В огне (ЛП), стр. 83
- Я не знаю Танцора.
- Знаешь. Дэни с ума сходила по нему.
- Во втором предложении можно было ограничится четырьмя первыми словами.
Так, а вот теперь она начинает меня выводить из себя, пытаясь оскорбить выдающегося подростка, без устали сражавшегося за наш город.
- Чего ты хочешь, Джада? - резко спрашиваю я. - Почему ты все ещё здесь?
Она морщит нос, словно её следующие слова противны ей:
- Думаешь, Дэни лучше меня справилась бы с Ведьмой?
Я замираю. Вот оно что. Поэтому она задержалась. Не хотела спрашивать у меня, но и удержаться не смогла. Видать критика Риодана покоя ей не дает с тех самых пор, как он её на неё обрушил. А кто знает ответ на этот вопрос лучше, чем я? Лучше всех Дэни знаю я. В шоке, что она всё-таки спросила. Джада поинтересовалась чьим-то мнением. Моим мнением.
Не нравится мне этот её вопрос. Не хочу, чтобы Дэни занималась самобичеванием, и чувствовала себя ещё более виноватой. Я не забыла и никогда не забуду крик её души о том, что она заслуживает смерти. Интересно, что случилось с ней, когда она была маленькая? Что такого знает о ней Риодан, что за «криптонит» засел в её голове, что, по его мнению, может уничтожить её? А может он не прав, и Дэни прекрасно всё помнила, и с облегчением передала бразды правления равнодушной, бесчувственной части своей личности? Что произошло с ней в Зеркалах такого, что она окончательно преобразилась в эту ледяную сущность?
Я молча изучаю Джаду, осознавая, что этот вопрос может стать маленькой трещинкой в фасаде её доминирующей личности. Хотя может ею движет простое желание усовершенствовать себя и стать ещё более эффективным оружием. Я не так уж и много знаю о диссоциативных расстройствах, но обязательно выясню побольше, выкроив время между попытками понять, как остановить черные дыры, угрожающие нашему миру, охотой на Темного Короля, который должен избавить меня от Книги, и поисками Бэрронса, который нужен мне не меньше, чем перевязка моим ранам.
Интересно, как Джада умудрилась полностью подавить Дэни? Так же, как я подавила Книгу? А может, Дэни постоянно нашептывает изнутри, пытаясь вырваться на свободу из темной маленькой клетушки. Неужели её пылкий голосок поглощает вакуум, и даже Джада её не слышит? Или и того хуже, может, она сдалась?
- Ты все ещё здесь? - спрашивает Джада.
- Я не виню тебя в смерти сестры, Дэни, - мягко говорю я. - Я прощаю тебя, - у меня будто камень с души упал, и наступило облегчение, словно огромный тугой узел я развязала у себя под сердцем, сказав эти слова. Я прочищаю горло от невысказанного горя о потере Дэни, Дэйгиса и того, как всё обернулось. Ну почему я не сказала этих слов, прежде чем загнала её в портал? - Я люблю тебя, - говорю я Джаде, надеясь, что моя Дэни услышит меня. - И всегда буду.
- Бессмысленная сентиментальность. Я задала тебе вопрос. Отвечай.
- Да. Дэни смогла бы без труда предугадать все движения Ведьмы, - решительно отвечаю я. - В Дэни был огонь, которого тебе явно не хватает. Её интуиция была безупречной, она невероятна.
Джада прищуривает глаза, её ноздри трепещут.
- Я безупречна. Я невероятна.
- Верни мне мое копье.
Она склоняет голову, словно обдумывая что-то, а затем снимает браслет Круса с руки и протягивает его в направлении моего голоса.
- Логика диктует иное решение.
О, нет. По логике вещей, ей следовало оставить себе и то, и другое. А не отдавать то, что ей и самой нужно. Интересно.
- Возьми браслет, -настаивает Джада. - Это имеет смысл.
- Какой смысл в том, что у тебя останется мое копье?
Изумрудный взгляд пронзает место, на котором я стою, будто она одним лишь своим неумолимым взглядом может придать мне желаемую форму.
- В этом вся я. Я убийца. Так было всегда. И никогда не изменится. Держись от меня подальше. Не то я отменю твою свободу перемещения.
Браслет со звоном падает на мостовую к моим ногам.
Джада исчезает из вида.
Глава 39
- Чего ты ждешь? - требовательно спрашивает Светлая Королева, тщетно пытаясь замаскировать страх высокомерием. - Скрепи договор и отправляйся в Дублин.
Она боится его поцелуев.
А было время, она их жаждала.
Темный Король завершил сложный процесс саморасщепления, сжимая фрагменты до новых человеческих форм, которые никто их живущих в Дублине прежде не видел.
Он никогда снова не посещает мир в человеческом облике, который был идентифицирован. Люди узнают его, начинают чего-то требовать, распиная его своими бесконечными, глупыми просьбами. «Установи законы, высеки их на камне, научи нас жить!»
Абсурд, сбивающий с пути истинного человечество, распространяется с планеты на планету словно чума, заселяет звезды. Его поражает, что они все ещё продолжают настаивать.
Однажды он сказал им правду.
Высек одну единственную заповедь на каменной плите. «Живите так: предпочитая. Нет правил - всё дозволено».
Человек, которому он доверил скрижаль, разбил её на месте, высек десять команд на двух каменных плитах и спустил их вниз с горы с церемониальной помпой пророка.
С тех пор этот мир раздирают религиозные войны.
Вполне вероятно, что именно из-за этого случая со скрижалями он и чувствует надоедливые приступы ответственности за эту планету. Ему не стоило ничего высекать.
Он стряхивает с себя задумчивость и смотрит на конкубину сверху вниз. Он придал себе форму, которая выше её и шире, подходящую ей по размеру, облекся в тот же образ, который был на нём в тот день, когда они впервые встретились, почти миллион лет назад.
Она ничего не помнит о времени, проведенном с ним. Он помнит за двоих. Он в том же одеянии.
Раздвинув края её мантии, он обхватывает руками ее талию и перемещает их сквозь пространство и время в другое место, ловко воздвигая барьеры и стены, замыкая тем самым тюрьму, в которой он оставит её, пока будет притворятся, что пытается спасти мир, который спасти невозможно.
Он глубоко вдыхает витающие в воздухе воспоминания, запах пропитанной сексом кожи, покрытых потом крыльев, смятых страстью простыней. Он не был здесь уже достаточно долго.
А когда-то их будуар света и теней, огня и льда, был единственным местом, где ему хотелось быть.
Так было до того дня, когда он нашел её мертвой внутри их святилища, и безумие не обуяло его.
У покрытой инеем хрустальной стены на инкрустированном бриллиантами помосте стоит круглая кровать, покрытая шелками и белоснежным горностаевым одеялом и занимающая большую часть белой половины спальни. Душистые кремовые лепестки, разбросанные по мехам, наполняют своим ароматом воздух. Роскошный белый ковер лежит у огромного алебастрового очага, в котором ослепительно-ярким пламенем горят, потрескивая, бело-золотые поленья. Тысячи крошечных алмазно-ярких огоньков, сверкая, лениво парят в воздухе. Её половина - яркий, счастливый, солнечный денек. Потолок её спальни - чистое голубое небо.
Он поворачивает голову и вглядывается сквозь зеркало в позолоченной раме, первое из сотворенных им Зеркал.
Его спальня размером с футбольное поле, она драпирована черным бархатом и мехами, укрытыми темными лепестками с пикантным ароматом. Посреди глыб темного льда простирается кровать. У одной стены иссиня-черное пламя взмывает вверх к потолку, где его поглощают темные звезды фантастической туманности, сияющей в голубой дымке.
На какое-то мгновенье он видит её там, на его кровати, откинувшуюся на темные, блестящие меха, смеющуюся. Сумеречная ледяная глазурь покрывает её волосы, горсть бархатистых лепестков опускается на её обнаженную грудь.
Его переполняет горе.
Он был так честолюбив.
А она хотела лишь одного.
Любви.
- Что это за место? Зачем мы здесь? - требует ответа она.
Он не скажет ей, что провел здесь лучшие часы своего существования.
Скоро он оставит её здесь в западне обрывков воспоминаний, в паутине его любви.