Умный, сексуальный, молчаливый (ЛП), стр. 2
Я знала, что мне придётся оставить Логана, когда мой папа оплатил лечение его брата, но я не думала, что наше расставание будет длиться вечно. Я посмотрела на татуировку на внутренней стороне своего предплечья. Отец ненавидит её; я же обожаю. Это ключ, вдоль основания которого написано имя Логана. Потому что Логан освободил мой мир. Он принял и полюбил меня такой, какая я есть, ну или такой, какой я, по его мнению, была. И мне остаётся лишь надеяться, что его чувства до сих пор сильны.
Мы едем до моей квартиры целую вечность. Всю поездку мне приходится выслушивать речи папы о том, какой бы замечательный муж вышел из Трипа. Мама корчит мне рожицы. Это заставляет меня смеяться. Теперь, после того, как я излила ей душу по возвращении домой, мы достигли нового уровня взаимопонимания. По-моему, она прекрасно разбирается в ситуации и приняла мою сторону. Но от этого с папой не стало проще.
— Если у того мальчишки есть мозги, то он будет держаться от тебя как можно дальше, — почти злобно ворчит папа. Он решительно против того, чтобы я была с кем-то настолько бедным.
Но Логан богат во всех смыслах, в которых хотелось быть богатой и мне. Его богатство — в его семье, в умении любить и сопереживать, и он души не чает в том, чем зарабатывает на жизнь. Логан потрясающий художник, он работает в принадлежащем его семье тату-салоне, набивая свои шедевры на кожу людей. В нашем последнем разговоре он рассказывал, что хочет вернуться в колледж. У него была стипендия, но ему пришлось взять академический отпуск, когда заболел Мэт. Они взяли много кредитов, чтобы оплатить первый курс лечения, но, когда Мэт был больше не в состоянии работать, Логан оставил учёбу и занял его место в салоне.
— Если у мальчишки есть хотя бы капля ума, — говорит мама, — то он только и ждёт, когда ты вернёшься в Нью-Йорк.
Надеюсь, что так и есть. Но за три месяца столько всего могло произойти! Женщины каждый день валятся к ногам Логана. Это слишком — требовать от него ждать меня все три месяца, пока я буду пытаться вернуться к нему.
Мама похлопывает папу по колену.
— Дорогой, как дела у его брата? Я знаю, что тебе докладывают.
Я сползаю на край сидения. Прошу тебя, скажи, что с ним всё в порядке. Пожалуйста. Я спрашивала его об этом бесчисленное множество раз, но он отказывается мне отвечать, напоминая о нашей сделке.
— Хорошо.
И это всё, что он произносит. Только одно лишь это слово. Я снова откидываюсь на сидении.
— Нельзя ли поточнее? — спрашивает мама, улыбаясь папе.
— Лечение помогает, но пока нельзя сказать, что он вне опасности. Ему приходится делать томографию каждый месяц, но потом, со временем, они начнут растягивать сроки.
Моё сердце сжимается. Мэту становится лучше. Моя жертва не была напрасной. Слёзы начинают жечь глаза, и мама протягивает руку и сжимает моё колено.
— Это хорошо, дорогой, — говорит она папе. — Я так рада, что ты смог ему помочь.
— Я сделал это, чтобы она вернулась домой, — отвечает он и пристально смотрит на меня. — И согласно нашей сделке, она должна была вернуться домой, а не отправиться в Джульярд.
Мама снова похлопывает его по колену.
— Дорогой, но она же вернулась домой. А теперь она собирается в Джульярд.
— Я лишь надеюсь, что он будет держаться от неё подальше, — бурчит папа, больше себе, чем мне или маме. Мы все знаем, кто это — он. И ему лучше не держаться от меня подальше. Ни на день. Ни на час. Ни на минуту.
Мы подъезжаем к моему дому, и папа хмурится.
— А чего-нибудь получше не могла найти? — Он сердито смотрит на маму.
— Это идеальное место, — говорю я. Здесь красиво, напротив входа — маленький скверик. Моя квартира на десятом этаже, что замечательно мне подходит. Ещё тут есть консьерж, пожилой джентльмен, и он улыбается мне, склонив голову в приветствии, когда мы заходим в здание.
— Ах, мистер Мэдисон, — говорит он. Видимо, знает, кто мой отец. Но не протягивает руки, хотя берёт мою, когда я её вытягиваю. Я ничем не лучше этого мужчины, и мне хочется, чтобы он это знал.
— Мисс Мэдисон, — говорит он, широко мне улыбаясь. — Меня зовут Генри.
— Мистер Генри, — говорю я, пожимая ему руку.
— Просто Генри. — Он смотрит на презрительное выражение лица моего отца.
— Эмили, не води дружбу с прислугой, — предупреждает папа.
Лицо Генри вытягивается.
Я ему подмигиваю.
— Я бы не посмела подружиться с Генри, — говорю я. — Он слишком хорош для таких, как мы.
Папа сердито сдвигает брови.
— И что это должно означать?
— Доброта превыше денег, папа, — говорю я. Я узнала это на собственной шкуре. И пусть я не умею хорошо читать, прямо сейчас мне кажется, что я во сто крат умнее его. Мы с Генри стукаемся костяшками, и он улыбается мне.
Генри поднимает вверх палец и отходит к закрытому шкафчику рядом с его столом. Он достаёт ключ.
— Я прослежу, чтобы ваш багаж доставили, мисс Мэдисон.
— Спасибо, Генри. — Я снова подмигиваю ему, пока мои родители идут к лифту. Он с неподдельным радушием улыбается мне в ответ.
Пока мы поднимаемся наверх, родители молчат. Папа стучит большим пальцем по перилам, а мама просто тихо стоит.
— Не понимаю, с чего вам вздумалось сюда приезжать. Я и сама могла бы обустроиться.
— Я не могу отправить тебя в незнакомый город одну-одинёшеньку. — Папа смотрит на меня. Он прекрасно знает, что в прошлом году я была здесь совершенно одна. — Это был твой выбор, — тихо говорит он. — Не мой.
Я встаю на цыпочки и целую его в щёку. Он искоса смотрит на меня, отчего я ухмыляюсь.
— Я рада, что вы здесь.
И надеюсь, что они не задержатся надолго. Мне не терпится увидеть Логана. Сегодня вечер пятницы, и, скорее всего, у него смена в клубе. Он работает там охранником.
Папа ходит по моей новой квартире, критически рассматривая каждую мелочь. Она сдавалась уже с мебелью, которая оказалась очень даже милой. Здесь две спальни и сигнализация, ничем не уступающая национальной безопасности.
Вообще-то, я хотела жить в общежитии, но папа решил, что это плохая идея. По крайней мере, этот дом недалеко от колледжа.
Мама подмигивает мне, а затем поворачивается к папе.
— Дорогой, я думаю, что нам пора отправиться в наш отель.
Он поднимает бровь.
— Уже?
— Да. — Она больше ничего не говорит. Только «да».
Папа тяжело вздыхает. Он целует меня в лоб, обняв за голову своей массивной рукой.
— Увидимся завтра утром.
Я киваю.
— Я никуда отсюда не денусь.
— Ты уверена, что тебе ничего не нужно? — Он волнуется. Чрезмерно.
Мне нужен Логан. И больше ничего. Я качаю головой.
Мама шепчет мне на ухо:
— Не забудь про контрацепцию, милая.
Мои губы растягиваются в улыбке.
— Да, мам.
Дверь за ними закрывается. Сначала мне нужно в душ, а потом я отправлюсь на поиски Логана. Он необходим мне как воздух.
Логан
На мою спину опускается рука, лёгкие дразнящие прикосновения пальцев словно рисуют восьмёрку. Я смотрю через плечо, и меня передёргивает, потому что это Триш. Я беру её руку в свою и сдёргиваю со своей спины, отводя в сторону как можно более нежно.
— О, Логан, — говорит она, уголки её губ поднимаются, она смеётся. Я даже рад, что не могу слышать этот смех, потому что если он хоть чем-то похож на неё, то наверняка такой же скрипучий, как и эта фальшивая улыбка. Та, в которой нет настоящего счастья. Триш кладёт свою руку мне на грудь, её пальцы настойчиво прижимаются к моему телу.
— И как долго ты собираешься сохнуть по той девчонке? В море так много других рыбок.
Я могу говорить, но порой выбираю молчание, и люди принимают это, потому что я глухой. Я потерял слух, когда мне было чуть больше десяти лет. Постучав по поверхности своих часов, выразительно смотрю на неё, выгнув бровь. Через две минуты ей нужно быть на сцене.
Она тяжело вздыхает и отчаливает в нужном направлении.