Будни прокурора, стр. 42
Участок у Лукина был самый большой и беспокойный, и следователь иногда сутками не являлся домой. На каждое происшествие непременно выезжал вместе с работниками милиции, всегда был в курсе всех событий.
— Когда возвратитесь? — спросил Лавров.
Лукин пожал плечами:
— Трудно сказать, Юрий Никифорович. Случаи серьезный. Вооруженное нападение, может быть, бандитский налет. Дня два придется там посидеть. Но машину я вам отправлю сразу же, как доберусь до места, — добавил он.
— Да нет, Иван Георгиевич, машина мне не нужна. В ближайшие два-три дня выезжать я никуда не думаю, а по городу вообще хожу пешком. Я о другом хотел предупредить вас: в четверг будет оперативное совещание совместно с милицией, хотим поговорить об усилении борьбы с хищениями и спекуляцией. Хорошо, если бы вы к этому времени успели вернуться.
— Ладно, буду, — ответил Лукин и попрощался.
VI
На металлическом заводе предстояло отчетно-выборное партийное собрание. Лавров решил не только побывать на нем, но если представится случай, то и выступить.
В клубе завода Лавров появился за несколько минут до открытия партийного собрания. Сел в четвертом ряду. Неподалеку оказался Давыдов, который поздоровавшись, спросил:
— Будешь говорить?
Юрий Никифорович ответил:
— Да, хотелось бы…
Отчетный доклад делал секретарь организации Федоров. Вначале он говорил об успехах, достигнутых партийной организацией за отчетный период, о производственных показателях, которых добился коллектив завода, затем перешел к недостаткам в работе партийного бюро: слишком мало прочитано лекций, проведено бесед, слабо ведется политическая работа.
После трех первых ораторов председатель собрания объявил:
— Слово имеет товарищ Лавров — прокурор города.
Юрий Никифорович поднялся на сцену, окинул взглядом зал и спокойно начал:
— Товарищи! Я не член вашей партийной организации и не знаю всей ее работы. Но, как известно, всякое дело оценивается по результатам. И, зная некоторые результаты, я не могу не согласиться с докладчиком: уровень воспитательной работы в вашем коллективе еще невысок. За тот период, за который отчитывается партбюро, осуждены четыре работника вашего завода: бухгалтер Агапов за присвоение 6 тысяч рублей и трое рабочих — за хулиганство, среди них комсомолец Грошев.
Что же выяснилось в процессе расследования этого дела? Оказалось, что Грошев лишь формально числился членом ВЛКСМ. Он не участвовал в комсомольском жизни, не занимался вообще никакой общественной работой, а четыре месяца до привлечения к уголовной ответственности даже не посещал комсомольских собраний. Почему же товарищи забыли о существовании Грошева? Комсомольская организация потеряла его из виду, зато другая среда подхватила и «воспитала» по-своему.
Если партийное бюро не обсуждало проступки членов вашего коллектива, то прокуратура и милиция о каждом отдельном случае привлечения к уголовной ответственности работника вашего завода не только информировали партбюро, в частности товарища Федорова, но и просили принимать меры. Но к нашим сигналам, по-видимому, не прислушивались.
Товарищи! Привлечение к уголовной ответственности надо рассматривать, как чрезвычайное происшествие, как явление, позорящее коллектив. Вы это сами прекрасно понимаете. И я хотел бы призвать партийную, комсомольскую и профсоюзную организации завода к тому, чтобы борьбу за выполнение и перевыполнение производственной программы они сочетали с воспитательной работой. Было бы очень хорошо, если бы партийная организация поставила перед собой задачу: ни один работающий на заводе не имеет права допускать аморальные проступки ни на производстве, ни дома, ни в других общественных местах. Ваш коллектив — один из крупнейших в городе, и если вы проявите такую инициативу, за вами последуют другие коллективы.
Прения продолжались. На трибуну поднялся кадровый рабочий завода, старый коммунист Рязанов.
Вначале он говорил о неполадках в инструментальной, где работал. Затем сказал:
— Не могу не выразить своего отношения к справедливому заявлению прокурора.
Я согласен с прокурором, что мы должны поднять всю общественность завода на борьбу с позорными фактами поведения наших рабочих и всеми мерами отстаивать, честь нашего коллектива… Самим прежде всего надо воспитывать своих рабочих.
VII
Следователь Лукин прибыл на хутор Зеленый вместе с начальником отдела борьбы с хищениями социалистической собственности Архангеловым около двенадцати часов дня. Лукин отправился в магазин, а Архангелову поручил добраться до станицы и привезти из сельпо членов ревизионной комиссии, чтобы сразу же определить количество похищенных товаров и их стоимость.
У дверей магазина стояли заведующий магазином Быков, сторож Новак и участковый уполномоченный Рунов, а немного поодаль собралась кучка любопытных, оживленно обсуждающих вчерашнее событие, уже ставшее известным до мельчайших подробностей всем жителям хутора.
— Вот и я скажу, что это он, не обошлось без него, — услышал Лукин, подходя к собравшимся. Говорила какая-то женщина, оживленно жестикулируя и, видимо, что-то доказывая окружающим.
Один из ее собеседников махнул рукой:
— Да ну, Трофимовна, так тоже рассуждать нельзя: ежели сидел, так обязательно он.
— Мало их тут шастает, — вступил в разговор пожилой мужчина в выцветшем морском кителе. — Дочка моя говорила: вчера на танцах в клубе были двое каких-то подозрительных парней, неизвестно чьи и откуда. Может, они и ограбили?
Стоявший рядом с ним мужчина заметил Лукина и вполголоса произнес:
— Следователь идет.
Собравшиеся, как по команде, обернулись к Лукину, который, поравнявшись с ними, на ходу сказал:
— Здравствуйте, товарищи!
И еще издали кивнув идущему ему навстречу Рунову, приблизился к нему и шепнул:
— Возьми в понятые мужчину, что в кителе, и женщину в цветной косынке, — видишь, вот там стоят?
Когда заведующий открыл дверь магазина, Лукин вошел туда вместе с Руновым и понятыми.
Осмотр места происшествия занял немного времени. Магазин был расположен в небольшом саманном доме. На полках слева лежали продукты, справа — промтовары. Три полки в углу были пусты, а на полу около них валялись несколько пар мужских брюк и пиджаки. А на высоте двух с половиной метров Лукин обнаружил в стене отверстие и осторожно извлек из него пулю. Каких-либо других следов преступники не оставили.
Пристроившись за маленьким столиком в конторке магазина, Лукин приступил к допросу заведующего магазином Быкова. Тот рассказал, что накануне вечером он попросил сторожа Новака и члена лавочной комиссии Ильева помочь ему упаковать в ящик яйца. Когда они втроем работали в магазине, кто-то постучал в дверь. На вопрос «что надо» послышался мужской голос. Неизвестный просил «на минутку» открыть дверь, продать ему пачку папирос.
— Так просил, проклятый, — рассказывал Быков, — что не смог я ему отказать. Сам курящий, знаю, как иной раз без курева человек мучается. Ну и пожалел, велел Новаку открыть. Тот только успел засов отодвинуть, как они двое заскочили и прямо к нам. У одного револьвер в руке, у другого — финка. Конечно, нас тоже было трое, и у Новака ружье, оно там стояло, — указал он в угол за продуктовым прилавком. — Но только все так неожиданно получилось, что мы как-то сразу растерялись. Я и подумать ничего не успел, как мне один из них к затылку дуло револьвера приставил и говорит: «Повернись к стене лицом, а то сейчас всех уложу на месте!» И встали мы все лицом к стене. Тот, что с револьвером, сзади нас стоит, а другой товары в мешки складывает. Пять мешков наложил и говорит: «Ну, давай выносить!» Который нас стерег, выстрелил в стену над нашими головами. «Вот, — говорит, — видите? Сейчас мешки понесете к машине, она за углом стоит, а если сопротивляться вздумаете, стрелять буду уже не в стенку, а в вас».