Любовь возвращается, стр. 22

Они ехали в дружелюбном молчании. А между тем мир вокруг них не был безмолвен: поскрипывание кожи, приглушенный стук копыт гармонично сливались со звуками природы в единую радостную симфонию. Шелли узнавала тихий свист горного перепела, резкие крики вездесущих голубых соек, стрекотание серых белок, нелегкие таинственные шумы и шорохи в кустарнике ускользали от ее понимания. Может быть, это мыши или ящерицы. Она сморщила носик. А возможно, змеи. В какое-то мгновение Эйси остановил лошадь и указал ей вбок. С нежной улыбкой Шелли залюбовалась изящной большеглазой ланью, которая выступила на тропу перед ними. Еще миг, и она исчезла в лесу. Только качнувшиеся ветки подсказали, куда она ускользнула. Резкий окрик Эйси остановил собак, собравшихся погнаться за ней.

Они ехали больше часа, когда наконец добрались до одного из холмов, возле которого по долине шла тропа, где Грейнджеры имели право прохода.

Эйси натянул поводья и, на секунду придержав коня, оглянулся.

– Ты в последнее время разговаривала с этим Сойером?

Шелли покачала головой.

– Я так и думал, – проворчал Эйси.

Не говоря больше ни слова, он повернул в сторону и послал коня по каменистому склону. Когда они добралисьдо гребня, поверхность стала более плоской и Шелли рванулась вперед. Сразу за купой сосен земля обрывалась рядом скалистых уступов и складок, поросших толокнянкой и вереском. Редкие сосны и ели, случайные дубы и земляничники упорно цеплялись к крутым склонам холмов, окаймлявших долину.

Только долины здесь больше не было. Открыв рот, Шелли потрясение смотрела на безмятежную гладь озера, лениво плескавшегося на половине высоты холмов и полностью скрывшего то, что некогда было тихой долинкой и тропой, на которую имели право Грейнджеры.

Стиснув зубы, сверкая зеленым огнем глаз, она яростно воззрилась на Эйси:

– Ты знал об этом! Ведь знал?

Эйси кивнул:

– Да. Джош продал Боллинджерам право на проход три или четыре года назад. Не помню точно когда. И получил за это хорошую цену. – Он потер подбородок. – Вообще-то это был чистый грабеж. Эта дурацкая штука стоит не больше нескольких тысяч долларов, но Слоан готов был заплатить больше, лишь бы отцепиться от вас, Грейнджеров.

Шелли была слишком потрясена, чтобы чувствовать обиду. К тому же она остро ощущала, что ее предали: Джош ничего не сказал ей об этом. И вновь ей пришла в голову мысль, что, видимо, она совсем не знала брата. Ей становилось все труднее примирять образ понимающего, щедрого и любящего брата, которого знала всю жизнь, с человеком, бессердечно отвергшим собственного сына. Она скривила рот. Человеком, который мог заключить дьявольскую сделку с гнусно прославленными наркодилерами. А зная, как ревностно он относился к праву на проход, было невозможно поверить, что он продал это право.

Ей всегда казалось, что в семействе Грейнджеров существует какое-то нездоровое, граничащее с одержимостью отношение к этому чертову праву. Лично она считала, что им давно нужно было отказаться от него. Однако то, что Джош его продал Слоану, выглядело невероятным.

С застывшим лицом она поинтересовалась:

– Тебе известно, за сколько он его продал?

– Конечно. Это был большой секрет – так велел Слоан, – но Джош не утерпел и рассказал мне… Ему страсть как хотелось с кем-нибудь поделиться. Однажды вечером он напился и все выболтал. Сказал, что выжал из Слоана около пятидесяти тысяч долларов. И был счастлив, как ящерица, сглотнувшая жука. Считал, что наконец одержал верх над Боллин-джерами. – Не сводя глаз с озера, Эйси добавил: – Я никогда никому этого не говорил. Джош заставил меня поклясться не разглашать, а Слоан надрал бы Джошу задницу, потом явившись за мной. Слоан – человек справедливый, но я не хотел бы пойти ему наперекор. Я знаю, когда нужно держать рот на замке.

«Что ж, это объясняет продажу земли, – подумала Шелли. – И время подходит».

Еще раз оглядывая озеро, она с удивлением почувствовала, что за ее гневом и растерянностью стоит ощущение утраты. Право прохода было частью ее наследия, преданий, окружавших фамильную вражду Боллинджеров с Грейнджерами. Она первой готова была признать, что им давно следовало отказаться от этого права. Оно было им не нужно уже много десятков лет. Как раз на грани столетия ее прадед купил кусок земли, связывавший владения Грейнджеров с Тилда-роуд, что лишало смысла войну за право прохода. Только упрямство и желание настоять на своем заставляло Грейнджеров топтать эту тропу все эти годы. Она скривилась. Нечем здесь гордиться. С неприятным чувством она вдруг осознала, что глубоко в душе была добычей других эмоций, и тоже не слишком благородных. Как она ни старалась, но в ней поднимался протест. Она испытывала досаду, что чертовы Боллинджеры в конце концов своего добились.

Бросив последний взгляд на озеро, она повернула лошадь назад.

– Куда ты собралась? – крикнул оставшийся позади Эйси.

– Домой. Я потеряла желание продолжать прогулку.

Несколько минут они ехали в молчании, затем Эйси пробормотал:

– Ты так и будешь дуться всю дорогу?

– Нет, – неохотно рассмеялась Шелли. – Просто это было неожиданно. Я переживу. – Конечно, переживет, вдруг поняла она.. Может, это и к лучшему, что дурацкого права прохода, источника стольких переживаний на протяжении многих лет, больше не существует. Полуобернувшись, она спросила: – Ты уверен в сумме, которую получил Джош?

– Уверен, насколько это возможно. Не думаю, что Джош мне солгал. Но черт меня побери, я не стану спрашивать у Слоана, правда ли, что он дал себя обдурить на пятьдесят тысяч долларов.

«Еще одно преступление, – горько подумала Шелли, – которое нужно записать на счет Грейнджеров». Сделка эта была преступной. Джош с таким же успехом мог наставить на Слоана пистолет. Ее чувство справедливости бунтовало, терзая совесть. Иначе как бесчестной эту продажу назвать было нельзя. Пятьдесят тысяч долларов! Она заерзала в седле, испытывая вину и стыд за алчность Джоша.

– Ты, кажется, сказала, что не будешь дуться, – промолвил Эйси, подгоняя своего коня, чтобы ехать рядом с ней по расширившейся тропе.

– Я и не дуюсь, – криво усмехнулась она. – Просто думаю.

– Вот и не морочь себе голову этим. – Он бросил на нее быстрый проницательный взгляд. – То, что сделал Джош, не твоя вина…

– Наверное, ты прав, – вздохнула Шелли. – Я просто не могу успокоиться…

Эйси на миг всмотрелся в ее лицо, затем с огоньком в глазах произнес:

– И еще я тебе скажу, что негоже женщине твоих лет быть одной. Тебе нужен мужчина. Добрый, молодой, сильный, который заставит тебя все время улыбаться.

Шелли скорчила ему рожицу.

– Нет, я серьезно, – продолжал он. – Возьми, к примеру, мою вдовушку… Прежде чем на горизонте появился я, она тосковала, ныла… Ей не хватало настоящих жарких ласк.

– А теперь, полагаю, когда в ее жизни возник ты, у нее все прекрасно, – сухо отозвалась Шелли.

– Так и есть.

– Эйси, мне неприятно это тебе говорить, но ты продолжаешь жить в прошлом веке.

– Должен тебе заметить, – оскорбился он, – что я человек современный: время от времени я разрешаю ей заплатить за мой обед.

– Эйси… – предостерегающе начала она.

Его лицо под старой и мятой ковбойской шляпой проказливым выражением напомнило ей старую шаловливую мартышку. Выгнув бровь, Эйси пробормотал:

– И вообще, сегодня вечером мы отправляемся обедать. – Игра седыми бровями повергла Шелли в изумление. – Думаю, что закажу устрицы.

Глава 7

В пятницу из Нового Орлеана прибыли вещи Шелли. Она провела субботу и воскресенье, распаковывая их, но мысли ее были лишь наполовину заняты этим делом. Она вдруг обнаруживала, что замерла посреди разборки, размышляя о Джоше, Слоане и этом пятидесятитысячном праве прохода. Она тряхнула головой. Ей было трудно поверить, что Слоан позволил Джошу так воспользоваться ситуацией. Почти уронив свитер в нижний ящик комода в спальне, она попыталась как-то оправдать поведение Джоша, ощутить удовлетворение от того, что Грейнджеры посмеялись последними в стычке с Боллиндже-рами, но почему-то было не смешно. А вот что она действительно испытывала, так это стыд и вину… и предательство в отношении предыдущих поколений Грейнджеров из-за того, что она это чувствовала. И мукам ее совести не помогало, что Слоан мог пригвоздить ее брата одним взглядом своих сверкающих золотистых глаз и рассмеяться Джошу в лицо. «Но ведь все обстояло не так, – уговаривала она себя, – будто у Слоана не было выбора. Он мог, должен был сказать „нет“. Однако мрачное настроение не проходило. Почему Слоан этого не сделал? И какого черта ее это беспокоит?