Монеты на твоей ладони, стр. 106

— Язык твой поганый выдрать за такие слова! Что ты вообще можешь знать?! — вскочил с места, не выдержав, один из старших воинов.

— А то, что ни один из вас пока не озаботился своей дальнейшей судьбой, — я усмехнулся, глядя на разгневанную физиономию. Да и не одну. На меня уже нацелилась далеко не одна пара далеко не дружелюбных глаз. Злых, ненавидящих, разгоряченных — и определенно живых. Отлично. — Вы сидите здесь и ждете непонятно чего. Вот я и интересуюсь — чего? — я в упор посмотрел на сердитых. Обвел взглядом людей, опускающих глаза, и ксикнул: — Чего?! Что прилетит жареный петух и клюнет вас в зад?! Что нелюди растворяться с рассветом?! Так?!!… Так вот я вам скажу — не растворяться. Не с этим рассветом, не со следующим. И будут ли они, эти рассветы, хоть для кого-то, фиг его знает…

Ветер завертел посреди дворика воронку из мелкого дождя. Чья-то окровавленная повязка закрутилась невысоко над землей, подхваченная потоком воздуха. Где-то высоко-высоко вспыхнул ветвистый и на редкость яркий стержень, высвечивая лица. Лица, если не все, то многие, были повернуты ко мне. Над головой грохнуло, заложило уши, плеснуло крупными каплями. Вода затекла за воротник, заструилась по спине, мешаясь с потом. Я стоял посреди толпы, ощущая себя так, будто стоял на постаменте.

— Северная башня и прилегающие к ней два крыла еще держится, — заговорил я снова, ровно и размеренно, поскольку никто, похоже, не собирался возражать. — Там поставили несколько баррикад и магических заслонов, как я думаю. Где-то у внутреннего периметра северо-восточного крыла идет бой.

— С чего это? — произнесло на разные лады несколько голосов.

— Чушь городит. С замком связи нет, — отрезал целитель.

— С чего ему верить, верно Орр говорит! — загомонил отряд.

— Откуда сведения? — из-под насупленных бровей зыркнул на меня прямо на поле боя повышенный до девятника воин.

— Вот-вот, — усмехнулся Шейр и медленно, все с той же усмешкой, заговорил: — С этого места поподробней. Освети уж нам, немощным, дорогу, пресветлый наш. Сам видишь — темень непроглядная, не видим ничего, хоть и маги.

— Осветить? — я усмехнулся в ответ и все тем же одним порывом сделал вещь безумную, но отчего-то…сделал. Размахнулся и со всей силы вогнал Луч в камень площадки. Яркая белая вспышка на миг ослепила, а после опала до ровного сияния. — Ну что — светло? Или все еще мечи нащупать не можете?

— Ты, парень, это…определись, маг ты или воин, — хмыкнул Шейр. — А то вот смотрю я на тебя, и все никак понять не могу, что же ты такое.

— Зачем? Теперь-то уж все едино.

— Не скажи. А вдруг ты у нас засланный? — сказано было со смешком, но вот глаза у него не смеялись. Отнюдь. Я тоже согнал усмешку с лица.

— И что, если так? — проговорил я медленно и тихо. — Допустим, меня действительно подослали. А теперь посиди и представь, что ты, маг, который едва дышит, из которого крови вытекло больше, чем осталось, который непонятно каким лядом еще жив и который шагу не сделает без посторонней помощи… что ты сможешь сделать против меня? Офицеров не осталось, магистров — тем более. А люди доведены до той крайности, что пойдут за кем угодно, посули им спасение — себя или замка — это уже не важно. Представил? А теперь подумай, какого хрена я с вами тут сижу? Ромашки собираю? Кому вы нужны, когда замок и так уже взят? — я прищурился и криво, но совсем невесело, улыбнулся. — Я не маг и весьма сомнительный воин. И без патруля я бы очень даже натурально погиб. За это тебе спасибо, но не думай, что из-за этого я пожалею того, кто попытается мне всадить кинжал в спину.

— Не ищи в моих словах того, чего там не было. Я таких как ты, не видел, и надеюсь, более и не увижу. А Видящим я когда-то хорошим был… Еще до того, как г бега пустился и здесь осел. А вот сейчас хочется опять — в бега. Смерть за тобой ходит, парень, за руку держит. Да только ты — живой… Не бывает так с людьми…

— С людьми… Может, ты и прав. Не ломай себе голову, Шейр, я сам не скажу — кто я. И человек ли, нет — не знаю. Уже давно…

— Так, значит… — он внимательно посмотрел на меня, не в глаза, но как-то… не так. Я насторожился и проверил щиты. Все на месте. А потому — просто ответил ему. Взглядом. Взглядом жестким и тяжелым, как металл, острым и пришпиливающим к месту. Взглядом, который — как понял совсем недавно — я неосознанно копирую с Дикого. Вот уж правда — на каждом ученике клеймо его учителя. — Вот так… Ну что ж, странный ты человек, бери людей, отдаю. Только помни, что на тебе сорок душ, для чего бы они тебе не были нужны.

— Понял? — я прищурился. Ой, не прост, сотник, вовсе не прост.

— Да чего тут не понять. В том, что ты делаешь, и секрета-то особого нет, а вот самого тебя понять… Тут и магистр не разберется. Подхватили мы птицу седьмого неба, нечего сказать, — он помолчал и вдруг поднял на меня кристально-ясный взгляд серых, как я впервые заметил, глаз. — Только мне-то, по секрету, скажи — правду городишь или нет? Я, пожалуй, и к Троим прямиком отсюда отправлюсь, тут ты прав, только не хочу, чтобы и люди мои прямиком за мной пошли. Говори, что делать будешь, Светлый?

— А ведь не веришь ты мне не на грош, — я окинул его взглядом. — Играешь в невинность, а ум цепкий, и мыслей много всяких, разных, мыслей и мыслишек… Там, под полой. Зря, зря, сотник. Сам-то ты…кто? Молчишь? Молчи. А что до меня… Я идущим за мной не лгу… Разве что чууь недоговариваю, — губы сами собой расплылись в нехорошей, кривой усмешке. Я смотрел ему в глаза, смотрел так, как смотрел на Скай, за секунду до того, как она кричала: «Сволочь!». Может, и так… Да и Шейру, кажется, захотелось крикнуть. Да не хватило голоса. За спиной в жесткий камень ударила молния, брызжа во все стороны белым светом. Моим светом. Я не шелохнулся, видя в отражении десятков сознаний, десятков пар глаз свою неподвижную черную фигуру с фонтаном белого пламени за спиной. И глаза свои, которые отчего-то были видны донельзя четко. А потом грянул гром, оглушительный, как никогда, прижимающий к земле невообразимым грохотом. А потом хлынул ливень, ливень, заливающий все нескончаемым бурным потоком.

А потом… За ревом дождя, ветра, грома, за ревом самих гор, многократным эхом отражающимся между бесконечных скал, за тучами, закрывшими небо и землю, я услышал крик. Многократный крик птичьего клина. Многократно размноженное хлопанье мокрых перьев прорвалось, смешалось с гулом ливня.

У меня за спиной опускались птицы. И крик, человеческий крик, смешался с птичьим:

— СЕВЕР НЕ ВЗЯТ!!!

Теперь у тебя уже не будет голоса. Никогда. Ухмылка стала шире. Даже если захочешь крикнуть: «Сволочь!».

Глава 26

Бурный поток толкнул под колени, норовя сбить с ног. Я ухватился за высокий каменный бортик, доходящий мне до груди, подтянулся и выбросил тело наверх, припав к земле. Прислушался. К звукам мира и той стороны — моей струны. Медленно провел ладонью, серой от грязи, по шершавому камню. И только тогда позволил себе оглянуться на людей, собранной, но достаточно свободной, профессионально выстроенной цепочкой идущих позади.

Я быстро оглядел развалины. Только лишь оглядел — колдовать до непосредственной встречи с врагом с моей подачи запретили всем, и сам я придерживался этого правила. Однако скоро в его соблюдении не будет необходимости. Над головой, выше, чем хотелось бы, возвышалась каменная громада Северной башни. Я бросил быстрый взгляд вниз и кивнул. Головной цепочки вскарабкался на бортик рядом и чуть позади меня. Следом, один за другим, стали выбираться остальные, выстраивая три полосы защитной полусферы. Я встал на одно колено, повторяя позу первой линии и медленно, удовлетворенно оглядел четко, быстро и не задумываясь выполненное построение. То, что может дать только годы тренировок и неистребимый инстинкт воина, хоть каждый и мнит, что не является таковым. Но чтобы с такой быстротой слиться с незнакомыми до того людьми в единый, исправно функционирующий отряд, нужно иметь огромный опыт и выучку. У меня ее нет и никогда не будет. И я благодарил всех богов оптом и в розницу за то, что они именно такие, какие есть. Значит, есть шанс.