Всегда, когда любишь, стр. 11

Бетси возмутилась было, но Адам, не обращая на нее никакого внимания, вскочил с постели и стал одеваться. Надел кожаные бриджи, натянул через голову белую рубашку и с суровым видом повернулся к Бетси:

— Не хотелось так расставаться, но, если тебе нужен муж, нам лучше прекратить наши встречи. Во всяком случае, на какое-то время.

Поняв, что переиграла, и желая во что бы то ни стало выяснить, откуда Адаму известно о ее любовниках, Бетси попыталась исправить положение.

— Ах, Адам, — ласково замурлыкала она, — что такое ты говоришь? Ведь ты единственный, кого я люблю. — И в расчете на то, что он ничего точно не знает, она с видом оскорбленной невинности добавила: — Совершенно не понимаю, что ты имеешь в виду! Другой мужчина в моей постели! Да как ты мог такое подумать?!

— Бетси, тебе меня не провести, — холодно взглянув на нее своими сапфировыми глазами, произнес Адам. — Мне все известно и про Реджинальда, и про Мэтью, и даже про несчастного глупца Эдварда. Я знал об этом с первого дня нашей с тобой близости, но мне было наплевать. Только не надо притворяться, будто я единственный мужчина в твоей жизни и ты с легкостью не прыгала в другие постели.

Еще больше разъярившись от того, что Адам уличил ее во лжи, Бетси тоже вскочила и, забыв о своей заветной мечте подцепить богатого мужа, схватила свое платье и, кипя от злости, прошипела:

— Ах ты, проклятый цыганский ублюдок! Что ты себе позволяешь?

Адам застыл на месте, и его синие глаза потемнели от гнева. Он подскочил к кровати и, схватив Бетси за плечи, хорошенько встряхнул.

— Но всего минуту назад, — крикнул он, — ты молила этого цыганского ублюдка жениться на тебе, клялась ему в любви! Или ты уже забыла? Кстати, не мешало бы тебе знать, что никакой я не цыган, меня просто украли цыгане. — И тут вдруг Адам подумал о том, что вполне мог на всю жизнь получить клеймо незаконнорожденного сына Гая Сэвиджа, если бы не тот давно умерший человек, которого привык считать своим отцом. Возможно, в словах Бетси и была доля истины. — Не исключено, что ты отчасти права и я действительно незаконнорожденный, — произнес он с усмешкой, отпустив ее. — Тем хуже для тебя, дорогая, поскольку я оказался твоим избранником.

— Как ты смеешь?! — Лицо Бетси пылало от гнева.

— Как смею? — все с той же холодной усмешкой произнес он. — Ты еще не знаешь, на что я способен!

Бетси распалялась все больше и больше и едва не разорвала свое светло-зеленое платье из прекрасного индийского муслина, которое держала в руках.

— Ты грубый, высокомерный, ты отвратительный! Не желаю больше видеть тебя! Никогда! Убирайся!

— Непременно постараюсь доставить тебе такое удовольствие, — сухо произнес Адам, — но до этого тебе еще придется проехать со мной в моей двуколке пять миль до дома твоей сестры, хочешь ты этого или нет.

Всю дорогу Бетси дулась и не проронила ни слова, Адам тоже молчал. Лишь когда они уже были в четверти мили от садовой калитки, из которой Бетси выскочила несколько часов назад, молодой женщине пришло в голову, что Адам поймал ее на слове и теперь они никогда не увидятся. Ведь она сама сказала ему, что не желает с ним больше встречаться. Сама по себе мысль, что ее бросили, была невыносима, но еще ужаснее было сознавать, что она навсегда потеряла его, такого неистового и искушенного в любовных играх партнера. Нет, чего бы это ей ни стоило, она должна удержать его. Искоса поглядывая на Адама, сидевшего с непроницаемым лицом, Бетси нервно кусала губы, лихорадочно соображая, как исправить свою оплошность.

У обитой железом калитки, которая вела в огромный сад, Адам остановил лошадь, соскочил с двуколки, не проронив ни слова, словно перышко, подхватил Бетси на руки и поставил на землю.

Черная шелковая накидка скрывала светлые волосы Бетси и почти все лицо, иначе Адам заметил бы на нем выражение отчаяния. И она решила пойти на хитрость, которая еще ни разу ее не подводила. Подняв на Адама полные слез глаза, она со всей искренностью, на какую только была способна, дрожащим от волнения голосом произнесла:

— Трудно поверить, Адам, что мы вот так расстаемся!

Адам взял ее под руку, подвел к калитке и холодно проговорил:

— Мы оба с самого начала знали, что придется когда-нибудь расстаться. Просто это случилось скорее, чем мы предполагали. — Тихонько открыв калитку, он ввел ее внутрь, прежде чем она успела ему помешать, и сухо добавил: — Ты сказала все, что обо мне думаешь, и нам больше не о чем говорить. Тем более что я никогда не пускаюсь в споры с женщинами.

— Пойми, Адам, — ласково защебетала Бетси, отказываясь верить в случившееся, — ты разозлил меня, и я наговорила лишнего.

Она не видела в темноте лица Адама, когда он смерил ее взглядом.

— Теперь это уже не важно, Бетси, — мрачно произнес он. — Все кончено. Тебе нужен муж, а я не собираюсь жениться. И вряд ли когда-нибудь изменю свои взгляды. А поскольку третьего не дано, нам лучше всего расстаться по-дружески. Спокойной ночи!

Щелкнув каблуками, Адам, едва различимый в темноте, поспешил к двуколке, и она покатила к Белл-Виста, не успела Бетси опомниться. «Я потеряла его», — думала Бетси, не в силах в это поверить. Вдруг она топнула от злости ногой и, совершенно забыв об осторожности, громко крикнула:

— Адам Сент-Клэр! Ты не смеешь со мной так поступать! Сейчас же вернись, не то пожалеешь!

— Я уже жалею, милашка! — насмешливо бросил через плечо Адам.

Еще мгновение, и лошадь помчалась во весь опор. Бетси смотрела вслед двуколке, пока она не исчезла во мраке ночи, и грудь ее вздымалась от гнева. Этот Адам Сент-Клэр — сущий дьявол!

Глава 4

На обратном пути губы Адама кривились в ироничной улыбке, но стоило ему подумать о том, какие ловушки может расставить одержимая идеей замужества женщина, чтобы заполучить мужчину, как улыбка тотчас же сбежала с его губ. Много лет подряд ему везло и он благополучно обходил капканы, однако бдительности не потерял и сейчас почуял опасность. Без женщин нельзя, и тут ничего не поделаешь. Но они бывают коварнее самого сатаны.

Дома Адам уединился в тишине элегантного кабинета с панелями красного дерева и турецкими коврами алого и синего цветов, однако беспокойство не проходило, к тому же он чувствовал себя совершенно разбитым. Оно и неудивительно. Накануне он встал на рассвете, а сейчас снова наступил рассвет — было четыре часа утра. К тому же несколько часов он провел в объятиях Бетси! Это что-нибудь да стоит. Он усмехнулся. Но спать почему-то не хотелось. Он налил себе бренди и, прохаживаясь по комнате, медленно потягивал его.

Может, Бетси права и он действительно незаконнорожденный сын цыгана? Но не эта мысль не давала ему покоя. А воспоминания о десяти годах, проведенных вместе с его сводной сестрой Кэтрин Тримейн среди цыган. Адаму было пять лет, когда его и Кэтрин похитили из Маунтэкра, родового имения его отца в Англии, и он, забыв свою мать, Рейчел, с удовольствием зажил кочевой жизнью, полной романтических приключений. Он рос, не обремененный условностями, и, не в пример мальчишкам из благородных семей, постигал не науки, а искусство пользоваться ножом и благодаря ловкости рук добывал у зазевавшихся прохожих деньги и разное добро. Цыгане переезжали с места на место, и Адам чувствовал себя свободным как птица.

В Маунтэкр он вернулся совершенно неожиданно, уже пятнадцатилетним, но вместо радости испытал горечь.

Некогда родной дом показался ему чужим, даже враждебным, как дикому волчонку клетка, пусть даже золотая. А Адам и рос диким волчонком и чувствовал себя потерянным среди всех условностей и ограничений. Между лордом Тримейном, графом Маунт, и Адамом постоянно вспыхивали ссоры. И когда Адам в день своего восемнадцатилетия узнал, что его родной отец, американец, оставил ему богатое наследство недалеко от городка Натчез на Миссисипи, счастью его не было границ. Вот только с сестрой было грустно расставаться, ведь не один год они провели вместе среди цыган. Конечно, матери ему тоже будет не хватать, хотя за время их разлуки она стала ему совсем чужой. В общем, он был готов покинуть Англию без сожаления.