила белокурого Джейка. При виде его ей вспомнилось настойчивое любопытство этого парня. Словно почувствовав на себе ее взгляд, Джейк поднял голову и перекатил за щекой свою табачную жвачку. Он не отличался привлекательностью, и Николь даже казалось, что он намеренно старается выглядеть неприметно. Встретив его, никто уже минуту спустя не вспомнил бы, как он выглядит. Но Джейк был очень разговорчив и всегда задавал много вопросов. Он поступил на шхуну недавно, и Николь не могла отделаться от впечатления, что ему, как и Алену, есть что скрывать. Она небрежно кивнула ему и направилась в капитанскую каюту.

– Здравствуйте, мистер Хинине, – вежливо произнесла она, столкнувшись со старшим помощником капитана, который склонился над картой посреди каюты.

– Привет, Ник. Ищешь капитана?

Николь взглянула на мистера Хиггинса. Его глаза всегда лучились весельем. К Николь он, кажется, относился с симпатией. По крайней мере, он не раз покрывал ее невольные промахи и заступался за нее перед капитаном.

– Вообще-то нет. Но я подумал, что должен доложить о своем прибытии. Меня ведь не было на борту все утро. – Она виновато улыбнулась.

– Капитан отправился в гости, – усмехнулся Хиггинс. – Ты ведь понимаешь, к кому?

– К Луизе Хантли, – небрежно ответила Николь, стараясь скрыть невольно возникшее от этой новости огорчение.

Хиггинс кивнул.

– Да. Боюсь, из-за этого увлечения капитану недолго осталось плавать по морям.

– А я так не считаю, – вдруг раздался голос из дверей.

Обернувшись, Николь почувствовала, как при виде капитана ее сердце затрепетало. Его внезапное появление всегда повергало ее в трепет. А сейчас она испытывала еще и смущение, глядя на его обнаженную фигуру, прикрытую лишь повязкой на бедрах. Его стройное мускулистое тело, покрытое бронзовым загаром, еще не обсохло от морской воды: путь до корабля он проделал вплавь. Не смущаясь посторонних, он скинул повязку и совершенно обнаженный направился в свои личные покои.

От Хиггинса не укрылось смущение юнги, и в его глазах застыл немой вопрос. Но Николь искренне улыбнулась ему, и он, пожав плечами, снова углубился в изучение карты. Николь собралась уже уйти, как раздался голос капитана:

– Ник, где, черт побери, мои черные бриджи, которые я купил в Бостоне?

Николь вздохнула: недолгие отпущенные ей часы свободы закончились. Она нерешительно направилась в покои капитана.

Сэйбер, все еще неодетый, стоял к ней спиной, склонившись над сундуком с одеждой. На мгновение она залюбовалась его мужественной красотой. Как хотелось бы ей глядеть на эту обнаженную фигуру столь же безразлично, как это сделал бы любой член команды. Но это было выше ее сил. Сэйбер волновал ее, заставлял пробуждаться ее женскую природу, и в последнее время это волнение охватывало ее настолько, что движения становились неуклюжими и неловкими.

На этот раз все было точно так же. Приближаясь к нему, она споткнулась о табуретку и едва не растянулась на полу. Сэйбер в последний момент ловким движением подхватил ее и поставил на ноги.

– Не переусердствуй, юнга. Я вовсе не требую, чтобы ты валялся у меня в ногах, – усмехнулся капитан, обнажив ряд белых зубов.

Оказавшись вплотную с его могучим телом, еще хранившим свежий морской аромат, Николь испытала волнующее побуждение прижаться к нему и крепко обнять. Но она подавила этот порыв, напомнив себе: для капитана она – юноша. Она высвободилась из его рук и пробормотала:

– Ваши бриджи лежат в дубовом сундучке – там, куда вы сами велели их положить.

– Ах да, – сказал он довольно беззаботно, но в его глазах появилось ироничное любопытство. – С тобой все в порядке. Ник? – неожиданно спросил он.

Николь быстро нашлась:

– Все хорошо, капитан. Просто меня немного укачало на волнах.

Она облегченно вздохнула, когда он наконец отвел испытующий взгляд и жестом отпустил ее.

Николь не почувствовала бы такого облегчения, если б заметила, с каким недоумением он поглядел ей вслед. Что происходит с этим парнем, думал Сэйбер. В последнее время Ник явно чувствует себя не в своей тарелке, и хотелось бы знать почему. В конце концов капитан решил расспросить Хиггинса, который всегда был в курсе всех проблем, возникавших в экипаже. При воспоминании о тех годах, которые они бок о бок провели с Хиггинсом, капитан улыбнулся.

Они сблизились в ту пору, когда Сэйбер вопреки своей воле оказался в негостеприимных объятиях Британского Королевского флота. Первые месяцы службы показались ему кромешным адом, несмотря на заступничество более старшего и опытного Хиггинса. Впрочем, и Хиггинс не мог предотвратить многих неприятностей, но только его хладнокровие и здравый смысл помогали Сэйберу сносить все тяготы службы и при этом не потерять рассудок. Однако человеческому терпению есть предел. Сэйбер в конце концов решился на побег. Неожиданно Хиггинс последовал за ним. Правда, теперь они поменялись ролями – Сэйбер проявлял инициативу, а Хиггинс позволял собой руководить. На свете мало нашлось бы мужчин и практически ни одной женщины, которым Сэйбер теперь доверял. Хиггинс был одним из них. Другим таким человеком, ко всеобщему удивлению, оказался негр, бывший раб, по имени Сандерсон.

Когда они с Хиггинсом вскоре после своего побега повстречали Сандерсона, он тоже переживал не лучшие времена. Он был выставлен на продажу на невольничьем рынке в Новом Орлеане. Предыдущий хозяин желал избавиться от неблагонадежного раба, проявившего строптивость и непокорность. Они случайно в то жаркое утро забрели на невольничий рынок, и на Сэйбера, еще не забывшего о своих унижениях, произвел сильное впечатление могучий черный великан, с гордым презрением носивший тяжелые кандалы. Они собрали свои последние деньги и сделали эту неожиданную покупку, оказавшись в результате почти без гроша и приобретя в собственность раба с дурной репутацией.

Странная троица уходила в тот день с невольничьего рынка – невысокий пожилой моряк, стройный широкоплечий молодой человек и угрюмый негр. Их путь лежал в кузницу, где Сэйбер, с отвращением окинув взглядом железные оковы, велел их разбить. Когда дело было сделано, он протянул негру купчую, добавил к ней свою последнюю золотую монету и объявил, что отныне тот свободен. С этого момента он приобрел такого преданного спутника, каким не мог бы быть ни один раб.

Сэйбер улыбнулся, потом отогнал воспоминания о прошлом и вышел к Хиггинсу. Мысли о Нике не давали капитану покоя, и он озабоченно спросил:

– Послушай, Хиггинс, ты не замечал ничего странного за Ником? В последнее время он смотрит на меня, как на чудовище, и я не могу понять почему.