Ветер полнолуния (часть 1), стр. 1

  - "Три дочки у трактирщика, девицы хоть куда, гостей встречают ласково, да вот одна беда: три дочки у трактирщика да девять сыновей..."    Игмарт напевал развязную песенку, нарочито не замечая брезгливого недовольства спутников. Отношения, спасибо его величеству, не складывались. За три ночи и четыре дня пути молодой барон Лотар сказал королевскому наблюдателю едва ли пару слов, а его стражники вовсе не замечали навязанного их господину сопровождающего. Мальчишка же - слуга, а гонору на десяток оруженосцев хватит, отодрать бы за рыжие лохмы, чтоб знал свое место! - и вовсе зыркал волком. Марти отвечал показным пренебрежением. Не то чтобы он хоть на миг принял всерьез предполагаемую виновность Анегарда - Лотар-заговорщик, да уж, конечно, а сухой воды не хотите ли? - но и доказывать свое доброе расположение королевский пес не привык. А король, то ли впрямь поверив навету, то ли желая поучить молодого барона смирению, не только не стал слушать оправданий, но и открыто поручил Игмарту докладывать о каждом шаге отряда и о каждом чихе его командира. Конечно, Лотар оскорбился! А кто бы не оскорбился на его месте? И кому какое дело, что думает о поручении сам Игмарт? Он - королевский пес, на кого натравят, тому и должен глотку рвать.    Гнедой меринок трусил бок о бок с Анегардовой кобылой, и, будь всадники в большей дружбе, вполне бы можно было скрасить дорогу разговором. Ну что ж, нет так нет.    - "А младшая дочурка была сестер хитрей..."    - Да замолчишь ли ты!    Гляди-ка, нас соизволили заметить?    - Высокородному господину не нравится пение скромного менестреля? Или его милость предпочитает другие песни? Героические баллады? Или, быть может, любовные?..    - А в лоб? - мрачно предложил Анегард. - И вообще, что ты за менестрель, без лютни?    - Непорядок, - согласился Марти. - Лютню надо купить, и хорошо бы не в Азельдоре, а раньше. И не новую.    - Дело твое, хочешь - покупай. Хоть лютню, хоть арфу, хоть губную гармошку. Но пока не купил, забудь свои менестрельские закидоны и умолкни, или я тебя сам заткну!    - Ай как грубо, - ухмыльнулся Марти. - Благородные господа обычно куда снисходительнее к...    Железная рука сгребла за ворот, едва не сдернув с седла.    - Слушай, ты, пес его величества, - Анегард шипел, словно рассерженная змея, - твой господин тебе велел следить или мешать?    Улыбнуться, глядя прямо в разъяренные глаза - не надейся, на драку ты меня не раскрутишь.    - Чему я мешаю?    - Лес слушать, придурок!    А вот это уже серьезно. Марти опасности не чуял, но у Лотаров свои секреты, а времена нынче тревожные.    - Ладно, извини.    - Еще один звук до стоянки...    Игмарт молча кивнул - насколько позволяла чужая рука на горле. Анегард отпустил ворот, обтер ладонь о штаны. Позер! Ладно, твоя милость, не буду я тебя дразнить. В конце концов, нам еще вместе дело делать - и опасное дело, что б ты там себе ни думал. Не говоря уж о...    Игмарт тряхнул головой, отгоняя слишком далекие планы. Сначала Азельдор и Герейн, остальное - после. Если всё сложится, как нужно.    Анегард не знает, насколько важно для Марти порученное им дело. Никто не знает, кроме его величества и Аскола, капитана королевских псов. Остальные, верно, решили, что Игмарта, как и Анегарда, отправили прощение выслуживать - как ни крути, пусть не своей волей, но в покушении-то замешан! Или вовсе - отослали от государя подальше, от греха. Кого однажды околдовали, могут и еще попытаться; а ну как на второй раз опутанный чарами стражник не сможет воспротивиться приказу и все-таки нанесет предательский удар? По чести говоря, с последним резоном, хоть и был он обидным донельзя, Марти в глубине души соглашался. Ему и самому спокойней дышалось вдали от его величества. Береженого и боги берегут: поработивший Игмарта маг, спасибо преогромное Зигмонду, мертв, но... Как там он говорил, заклиная пойманного королевского пса кровью и силой богини? "Ты станешь выполнять все, что прикажу тебе я или барон Ренхавенский". А барон - жив. В бегах, но жив - и кто знает, где объявится?    Нет, хвала богам, что выдался случай провести зиму от столицы вдалеке!    Холодок тревоги пробежал по хребту. Марти покосился на Лотара - вроде спокоен. Все же королевский пес передвинул поудобней самострел, коснулся рукояти длинного кинжала, привычно потянулся к висящему на груди охранительному амулету...    Пальцы встретили пустоту, а в мыслях возникла Сьюз.    Почему он отдал тогда амулет? Дар богини - незнакомой деревенской девке, сущее безумие! Да, она непохожа была на других, и она шла туда, где легко могла погибнуть, если не чего похуже. Ну и что? Ему-то какое дело? Он вовсе не рассчитывал встретиться с нею еще. Он не знал, что стоящая перед ним девица - пропавшая семнадцать лет назад старшая дочка Лотара. Никто еще не знал. Но - словно под руку толкнули.    Чего уж перед самим собой темнить, жалел потом. Ну так - кто б не пожалел о потерянной защите, стоя на коленях перед проклятущим магом или корчась на полу у его ног? Да и после... Дни - или все-таки месяцы? - от встречи с Ренхавеном и его магом и до неудавшегося покушения напоминали затянутое туманом болото. Один неверный шаг, и... боги тебя любят, Марти, ухмыльнулся королевский пес. Сколько раз уберегли?    Боги - или богиня? Нет, не темная, чьей силой заклинал Гиннар. Другая. Звездная дева, несостоявшаяся покровительница твоей неродившейся сестры. Помнишь, Игмарт?    Помню.    Мысли текли неровно - словно в противовес убаюкивающей дорожной скуке. Сьюз... к досаде Марти, рядом с нею все время вспоминался Зигмонд. Два его спасителя - странный опасный тип, перенаправивший чары Гиннара с жертвы на самого мага, и молодая лекарка, поднявшая Игмарта на ноги так быстро, что и Аскол, и он сам только диву давались. Король объявил Зигмонда благородным - что ж, ему ли не знать, - и отдал за него дочку удравшего Ренхавена. Бедная девчонка... эй, Игмарт, хоть самому себе не ври, не жаль тебе ее, ни на ломаный медяк не жаль! Ты ведь рад без памяти, что Зигмонд теперь при жене. Иначе, пожалуй...    И все равно ты не можешь забыть, как встретил их тогда вечером, и рука Зигмонда по-хозяйски лежала на плече Сьюз.    По замку Лотаров ходили слухи о нелюди. Как положено слухам, звучали они один другого ужасней, но, странное дело, им верили. Даже тертые, битые, много повидавшие наемники, костяк баронских отрядов - верили. Аскол, помнится, пытался докопаться до правды, но быстро махнул рукой: пусть, мол, треплют, языки без костей. Зигмонд, главный герой оных сплетен, верность королю доказал делом, а значит, остальное неважно. Но Игмарт, прекрасно помнивший, куда и зачем вела Сьюз тогда, летом, отряд лотаровых стражников - усиленный, между прочим, городским магом; королевский пес Игмарт, ищейка, разведчик, в сознании которого все, касающееся гарнизонов, откладывалось помимо воли; Игмарт не просто верил, он - знал. И к бесам доказательства. Ни Зигмонда, ни его людей не было летом в лотаровом замке; зато в окрестностях пропадали дети, и от Орехового ручья волнами расходился ужас. Теперь же на Ореховом спокойно, а молодой Лотар удержал осажденный Ренхавеном замок. Притом что старый хрыч Эстегард, получив известия о мятеже, увел в столицу почти весь гарнизон, оставив сыну жалкий десяток ветеранов.    И - людей Зигмонда. Людей, ха! Рассказывайте!    Как он смел обнимать Сьюз?!    Почему она позволяла ему обнимать себя? Между ними не было ничего; о таких вещах обычно знают и болтают охотно, в любом замке бесова уйма сплетниц, и Марти без особого труда нашел желающих перемыть косточки деревенской лекарке. Да и Зигмонд... какой дурак, человек он там или нелюдь, без разницы, стал бы помогать тому, кто положил глаз на его девушку? Нет, Сьюз ему... не "никто", поправил сам себя Игмарт. Скорее... да, скорее попавший в милость королю нелюдь относится к девчонке как к дочери или сестре. Оберегает, защищает, любит - но не как женщину. Что ж, тем лучше; однако с чего бы?.. Что все-таки произошло тогда, летом, на Ореховом? Спросить бы Анегарда, так ведь не ответит.    Марти покосился на молодого барона. Лотар покачивался в седле, прикрыв глаза, но ошибся бы тот, кто счел его дремлющим. Лицо отрешенное и вместе с тем сосредоточенное, не иначе, слушает, прощупывает лес родовым даром. Похоже, все спокойно. Отчего ж тогда королевскому псу чудится впереди опасность? Отчего не дает расслабиться отточенный годами службы песий нюх?    Впрочем, нюх, бывает, и подводит. Может о ерундовой драке на постоялом дворе вовсю орать, а засаду прошляпить.    Хотя Анегард не только на родовой дар полагается: по двое стражников едут впереди и позади отряда, фланги держат два сторожевых пса знаменитой лотаровой выучки, а сверху, над тропой, провожает отряд по-осеннему растрепанная ворона - не иначе, Анегардовы глаза на этот день. Аскол обронил как-то: Лотара в отряд бы взял без разговоров, будь он даже разиней косоруким, за один только дар. Но этот не пойдет. Хотя и не косорукий, и не разиня.    Ему дома дел хватает. Лотары от столицы далеко, а к границе близко, их служба - в том, чтобы свои земли крепко держать.    Лес расступился; на опушке паслись мелкие деревенские коровенки, убранное поле щетинилось стерней, а за полем тянулись вдоль дороги дворы большой деревни.    - Рихар, - подозвал Анегард своего мальчишку, - скачи вперед, скажешь нашим, пусть постоялый двор ищут. Заночуем здесь.    Постоялый двор оказался очень даже неплохим, просторным и на удивление чистым. Хозяин встретил радостно, пообещал и овес для коней, и сытный ужин для путников - хотя после того, как через деревню дважды прошло верное королю войско, такое благоденствие выглядело удивительно. Впрочем, если земли барона Грегора Ордисского чем и славились, так именно благоденствием.    Пока расседлывали коней и наспех умывались у колодца, подступили сумерки. Пастушата пригнали стадо; коровенки, мыча, расходились по дворам, хозяйки гремели подойниками, перекликались, откуда-то слышались поросячий визг, тявканье и звонкий девичий смех. Скрипнула дверь, пропуская путников в тепло. Из кухни донесся грохот, кто-то ахнул, кто-то - видать, хозяйка, - в сердцах пообещала сослать назавтра "растяпу безрукую" хлев чистить - там хоть бить нечего. Местные мужики - пятеро, одним взглядом ухватил Марти, не то бортники, не то звероловы, словом, лесовики, - тихонько судачили за дальним от входа столом и отдыху ни в коей мере не мешали.    Марти расчетливо сел к ним поближе и навострил уши.    - У нас-т, ясен пень, че... ик... чисто, - рассуждал басовитый пузан, изрядно принявший на грудь, но связности мысли покуда не утративший. - О пр-шлом годе-т, поди, так лес пр-чесали... ик... э?    - То верно, - степенно отозвался другой, - по лесу как возле родной печки разгуливаем, дай боги здоровьичка его милости. А у соседей-то, слыхали? На выселках? Вчерась туда малого свово отправлял, дедов, значь, навестить перед зимой-то. Спросить, значь, велел, мож, дровами там помочь, а то...    - Эк заплутал ты, Вилье, - фыркнул третий. - Что там, на выселках, стряслось чего?    - А то! - всплеснул руками Вилье. - Я ж и рассказую-то! Все, значь, как малой мой принес, а он туды пришел аккурат, значь, как его милость с охоты вернулись, о как!    - Так рассказуй ужо быстрей, замордовал совсем! Что его милость-то?    - Ну-к то... его милость, значь, лес-то прочесал больше порядку ради - сами поди знаете, давненько там нелюдь не шалила, спокойнешенько народ жил-то. И как ужо возвращалися, у самой, значь, опушки, за малинником, на логовище-то и наткнулись. Попервах-то решили, брошено. Пустое, значь, и духу поганого нету. А потом-то, значь, из бароновой сторожи малый один отлить захотел... ну-к, видать...    - Тьфу ты, завел волыну! - сплюнул третий. - По делу-то можешь сказать? Отлить захотел, пошел в кусты, и не успел, значь, заголиться, как из тех кустов выскочил волколак и все хозяйство-то ему и оттяпал! Так, что ль?    От грянувшего хохота посыпалась с потолочных балок труха.    - Ну-к, смейтесь, - Вилье на подначку, похоже, не обиделся. - Нам туточки чего не смеяться.    - Так че было-то, дядь? - спросил доселе молчавший долговязый паренек. - Пошел тот стражник в кусты, и че?    - Пошел, значь, отлить, - вернулся наконец к рассказу Вилье, - а увидал такое, что враз медвежья болезнь бедолагу прихватила. Волколак-то, значь, умен, своих не трогал, а проезжих-то кто считает?    Подробности волколачьего житья-бытья, а также, несомненно, поимки и заслуженной смерти, Марти уже не услышал: хозяин принес ужин, и Анегард не нашел времени лучше, чтоб договориться с ним о корме для коней и припасах в дорогу. С другой стороны, главное было ясно: барон Ордисский занят осенней зачисткой. Не потому ли чутье все ноет и ноет о непонятной опасности? Растревоженная большой охотой нечисть резко меняет повадки, а уж если на подранка наткнешься...    Ночь прошла спокойно. Разве что - выл где-то далеко не то пес, не то волколак, тоскливо выл, страшно, да светила в окно тревожная полная луна. Но Марти от того и другого накрылся плащом с головой - и продрых себе до утра, до анегардового "Подъем, засони!", до мычания коров под окном, лязга колодезной цепи и заполошных воплей назначенных на сегодня в ощип кур.          Анегард знал: Лотарам завидовали многие. И породниться с ними желали многие - не ради земель и даже не ради чести, а для того лишь, чтобы досталось наследнику покровительство богини, знаменитый родовой дар.    Завидовали многие, но сколько сил забирает недоступное простому смертному умение, какого требует сосредоточения, как изматывает, - не знал никто. Вчерашний день выжал Анегарда досуха. Лес пропитался тревогой настолько сильно - казалось, на миг потеряй бдительность, и... Пару раз молодой барон Лотарский словно ненароком замедлял продвижение отряда, пережидая всплески паники впереди; однажды, наоборот, велел поторапливаться; коней же приходилось "держать" постоянно, иначе страх подмял бы благородных животных, превратил в буйных непредсказуемых тварей. А что такое "держать" весь день два десятка коней? - взмокнешь с напряги так, будто сам за них поклажу везешь!    По счастью, нынче дорога была вполне мирной. Слева речка, справа луг, подвоха ждать неоткуда, разве из-под земли или из-за низких, по-осеннему темных туч - но то и другое очень навряд ли. Твари подземные от наезженных путей держатся подальше, а небо... нет, не по такой погоде! Так что Анегард позволил себе расслабиться.    Ровно до той поры, пока его рассеянный взгляд и затуманенный разум не обратили внимания на Игмарта.    Вообще-то молодой барон старался лишний раз на королевского гвардейца не глядеть. Умом понимал: не на него обижаться надо. Пес за хозяйские приказы не ответчик, песье дело - слушать и повиноваться. Но король далеко, а назначенный им соглядатай рядом, стремя в стремя едет, глаза мозолит. И кто главный, не понять! Дело поручено барону Лотару, спрос будет с него, однако его величество очень явно намекнул: советы и помощь Игмарта принимать безоговорочно. Пока, правда, Марти от советов воздерживается. И хвала богам, пусть и дальше... хотя, конечно, он старше (ненамного!), опытнее...    Ха, опытнее! Много помог ему тот опыт, когда летом удирал от Ульфара и натолкнулся на искавших пропавшего мальчишку деревенских? Приволокли в замок за шкирку, как щенка нашкодившего! Да еще и пояском Сьюз повязанного. Его счастье, что не к заговорщикам в руки!    Однако если рассудить по чести и по совести, хоть и побывал тогда королевский пес в положении весьма незавидном, и остался Лотарам обязан, не тому над ним насмехаться, кто и половины его дел свершить бы не сумел. То есть, боги свидетели, не Анегарду. Молодой барон свои границы осознавал неплохо. В бой - пожалуйста, на смерть - пусть, надо так надо, но бродягой безродным прикидываться, льстить, хитрить, унижаться, принимать как должное презрительное высокомерие равных тебе, а то и низших?! Пусть даже ради короля... да хоть ради Отца небесного - ни за что! Кем вообще надо быть, чтоб с таких дел уважение к себе не потерять?    А вот им - Игмартом, королевским псом. Едет себе, насвистывает похабень наемничью, беса ему в глотку...    Э, погодите-ка... а ведь что-то не то с "веселым менестрелем", бесы его...    Анегард стряхнул дремотную липкую одурь и взглянул на гвардейца по-настоящему внимательно. Звериная матерь и все ее дети! Кажется, вчерашняя тревога Анегарда нынче без остатка перетекла к Игмарту. Королевский пес пребывал в столь очевидном напряжении - тронь, соломой вспыхнет! Что случилось-то? Вокруг тишь да гладь...    - Чуешь что? - не выдержал Анегард.    - Сам не пойму, - неохотно ответил Марти. - Беспокойно.    А, Звериная матерь! Все знают, любую посудомойку спроси: когда королевскому псу беспокойно - быть беде. У них чутье. Анегард злым шепотом послал к бесам вчерашний лес с его страхами и резким до боли усилием вбросил сознание туда, где можно слышать без звуков и говорить без слов, опираясь лишь на силу богини и ее благословение.    Ни тени тревоги не было там. Благостная тишина, покой и умиротворение - по-осеннему сонное, предзимнее.    - Зря паникуешь, - хрипло выдохнул Анегард. - Все тихо.    - Сейчас все тихо, - поправил Марти. - Сейчас, здесь. А что будет за поворотом... или завтра...    - Неверное у вас чутье.    Марти пожал плечами:    - Какое есть, на том и спасибо.    Помолчал. Спросил вдруг:    - Слышал, вчера на постоялом дворе мужики о волколаке трепались?    - Нет.    - А я вот слышал.    В голосе королевского пса Анегард не отметил ни злорадства, ни поучающего "что ж ты, Лотар, ушами хлопаешь". А ведь прохлопал! Это его работа, не моя, напомнил себе Анегард, - слышать, видеть и разнюхивать. Не каждому дано.    - Тут осенняя зачистка вовсю идет, - объяснил Марти. - Где-то близко совсем, на выселках, барон Грегор на волколачье логово набрел. А чем закончилось, не знаю, не дослушал.    Зачистка, значит...    Анегард тоскливо вздохнул, буркнул:    - Погоди малость.    Спрыгнул наземь, спустился к речке и долго плескал на лицо холодной водой.    Отряд ехал вдоль речки почти до полудня; перед поворотом в густой мрачный ельник, хоть и рано было для дневки, Анегард скомандовал привал. Пусть кони войдут в лес свежими, а люди - отдохнувшими.    - За хворостом по двое, друг друга из виду не выпускать, - скомандовал Мано.    - По нужде тоже, - дополнил Анегард десятника.    Усталость по-прежнему мутила разум, но теперь к ней примешивалась злость - и заставляла держаться. Ведь сонная одурь очень даже может быть наведенной. Спать ночью станем. Долго и со вкусом, да. Анегард плеснул в лицо еще водички и, ухмыльнувшись, предложил Игмарту:    - Спой, что ли, менестрель.    По крайней мере, точно станет не до сна.    Дважды просить не пришлось. Хвала богам, Марти не завел снова "трактирщиковых дочек", а выдал что-то лихое, до крайности бодрое и, странно, незнакомое даже бывалому Мано. В слова Анегард не вслушивался, но реакцию своих стражников постарался незаметно отследить. Песня ребятам явно понравилась. Отлично; значит, слышать ее придется еще не раз, да и на певуна перестанут волком коситься. Как бы ни относился к королевскому псу сам барон Лотар, в отряде ему раздоры ни к чему.    В лес вступили плотной группой. Теперь и Анегард чуял душную тревогу, а раз виной тому зачистка, нужно держаться рядом. Да и коней, в случае чего, проще успокоить. Неправильная, слишком вязкая тишина давила на сердце. Все живое затаилось, пережидая расправу над нечистью. Как-то нынче дома, подумалось вдруг. Отцу не до зачисток, только на ноги поднялся. Наверное, Гарнику поручит заняться. Ничего, справится начальник стражи. Деревенских в загонщики соберет, небось поворчат, да не откажутся. Понимают: расплодится нечисть, летом житья не даст.    Волколак выскочил чуть ли не под копыта. Послушные воле Лотара кони, вместо того, чтобы в ужасе шарахнуться, встали как вкопанные; защелкали тетивы самострелов, рявкнул, поминая бесовы шашни, Мано, мохнатая завывающая туша билась в пыли, утыканная стрелами, и никак не подыхала. Кони храпели, прижав уши, отступить бы, да нельзя, понесут... стоять, стоять... спрыгнул наземь королевский пес, тенью скользнул мимо, вперед... куда, придурок?! Выскользнул из ножен меч. Слишком короткий, такую тварь бы двуручником или хоть бастардом! Зло выдохнул Мано, приказал свистящим шепотом:    - Не стрелять!    Испуганно ругнулся кто-то из парней, впилась в кривую ель заговоренная на нечисть стрела.    Тварь билась, скребя когтями, оставляя в пропитанной кровью пыли глубокие борозды. Тварь подыхала, но врага заметила. И явно собралась прихватить его с собой.    Игмарт помаячил перед оскаленной, ревущей, покрытой пеной мордой, подразнил, дождался мига, когда злобная тварь соберет последние силы для рывка, - и, резво скакнув вбок, махнул мечом. Слишком короткий клинок вошел в шею наискось; зверь дернулся, крутанулся. Марти отпрыгнул; руки гвардейца были прискорбно пусты, меч так и остался торчать в шее твари. Впрочем, жизни волколаку теперь оставалось ровно столько, сколько истекает кровь из разрубленной яремной жилы.    - Придурок, - проворчал Мано. - А достал бы?    Марти услышал. Выдавил кривую улыбочку, бросил:    - Дуракам везет.    - Вот уж точно...    Черная кровь стекала в колею, подергивалась пыльной пленкой. Последняя судорога агонии, последний след от когтей, - и тварь затихла. Игмарт подошел, уперся ногой, рванул меч. Буркнул:    - В позвонках застрял, зараза.    Обтер клинок о густую шерсть. Наклонился. Зачем-то полез шарить по твари руками.    - Отойди, певун, а? - Мано скрипнул зубами. - Не ровен час, оборотится и встанет.    - Не встанет, - Марти распрямился, подошел, пошатываясь, раскрыл ладонь. - Вот, глядите. На шее у него болтался. Перерожденец это, не волколак.    На ладони королевского пса лежал простенький амулетик - из тех почти бесполезных поделок, что за гроши можно купить на любой ярмарке. Перерубленный шнурок сиял белизной - там, где его не пятнала кровь. Тварь совсем недавно была человеком.          Дуракам везет.    Алое марево боевого безумия рассеивается, оставляя вместо себя бессилие и опустошенность. Руки подрагивают и подгибаются колени, когда Игмарт, словно во сне, вытаскивает из оборотня свой меч, шарит по трупу в поисках амулета, показывает находку Анегарду. Что-то говорит, и Лотар отвечает что-то. А в голове одно: дуракам везет. Ты сдурел, Марти. Против каждого паршивого оборотня - как в последний бой? Мало тебя Аскол учил? "Держи себя в руках, щенок! Боевое безумие - это когда насмерть, и одна цель - прихватить с собой как можно больше. А для победы нужна ясная голова".    Счастье еще, что Лотар не заметил. Или не понял: молодому барону о таком разве в байках слыхать доводилось. Зато десятник его...    - Не косись, Мано. Я ж сказал - дуракам везет.    - На, хлебни, - десятник сунул в руки фляжку, крепкая бражка огнем пробежала по жилам.    - Спасибо.    - Отпустило?    - Еще как.    Растечься бы сейчас лужицей - самое оно. В стремя со второго раза попал, куда годится? Спасибо, с седла не сверзился...    - Про амулет как догадался?    - Выблеснуло.    - Перерожденец, ишь ты... дела-а...    Еще глоток, почти через силу - и без бражки в голове мутно. Ржание коней заставило досадливо поморщиться. Густой бас набатом ударил в уши:    - Боги великие! Никак, молодой Лотар?! Анни, мальчик мой, какими судьбами?! Надеюсь, никто не пострадал? Хитрая тварь, мы за ней по лесу, а она на дорогу.    Игмарт зло встряхнул головой. Ай да молодец, королевский пес, целый отряд гостей прошляпил. Похоже, сам барон Грегор навстречу пожаловали. Ладно, тут Лотару карты в руки. А если б враги? Мало Аскол тебя учил...    О чем договорились высокородные господа, понял бы любой щенок. Отряд Анегарда смешался с людьми Грегора. Труп оборотня поволокли за лошадьми на веревке, оставляя в пыли кровавый след. Внятная и простая метка: нечисти здесь не место. У этих земель один хозяин.    Расслабленно покачиваясь в седле, королевский пес лениво размышлял о зачистках и прочих осенних хлопотах. И о том, разумеется, как оные хлопоты отразятся на гостеприимстве барона Ордисского.    О бароне Грегоре Марти слыхал всякое, но если разобраться, все сводилось к одному. Его милость благородный барон Ордисский - из тех, кто предпочитает безраздельно главенствовать в собственном курятнике, нежели искать милостей при сколь угодно пышном и блистательном дворе. В молодости, как водится, воевал, а нынче - исправно платит подати, ревностно следит за благосостоянием деревень и безопасностью дорог в своем баронстве и на том почитает долг верноподданного всецело исполненным. Насколько знал Игмарт, его величество вслух такой позиции не одобрял, но втихомолку соглашался. Мол, для государства куда полезней десяток таких затворников, чем один честолюбец. Хотя, конечно, мог бы хоть ради приличия появляться иногда в столице.    Зато в заговоры не лезет.    Дорога вынырнула из леса, пробежала кочковатым болотистым выпасом, скошенным лужком, раскисшими слякотными огородами - и уперлась в ворота. Баронский оруженосец, подбоченясь, затрубил в рог. Решетка, натужно скрипя, поехала вверх.    Грегор командовал, подкрепляя приказы повелительными жестами: отряд гостя накормить и разместить, тварь сжечь, Анни, мальчик мой, за своих не беспокойся, комнату тебе покажут, эй, бездельники, кто там, проводите его милость барона Лотара в гостевые покои! И скажите на кухне, пусть поторопятся с ужином!    Марти поймал себя на радостной, почти щенячьей улыбке. Да здравствует грядущий ночлег в дружественном замке со всеми его сомнительными и несомненными прелестями.    Скоро выяснилось, что несомненными прелестями придется пожертвовать ради сомнительных. Лотар, бесов ему в болтливый рот, не преминул представить Игмарта человеком его величества - и сие означало, прежде всего, место за ужином рядом с хозяином. Ни тебе служаночке подмигнуть, ни спать незаметно уйти в разгар веселья; зато на любезности отвечать изволь соответственно. Как дела в столице? Верно ли рассказывают, что сама принцесса Вильгельма, его величества непутевая сестра, ввязалась в заговор и нынче в бегах? Правда ли, что знатные головы вовсю летят, и что следует ждать больших перестановок в королевском кабинете? Верно, кивал Марти, правда. Вильгельма в бегах, иные из былых приближенных в опале, а иные и голов недосчитались; что же касается столичных дел, так, по чести говоря, жизнь течет своим чередом, не особо оглядываясь на неприятности некоторых знатных родов. Только народу лишнее развлечение, аккурат к осенней ярмарке.    С ярмарки разговор естественным образом перетек на урожай, цены, налоги и прочие хозяйственные премудрости. Тут нить беседы подхватил Анегард, и Марти смог, наконец, отдать должное печеной оленине и доброму вину. А вино у Грегора оказалось привозным, забористым, а оленина, щедро приправленная пряными травами, сама просилась в рот... диво ли, что очередной перескок разговора Марти прошляпил? Спохватился, услыхав имя, от которого и в смертном бреду бы вскинулся: Герейн.    Та-ак, похоже, речь наконец зашла о деле. А то уж и странным казалось: гостей Грегор привечает, а куда их несет нелегкая в жестокое предзимье, когда самое время дома нечисть гонять, не спрашивает.    - Значит, говоришь, в землях Герейна завелась нелюдь, - Грегор задумчиво оглядел кость с остатками мяса, кинул под стол; из-под стола донесся смачный хруст. - Что ж, его величество рассудил мудро, кого туда, как ни Лотара. Извини, мой мальчик, я, конечно, не думаю, что ты непременно вернешься оттуда живым, но у других шансов и того меньше.    Вот уж утешил так утешил! Хотя Анегарду, похоже, не привыкать, только кивнул в ответ да отрезал еще мяса.    - Нет там никакой нелюди, - хмыкнул Марти. - Пыль это, глаза отвести. Небось сам Герейн слухи распускает.    - Может, нет, - Анегард зло сощурился, - под заклад спорить не стану. А только я думаю, еще как есть.    Марти удержал на языке ехидный ответ. Не дело при постороннем цапаться, того довольно, что спор затеяли. Сказал просто:    - Не верю. Я Герейна знаю: было б у него в землях опасно, он бы не с заговорщиками колобродил, а у короля помощи требовал. Причем срочно, немедленно, и в размере не меньше армии.    - А может, он сам ту нелюдь прикормил? - Лотара явно тянуло спорить дальше. - Удобно ведь. Дурная слава землям лучшая защита.    Дурак. Молокосос, щенок.    - Ты б своим землям такой защиты хотел?    - Так не обо мне речь.    - Мальчики, мальчики, - Грегор добродушно рассмеялся, - экие вы горячие. Доберетесь до места, там и разбираться станете. А ты, Анни, вот что учитывай: если Герейн и впрямь мятежников поддерживает, вам туда соваться - что голой задницей в муравейник. Есть нелюдь, нет, - главная опасность от людей будет.    - Это верно, - кивнул Марти. - Приедем, поглядим. Может, и прав ты, Лотар, чем бесы не шутят; а только попомни мои слова, нам там и без нелюди с нечистью врагов хватит.    - Поглядим, - не то согласился, не то возразил Анегард. Повернулся к Грегору: - На Азельдор дорога как, чистая?    - Плохого не слышал. Я ту сторону в прошедший боговорот вычистил. Весь улов - гнездо лесных упырей да парочка болотниц. Деревни там сильные, людные, тварям плодиться негде.    Блаженная сытость разливалась по телу сонной одурью. О дороге пусть Лотар расспрашивает, ему полезно.    - Простит ли меня любезный хозяин? Я, признаться, рискую заснуть прямо здесь.    Смеется.    - Эй, бездельники, кто там еще не свалился! Проводите его милость Игмарта в гостевые покои!    Зачем же так пышно, хотел возразить Марти. Я вовсе даже не "его милость"... пока что... а впрочем, называйте как хотите, мне все равно, мне бы до постели добраться и спать... спаа...    - Прошу, ваша милость!    - Угу...    Спать.          Грегор проводил королевского пса насмешливым взглядом.    - Молодежь! Я в его годы мог день в седле протрястись, ночь пить, а утром - снова в седло.    Анегард подавил внезапное желание заступиться. Торопливо отхлебнул вина. Он и сам бы с превеликим удовольствием ушел спать, но это казалось неучтивым. Еще немного... В конце концов, безопасный ночлег и доброе угощение вполне стоят долгой застольной беседы, особенно с человеком опытным и бывалым.    И, кстати, давним соратником отца.    - Этот Игмарт, - медленно спросил Грегор, - сильно тебе мешает?    Анегард пожал плечами:    - Не так уж. Скорей раздражает, и только.    - Ты слишком горяч, Анни. Тебе надо приручить его, а ты смотришь волком. Нельзя ссориться с людьми короля.    - Я с ним не ссорюсь!    - Да уж вижу.    - Он меня бесит! - выпалил Анегард. - Каждым словом, каждым взглядом!    - Когда дойдет до дела, он может оказаться полезным. Не говоря уж о том, что в глазах его величества ты будешь выглядеть так, как захочет этот парень. Пойми, одно его слово весит больше, чем десяток твоих подвигов.    - Лгать он не станет. В этом я ему верю.    - Воля твоя, - Грегор брезгливо поморщился. - А я бы не стал. Но, в любом случае, будь с ним осторожен. Ты, уж прости, не дорос до политики. Зубы не те.    - Вы в политику тоже не суетесь, - пробормотал Анегард.    - Не суюсь, - кивнул Грегор. - Мне оно не надо. Дома забот хватает. Но если меня попробуют укусить... не завидую. Понял разницу, Анни?    - Пожалуй, да...    - Вот и славно. Обдумай на досуге.    Грегор ободряюще улыбнулся, словно извиняясь за нравоучение.    - Между прочим, Анни, мальчик мой, до меня дошли странные слухи. Похожи на байки менестрельские, но люди, от которых я это услыхал, не склонны байки травить. Верно ли, что у тебя появилась еще одна сестра, дочь моего друга Эстегарда от первой супруги? Та, что считалась мертвой много лет?    - Сьюз, - в груди стало тепло, и на губы сама запросилась нежная улыбка. - Верно, да.    - Говорят, она красавица и умелая лекарка к тому же?    - И это верно. Она мне жизнь спасла. Счастье, что сейчас она с отцом.    - Поздравляю, раз так, - Грегор собственноручно долил в кубки вина. - Здоровье благородного Эстегарда!    Анегард выпил до дна, торопливо зажевал куском остывшей оленины. В голове шумело.    - А еще говорят, будто девица выросла в деревне и не знает благородного обхождения?    - Ее воспитала знахарка. Да, Сьюз не всегда ведет себя так, как подобает баронской дочери, но деревенщиной ее не назовешь. Лекарка с даром, вот кто она. И храбрая. У нее благородное сердце, достойное высокого рода.    - Ей сейчас, должно быть, восемнадцать?    Анегард кивнул, изо всех сил стараясь сидеть прямо и не упускать нить беседы.    - Значит, - задумчиво продолжал Грегор, - летом, а то и к весне, стоит ждать свадьбы. А что, Анни... Анни, мальчик мой, я тебя совсем уболтал? Прости неучтивого старика и отправляйся отдыхать!    Вы совсем не старик, хотел возразить Анегард, но глаза закрывались, и шум в голове становился все настойчивее. Молодой барон Лотар смутно ощущал, как его ведут куда-то, стаскивают сапоги и камзол, укладывают... Что там благородный Грегор говорил о свадьбе? Утром спросить... надо...    На этой мысли Анегард провалился в сон.    ...Он бежал по ночному лесу, по знакомой с детства тропе, и кинжальный ветер полнолуния вспарывал шерсть. Проклятую волчью шерсть. Не помог амулет, не помогла Звериная матерь. Не услышала, а может, не захотела.    Он бежал, и ужас дышал в душу. Спасительный, благословенный ужас - единственная преграда отчаянию.    Старший мертв. Убит. Убит и сожжен. Вонь горелой плоти въелась в шерсть, не отпускает. Проклятая зачистка. Проклятый Грегор, его милость, справедливый и заботливый господин. Разве мы виноваты, что так вышло?! Боги свидетели, одного хотели - жить, как раньше жили. Как все люди.    Как люди.    Не хочу, взвыло внутри. Зверем, тварью, нелюдью - не-хочу-не-хочу-не-хочу...    Сожгут. И пепел по ветру развеют. Беги, тварь, беги. Не быть нелюди человеком.    Холодный лунный свет ударил в глаза. Лунное серебро дробится в текучей воде, пляшет мелкой веселой рябью. Река - граница баронских владений. Там, дальше, - заповедный коронный лес. Самое место для твари.    Текучая вода, забери тоску, унеси следы...    Черная тень перечеркнула серебристую полосу. Волколак взвыл, заскреб когтями: крутой берег выворачивался из-под лап, осыпался текучим песком, словно не хотел пускать... отчаянный, из последних сил прыжок... тварь обернулась, взвыла злобно - и скрылась в спасительном ельнике.    Анегард вскинулся, хватанул ртом холодный воздух. Из окна удушливо несло горелой плотью. Оборотня жгут... сожгли. Не это ли кошмар навеяло? Смутные обрывки всплывали и таяли. Ужас, отчаяние, ненависть... нет, не просто кошмар. Дар. Кого-то ты почуял, Лотар. И вышибло-то из видения над рекой, над текучей водой... все верно.    Что ж, одной тварью меньше в землях барона Ордисского.    Анегард встал, прошлепал к столу; выстывший пол холодил ноги даже сквозь ковер. Напился ледяной воды - прямо из кувшина. Сел на постели, завернувшись в меховое одеяло. Одной тварью меньше... но почему тогда, откуда, зачем эта рвущая душу жалость? Вот еще выдумал, барон Лотар, нелюдь жалеть!    Да, выдумал. Однажды твоя жалость уже обернулась во благо. Многим, и тебе самому не в последнюю очередь. В конце концов, Звериная матерь, богиня тварей - и твоя богиня тоже.    Спать больше не хотелось. Да и незачем, криво усмехнулся Анегард. Время к рассвету.    Он все же подремал еще немного - сидя, неловко привалившись к стене. Поднялся с тяжелой, словно мокрыми опилками набитой головой. За завтраком хмуро молчал - впрочем, барон Ордисский тоже не отличался с утра особой любезностью. Хотя простился с гостями тепло, удачи пожелал. Извинился:    - Провожать не стану, уж простите старика. Зачистка - дело тяжелое, устал.    Копыта гулко простучали по мосту; порыв ветра донес все еще отчетливую вонь. Анегард тряхнул головой, отгоняя воспоминание о ночном кошмаре, и отряд свернул на дорогу к Азельдору. Марти засвистел что-то немелодичное, да почти тут же и умолк. Тоже, что ль, не выспался?    Проехали по деревне, распугав копошащихся в соломе кур и собрав урожай любопытных взглядов. За деревней потянулись вскопанные под зиму огороды, щетинистые полоски жнивья. Голова прояснилась; вспомнился почему-то вчерашний разговор. Интересно, Герейн тоже зачисткой занят? Если и впрямь нелюдь прикормил, кого вычищает? Выехали б раньше, успели бы своими глазами глянуть. А теперь - только гадать да, быть может, людей расспросить. Первый снег не за горами, а ехать еще...    До самой дневки так и тянулось: деревеньки, жнивье да огороды, да мирная, безмятежная тишина. Пообедали в трактире, посмеялись над Рихаром, задразнившим конопатой мелкую хозяйскую дочку: на себя, мол, погляди! Расспросили хозяев. Выслушали долгое восхваление в адрес его милости барона Грегора, чьими заботами зверье, нелюдь, разбойники и прочие неприятности ходят где-то далеко, не мешая жить честным людям. Сторговали задешево гуся, копченый окорок и три кр