Паломино (Саманта), стр. 71

– Да, я хочу сказать именно это.

– Ух ты! Ага!

Но Сэм стало понятно, что до Тимми не дошел смысл ее слов. Он считал, что Сэм предлагает ему пожить на ранчо подольше, а ей предстояло сказать ему, что для этого он должен оставить свою маму.

– Тимми… – малыш обнял ее, но она отстранила его, чтобы заглянуть ему в лицо, – я хочу, чтобы ты жил здесь не так, как другие дети.

Он явно недоумевал.

– Видишь ли… я… я… – Так, наверное, предлагают руку и сердце. – Я хочу усыновить тебя, если мне разрешат. Но только если ты будешь согласен. Я никогда не сделаю того, чего ты не захочешь.

Сэм еле удерживалась от слез. Тимми изумленно уставился на нее.

– Неужели я тебе нужен? – Он не мог прийти в себя от удивления.

– Ну, конечно, нужен, дурачок! – Сэм крепко обняла его, из ее глаз хлынули слезы. – Ведь ты самый лучший мальчик на свете.

– А как же моя мама?

– Не знаю, Тимми. Это сложнее всего.

– А она будет приезжать ко мне?

– Не знаю. Наверное, это можно устроить, но я думаю, так будет еще тяжелее… для всех, – Сэм не кривила душой, она понимала, что нужно быть с ним честной, ведь ему предстояло сделать такой важный шаг.

Однако снова взглянув в лицо Тимми, она увидела, что он напуган. Мальчик даже задрожал.

– Она приедет и будет меня бить?

– О нет! – воскликнула Саманта. – Я этого не допущу!

И тут мальчик разрыдался и впервые рассказал, что именно вытворяла с ним мать. Выговорившись, Тимми затих у нее на руках; он был совершенно обессилен, но зато больше не боялся, и, укрыв его до подбородка простыней, Сэм еще около часа сидела возле него в темноте, ждала, пока малыш заснет, и тихонько плакала.

Последним, что он сказал перед тем, как закрыл глаза, было:

– Я хочу жить с тобой, Сэм.

И это было все, что она хотела от него услышать.

Утром Сэм позвонила Мартину Пфайзеру и передала ему слова Тимми. Сообщила она и кое-что из того, о чем он наконец-то, впервые за долгое время, рассказал ей: о побоях и о полном безразличии со стороны матери.

Пфайзер покачал головой.

– Мне неприятно в этом признаваться, но я не удивлен. Ладно, я подумаю, что можно сделать.

Но на следующий день ему уже стало понятно, что сделать он ничего не может. Пфайзер два часа пытался уговорить мать Тимми, он побеседовал с адвокатом, которого ей дали в учреждении, где она проходила принудительное лечение, однако все было бесполезно. Вечером Пфайзер с тяжелым сердцем позвонил Сэм. Она оказалась дома одна.

– Она не согласна, мисс Тейлор. Я все перепробовал: уговоры, угрозы – все. Она требует своего сына назад.

– Но зачем? Она же его не любит.

– А ей кажется, что любит. Она битый час рассказывала мне про своих родителей. Отец ее бил кулаками, мать стегала ремнем. Она ничего другого не знает.

– Но она убьет мальчика!

– Может, и да. А может, и нет. Пока она не предприняла такой попытки, мы ничего не в состоянии поделать.

– Но я могу действовать через суд? – Рука Сэм, державшая телефонную трубку, задрожала.

– Да. Однако шансов у вас нет. Она его родная мать, мисс Тейлор. А вы одинокая женщина и… и к тому же вы не совсем здоровы. – Пфайзер тут же осекся. – Это может произвести невыгодное впечатление на суд.

– Но посмотрите, что я уже для него сделала! Посмотрите, какая у него здесь будет жизнь!

– Я знаю. Мы с вами это понимаем, но существует прецедент, и вам придется убеждать суд в своей правоте. Наймите адвоката, мисс Тейлор, и попытайтесь выиграть процесс. Но я призываю вас быть реалисткой. Отнеситесь к этому как к проверке, как к эксперименту. Если проиграете – что ж, придется смириться. А если выиграете, мальчик ваш.

Он что, идиот? Неужели ему не понятно, что она любит Тимми, а Тимми любит ее?

– Спасибо, – ледяным голосом произнесла Саманта, а повесив трубку, принялась ездить кругами по комнате, что-то бормоча себе под нос. Она прямо-таки с ума сходила из-за того, что нельзя действовать сразу, а приходится ждать до утра.

Когда наутро к ней явился Тимми, Сэм дала ему несколько поручений, чтобы можно было спокойно позвонить адвокату Кэролайн и спросить, не посоветует ли он кого-нибудь, кто мог бы взяться за такое дело.

– Ты хочешь подать в суд из-за ребенка? – Адвокат был удивлен. – Я не знал, что у тебя есть дети, Саманта.

– У меня их и нет, – мрачно усмехнулась Сэм. – Пока.

– Понимаю.

Но, конечно, он ничего не понял. Однако все же сказал про двух адвокатов из Лос-Анджелеса, о которых он слышал хорошие отзывы. Лично он не был знаком ни с одним из них, но заверил Саманту, что репутация у обоих прекрасная.

– Спасибо.

Первый адвокат уехал отдохнуть на Гавайи, а второй находился где-то в восточных штатах и должен был вернуться днем позже. Сэм попросила его перезвонить ей и все следующие сутки просидела как на иголках, боясь, что звонка не будет. Однако, как и обещала секретарша, адвокат позвонил ровно в пять часов дня.

– Мисс Тейлор? – Голос был глубоким и медоточивым; Сэм не смогла определить по нему возраст адвоката.

Она постаралась как можно короче изложить суть дела: чего хочет она, чего хочет Тимми, что сказал социальный работник и где сейчас содержится мать ребенка.

– Да, в нелегкую борьбу вы ввязались, – вздохнул адвокат, но, похоже, рассказ Саманты его заинтриговал. – Если вы не возражаете, я хотел бы приехать и посмотреть на мальчика.

Сэм уже объяснила ему, что они с Тимми инвалиды, но тут же рассказала про свое ранчо и про успехи мальчика.

– Я думаю, в вашем деле огромную роль будет играть именно описание обстановки на ранчо, и мне хотелось бы на это взглянуть, чтобы решить, имеет ли смысл браться за дело. Если, разумеется, вы пожелаете, чтобы я представлял в суде ваши интересы.

Однако пока что Саманта одобряла ход его рассуждений.

– А как вы оцениваете мои шансы на успех, мистер Уоррен?

– М-м… почему бы нам не поговорить об этом подробнее завтра? На первый взгляд обстоятельства дела не внушают мне особого оптимизма, но ситуация настолько волнующая, что может разрешиться совершенно неожиданным образом.

– Другими словами, шансов у меня нет. Вы это хотите сказать? – У Саманты упало сердце.

– Не совсем. Но вам будет нелегко. Я думаю, вы уже и сами понимаете.

Сэм кивнула.

– Да, разговор с социальным работником мне на многое открыл глаза. Хотя по-моему, это полная нелепость! Если женщина – наркоманка и жестоко обращается с ребенком, то почему она вообще имеет какие-то права на Тимми?

– Потому что она его родная мать.

– И по-вашему, этого достаточно?

– Нет. Но будь Тимми вашим сыном, разве вы не цеплялись бы за него до последнего? Даже если бы были вконец опустившимся существом?

Сэм вздохнула.

– А как же благо ребенка?

– Это будет нашим самым главным аргументом, мисс Тейлор. А теперь дайте мне ваш адрес, и я завтра к вам приеду. Вы говорите, Двенадцатое шоссе? Дайте сообразить… в скольких же это милях от…

Сэм объяснила ему, как проехать, и адвокат появился на ранчо в полдень. Он приехал в темно-зеленом «Мерседесе». На адвокате были коричневые брюки, бежевый пиджак из тонкой шерсти, дорогой шелковый галстук и очень красивая кремовая рубашка. Ему явно перевалило за сорок. Часы он носил швейцарские, «Пиаже», волосы у него были серебристые, а глаза – стальные. Полное имя адвоката было Норман Уоррен. При виде его Саманта не смогла сдержать улыбки. Она столько лет работала с людьми, которые так походили на него! Сидя в инвалидном кресле, Сэм приветливо протянула адвокату руку.

– Извините, вы из Нью-Йорка?

Ее разбирало любопытство. Адвокат громко рассмеялся.

– Да, черт возьми! Как вы догадались?

– Я тоже оттуда. Хотя по мне этого больше не видно.

Однако в тот день Саманта надела не фланелевую рубашку, в которой ходила на ранчо каждый день, а свитер из мягкой лиловой шерсти и джинсы; на ногах ее красовались новенькие темно-синие ковбойские сапоги.