Сердце обмануть нельзя, стр. 7
Морган кивнул.
— Да'. Мне кажется, что следует начать с этой встречи. Ты согласен со мной? Он знает нашу семью и знает, что я фактически попал под юрисдикцию Испании после покупки «Тысячи Дубов». Мы принимали его здесь, в Бонжуре, когда он был губернатором Натчеза, поэтому разговор будет иным, чем если бы я видел его в первый раз. Мэтью выпустил струю сигарного дыма и пробормотал:
— А зато теперь, став губернатором Нью-Орлеана, он может предложить тебе шпионить, в пользу испанцев. Ты не думал об этом?
— Вероятно, он попробует, если я намекну, что готов на это… Но должен тебе сказать, что не сделаю этого. Пусть этим занимается генерал Джеймс Уилкинсон, а я не буду.
— Ради Бога, не говори такие слова'. — воскликнул Мэтью. — Ходят упорные слухи, что Уилкинсон связан с испанцами, но доказать никто ничего не может. Ты лучше придержи язык, а то генерал сочтет необходимым защитить свою честь, о которой он так много везде трубит.
Морган улыбнулся, глядя на сгущающиеся сумерки.
— Я не боюсь Уилкинсона, папа. Он, во-первых, не тот человек, который вызвал бы меня на дуэль, так как знает, что я приму вызов и добьюсь победы! А во-вторых, я уверен, что генерал действительно шпионит в пользу испанцев и если мне, конечно, захочется и будет на то свободное время, то я смогу это доказать. Не забывай, что Филипп Нолан и я в своем роде друзья.
— Я не люблю этого молодого человека, и никогда не любил! — медленно проговорил Мэтью. — И не только из-за его связей с Уилкинсоном. Мне, не нравится весь образ его жизни. Ловля диких лошадей на испанской территории — что это за занятие?
— Но это, черт побери, все же лучше, чем заниматься такими делишками, как Уилкинсон! — едко заметил Морган.
— М-м-м, возможно, ты и прав. В конце концов, Гайозо по-своему честный человек. Благодари Бога, что тебе придется в Нью-Орлеане иметь дело с ним, а не с Уилкинсоном.
— Да, это точно. Но в данном случае, возможно, было бы проще с Уилкинсоном. Ведь все, что я хочу сделать — это предложить достаточно большую взятку. С Гайозо это срабатывает не всегда.
— Ты думаешь, что у тебя с этим возникнут проблемы? Слушай, Морган, нам очень нужны причалы и склады в Нью-Орлеане. Без них нам будет чертовски трудно, — озабоченно произнес Мэтью.
Морган кивнул, размышляя о проблемах, связанных с Миссисипи. Нью-Орлеан был единственным портом, пригодным для приема товаров. А без разрешения испанцев на использование порта все товары: хлопок, индиго и даже звериные шкуры — оказываются совершенно бесполезными. Договор между Испанией и набирающими силу Соединенными Штатами Америки, подписанный в Сан-Лоренцо в 1796 году, защищал интересы американцев и их бесспорное право на использование реки в течение трех лет. Но этот срок уже истекает. Проблема перехода к Испании прав, которыми пока обладали американцы, на время овладела умами всех. А общение с испанскими официальными лицами в Нью-Орлеане превратилось в кошмар. Не одну руку приходилось наполнить золотом для получения необходимых разрешений и подтверждающих их документов.
Глядя в темноту, Морган медленно произнес:
— Вот если бы мы могли как-то овладеть Нью-Орлеаном, тогда бы наконец прекратилась эта непрерывная тяжба с испанцами.
— Ха! С таким же успехом можно претендовать на Луну. Испанцы не отдадут ни дюйма своей территории. Посмотри, сколько потребовалось времени, чтобы эти «доны» убрались с земель, которые отошли нам по последнему договору.
Морган последний раз затянулся и бросил остаток сигары в стоящую перед ним пепельницу.
— Ты, вероятно, прав, папа, но сколько еще нужно решить важных для нас всех проблем по эту сторону Аппалачей. — и, поднявшись, добавил:
— Ну, я пошел спать, а как ты?
— Минутку, — Мэтью поколебался и наконец заговорил о том, что камнем лежало на его сердце. — Когда ты будешь в Нью-Орлеане, не собираешься ли ты там встретиться с какой-то девушкой, ради которой ты и едешь туда?
Насмешливое выражение появилось на худом, нахмуренном лице Моргана.
— Если ты имеешь в виду леди, на которой я собирался бы жениться, то нет, папа. Ты бы лучше довольствовался внуками, которых произведут на свет другие твои отпрыски.
— Но Морган… — запротестовал Мэтью. Однако Морган остановил его движением руки и произнес твердым, как сталь, голосом:
— Нет! Я не буду беседовать на эту тему. А ты продолжай, если хочешь говорить о неприятных мне вещах.
Мэтью благоразумно прервал разговор.
Морган такой нетерпимый, подумал он, сердясь на сына, но в то же время восхищаясь им, и, погасив сигарету, направился в дом.
Но этой ночью Морган уснуть не мог. Слова отца напомнили ему то, о чем он тщетно пытался забыть. Неохотно, с горечью позволил Морган себе вернуть любимый образ Стефании. Вскочив с постели, он остановился перед высоким окном, глядя на дорогу. Лунный свет заливал магнолии в центре кольцевой аллеи, наполняя серебром каждый листок. Но Моргану было не до прелестей ночи. Он ударил кулаком по стене:
— Как мог я обмануться этим красивым личиком? Почему сразу не догадался, что ей были нужны только деньги?
Но если Морган еще как-то мог думать о покойной жене, то слишком глубокое горе не позволяло касаться смерти Филиппа. Стефания была взрослой женщиной, которая следовала собственным страстям, но его маленький сын оказался их заложником. Морган тосковал и по жене, и по сыну, но любовь к Стефании умерла в тот момент, когда он прочел ее безжалостное письмо. Любовь умерла, оставив ледяную ярость, которую усилила смерть Филиппа.
— «Бессовестная дрянь!» — думал Морган, переполняясь ненавистью за все то, что Стефания с ним сделала.
Он горько рассмеялся в темноту:
— — И отец еще спрашивает, ждет ли меня в Нью-Орлеане какая-то особенно дорогая мне женщина! Да я скорее провалюсь в ад, чем позволю поверить паре красивых лживых глаз, — свирепо пообещал он себе.
— Я больше никогда не женюсь! Никогда!
Глава 3
Морган резко вскочил с постели. Ночной кошмар все еще казался реальностью.
Некоторое время он не понимал, где находится, пустым взглядом оглядывая просторную красивую комнату и стараясь вспомнить, как он сюда попал. Элегантная роскошная мебель безошибочно указывала на благополучие дома. Взгляд Моргана скользнул по малиновому шелковому покрывалу на кровати и остановился на комоде у противоположной стены, украшенном искусной резьбой, по-видимому, испанской работы. И сразу стала возвращаться память о прошедшем. Морган понял, что находится в доме губернатора Нью-Орлеана…
Прибыв в город накануне, Морган решил не тратить время попусту и сразу же направился к губернатору Гайозо. Тот его принял тепло и, узнав, что Морган намеревается остаться в Нью-Орлеане на несколько недель, просил остановиться в его доме. Первоначально Морган хотел вежливо отказаться, не желая постоянно находиться при присмотром Гайозо, но поскольку тот продолжал настаивать, Морган решил, что ему не стоит настраивать против себя самого могущественного человека Луизианы, и согласился.
«В конце концов, — говорил он себе, — с губернатором придется обсуждать много дел. Так не все ли равно, где жить?»
Предусмотрительно не раскрывая все истинные мотивы, которые привели его в Нью-Орлеан, Морган подчинился доброжелательным просьбам Гайозо и несколько дней вынужденно наслаждался щедрым гостеприимством старика, мрачно сознавая, что делом они займутся только тогда, когда к этому будет готов сам губернатор. А Гайозо в свою очередь не торопил события, мудро полагая, что все должно идти своим чередом.
Мануэль Гайозо де Лемос был стройным человеком лет пятидесяти. Его испанское происхождение выдавали темные волосы, черные глаза и смуглая кожа. Гайозо слыл эксцентричной натурой в кругах испанской администрации, что облегчало ему использовать официальное положение и власть в личных целях. Нельзя сказать, что, будучи губернатором Натчеза, он всегда был готов повернуть любое темное дело, но поступал так всегда, когда не боялся, что будет запятнана его честь. Любовь к выпивке (его пристрастие к ликерам стало легендарным) и готовность пить с каждым встречным в сочетании с увлечением охотой сделали Гайозо исключительно сговорчивым. Будучи экстравагантным, очаровательным и добродушным, он легко приобретал друзей и слыл отличным правителем.