После – долго и счастливо, стр. 35
Мне кажется, что он сказал именно это, но я не уверена и не могу попросить его повторить, потому что не в силах услышать эти слова снова. Ненавижу это. Ненавижу, что всегда нахожу причину винить себя за его боль, неважно, как сильно он меня ранит.
Краем глаза улавливаю движение у двери и киваю Ною, давая понять, что со мной все в порядке.
Это не так, но я пребываю в этом состоянии уже какое-то время, и, как ни странно, у меня нет потребности прийти в норму, как это было раньше. Глаза Ноя останавливаются на разбитой лампе, он выглядит обеспокоенным, но я еще раз киваю, молча умоляя его уйти и не вмешиваться. Мне хочется в последний раз почувствовать, как тело Хардина касается моего, как его голова покоится на моих коленях, хочется запомнить черные завитки татуировок на его руках.
– Мне жаль, что я не смогла тебе помочь, – говорю я, слегка поглаживая его влажные волосы.
– И мне, – плачет он у моих ног.
Глава 31
Тесса
– Мама, кто оплачивает похороны? – спрашиваю я.
Мне не хочется показаться бесчувственной или грубой, но бабушек и дедушек уже нет в живых, а оба моих родителя были единственными детьми в семье. Я знаю, что матери похороны не по карману, особенно отцовские, и меня беспокоит, что она взвалила на себя эту ношу, только чтобы что-то доказать своим друзьям в церкви.
Я не хочу надевать черное платье, которое она мне купила, не хочу надевать черные туфли на высоких каблуках, которые она не может себе позволить, но больше всего не хочу видеть, как хоронят отца.
Мать медлит с ответом, тюбик губной помады в ее руке замирает у губ, когда она ловит в зеркале мой взгляд.
– Я не знаю.
Я с недоверием поворачиваюсь к ней, – вернее, это чувство можно было бы назвать недоверием, если бы мне удалось вложить в него достаточно эмоций.
– Не знаешь? – Я приглядываюсь к ней. Опухшие глаза – верное доказательство того, что она переживает его смерть гораздо тяжелее, чем старается показать.
– Тереза, нет необходимости обсуждать финансовую сторону вопроса, – хмурится она и выходит из гостиной, завершая тем самым разговор.
Я согласно киваю, не желая ссориться. Не сегодня. Сегодня и так трудный день. Наверное, это эгоистично и немного ненормально с моей стороны, но я никак не могу понять, о чем он думал, когда воткнул иглу себе в вену. Понятно, что последние несколько лет он был наркоманом, но у меня до сих пор в голове не укладывается, как можно заниматься подобными вещами, понимая, что это смертельно опасно.
За те три дня, что я не видела Хардина, мое психическое состояние заметно улучшилось. Я не оправилась до конца, и какая-то часть меня очень боится, что мне никогда не стать прежней.
Он остановился в доме Ноя, чем невероятно удивил и меня, и, несомненно, чету Портер. Вряд ли они часто общаются с теми, кто не является членом городского клуба. Я бы не отказалась посмотреть на выражение лица миссис Портер, когда Ной привел Хардина в дом. Трудно представить, чтобы Ной и Хардин подружились или хотя бы начали мирно общаться, поэтому я понимаю, какую боль испытал Хардин после моего отказа, раз уж воспользовался гостеприимством Ноя.
Тяжелое бремя горя не покидает меня, боль по-прежнему прячется за пустотой внутри. Я чувствую, как она отчаянно пытается достучаться до меня, чтобы разрушить и столкнуть в пропасть. После срыва Хардина я опасалась, что она одержит верх, и очень рада, что этого не случилось.
Странно осознавать, что он так близко, но ни разу не попытался прийти. Мне необходимо личное пространство, а у Хардина не очень хорошо получается держаться от меня подальше. Однако раньше мне ничего подобного и не требовалось. Не так, как сейчас. Стук в дверь заставляет меня побыстрее натянуть черные колготки, и перед уходом я бросаю последний взгляд в зеркало.
Наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть глаза. Что-то в них изменилось, но невозможно описать, что именно. Взгляд стал… жестче? Печальнее? Точно не скажешь, но эти новые глаза отлично сочетаются с жалким подобием улыбки, которую я пытаюсь нацепить. Если бы я и так не была наполовину сумасшедшей, изменения внешности волновали бы меня сильнее.
– Тереза! – раздраженно кричит мать, как раз когда я выхожу в коридор.
Судя по ее голосу, пришел Хардин. Он держится на расстоянии, как я и просила, но мне казалось, что он все же заглянет к нам сегодня, в день похорон отца. Однако, завернув за угол, я застываю на месте. К моему удивлению – приятному удивлению, – на пороге стоит не кто иной, как Зед.
Когда мы встречаемся взглядами, на его лице появляется неуверенность, но как только мои губы растягиваются в ухмылке, он широко улыбается в ответ. Это та самая улыбка, которую я люблю: язык виднеется между зубов, глаза сияют.
Я приглашаю его войти.
– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, обнимая его за шею. Ответные объятия чересчур крепкие, и приходится демонстративно покашлять, чтобы он меня отпустил.
– Извини, давно не виделись, – смеется он, и при этом звуке мое настроение сразу же улучшается.
За последние недели его лицо ни разу не всплыло в моей памяти, и я даже чувствую себя немного виноватой за это, но все-таки хорошо, что он здесь. Его присутствие напоминает о том, что мир не перестал жить своей жизнью после моей невосполнимой утраты.
Утрата… Даже себе не хочу признаваться, с какой утратой было сложнее справиться.
– Это точно, – говорю я.
Внезапно вспомнив, почему мы с Зедом не общаемся, прервав обмен приветствиями, я осторожно заглядываю ему за спину. Сейчас мне меньше всего нужна драка на идеально подстриженном газоне матери.
– Хардин здесь. Не в этом доме, но поблизости.
– Я в курсе. – Зед, похоже, ни капельки не испуган, несмотря на все, что было между ними в прошлом.
– В курсе?
Мать бросает на меня насмешливый взгляд и уходит на кухню, оставляя наедине с Зедом. До меня начинает медленно доходить, что Зед действительно здесь. Я не звонила ему, как он узнал об отце? Чисто теоретически о его смерти могли упомянуть в новостях или Интернете, но даже если и так, неужели Зед заметил бы?
– Он позвонил мне. – Я вскидываю голову, чтобы посмотреть Зеду в глаза. – Это он попросил меня приехать и повидаться с тобой. Твой телефон отключен, так что пришлось поверить ему на слово.
Я не знаю, что ответить, и просто молча разглядываю Зеда, пытаясь понять, что скрывается за всем этим на самом деле.
– Ты как? – Он тянется к моей руке, но замирает, так и не прикоснувшись. – Ты не против, что я здесь? Если для тебя это слишком, я могу уехать. Он сказал, что тебе требуется дружеская поддержка. Должно было случиться что-то действительно плохое, чтобы он позвонил мне, а не кому-либо еще. – Зед посмеивается, но я вижу, что он вполне серьезен.
«Почему Хардин обратился к нему, а не к Лэндону? Вообще-то Лэндон все равно едет сюда, но зачем тогда Хардин позвонил Зеду?»
Я никак не могу избавиться от ощущения, что это какая-то ловушка, что Хардин меня проверяет. Мне неприятна сама мысль, что он отважился на такое именно сейчас. Но нельзя забывать, что он совершал и худшие поступки и что за его действиями всегда скрывается какой-то мотив. У него всегда что-нибудь на уме – какая-то хитрость, чтобы подобраться ближе.
Больше всего боли причиняет его предложение руки и сердца. С самого начала наших отношений он отвергал возможность брака и вспоминал о нем только дважды, когда ему было что-то нужно. Первый раз он был слишком пьян, чтобы понимать, о чем говорит, а во второй пытался меня удержать. Если бы на следующее утро я проснулась рядом с ним, он бы забрал свои слова обратно, как делал это раньше. Как делает это всегда. С тех пор как я его встретила, он только нарушает свои обещания, и единственное, что хуже, чем быть с тем, кто не верит в брак, – это быть с тем, кто готов жениться только для того, чтобы одержать сиюминутную победу, а не потому, что искренне хочет стать моим мужем.