Все сокровища мира, стр. 3
Культуролог немедленно подхватил: и в новый город, конечно же, вернутся все эвакуированные питерцы, рассеянные по городам и весям России, – а спаслись и эвакуировались при Прорыве не меньше трети жителей (цифру культуролог слегка преувеличил, вернее было бы говорить о четверти). И если собрать их всех в Новый Петербург, то возродится главное: культурный дух города, питерский менталитет, а он, и только он, есть главное сокровище России, а вовсе не ценности, канувшие в банковских хранилищах и городских музеях.
Главоблстроитель о культуре и духовных ценностях не распинался. Он сыпал конкретными цифрами: датами и суммами, миллионами квадратных метров жилья и погонными километрами коммуникаций… Дескать, подведомственные ему строительные компании готовы расстараться и отгрохать за несколько лет Новый Петербург – если, разумеется, федеральный центр не поскупится и затею профинансирует. Надо – построим, сурово рубил строитель, а если сами не управимся освоить выделенные средства – привлечем компании из других регионов, но право первой ночи, разумеется, будет у местного, у областного строительного бизнеса. И все необходимые сметы просчитаны, и планы сверстаны и находятся в центре на рассмотрении, так что ждем и не теряем надежду.
Короче говоря, бред трех сивых меринов.
Нет, если найдется идиот и выделит средства, то их освоят и распилят, сомнений нет. Но Нью-Петербург через несколько лет на карте не появится – жилой фонд на несколько миллионов и вся инфраструктура прирастали веками, за несколько лет их не воссоздать, сколько миллиардов ни вложи.
Да и опасно создавать город, где они измыслили, – на периферии старого, на базе городков-спутников, на самом краю Зоны. Ну, как грянет новый Прорыв? Снимаемся срочно с места, строим Нью-Нью-Петербург? Бюджет большой, еще миллиардов подкинет?
А самое главное – Нью-Питер незачем создавать. Для чего возвращать беженцев из городов и весей? Ведь все предприятия, где они работали, все вузы, где они учились, и т. д. и т. п. – все кануло. Чем эта троица планирует занять жителей? Те сами, едва приехав, вновь сбегут из мертворожденного города.
Все эти элементарные соображения троица балаболов игнорировала, увлеченная мечтой о бюджетных миллиардах: не все ж строителям достанется, наверняка что-то и писателю с культурологом перепадет – за посильный вклад в пиар-кампанию.
Заскучав, я собрался вновь выбраться из кресла и переключить канал. Но тут порадовала журналистка-модераторша.
Невинно-невинно так поинтересовалась: а как участники беседы с точки зрения логистики планируют объединить северное полукольцо Сестрорецк – Зеленогорск – Всеволожск с южным полукольцом Петергоф – Пушкин – Колпино? Не планируется ли случайно через Финский залив выстроить каменный пешеходный мост? На котором бы были по обеим сторонам гипермаркеты, и в них продавали бы разные товары, нужные для жителей Нью-Петербурга?
Папа Карло неодобрительно поглядел на меня, залившегося счастливым детским смехом. Мы, мол, тут серьезным делом заняты, а Лорд смехуечки строит…
От греха я выключил визор.
3
Все на свете имеет обыкновение заканчиваться. Хорошее раньше, плохое – как повезет.
Закончилась и бесконечная процедура обмена. Папа Карло унес сокровище, сложив в свою тару, тоже не простую. Шмайсер убрал коробку в сейф, зафиксировав там специальным зажимом, выполнил в обратном порядке все запирающие манипуляции и отдал мне сейф-чемодан. Браслет вернулся на мое запястье, однако ноша стала теперь значительно легче, век бы с такой ходил.
Пора было прощаться, и я спросил напоследок, кивнув на дверцу, абсолютно невидимую за шелковой обивкой стены (именно туда Папа Карло унес сокровище):
– Не боишься, что СДУ нагрянет?
Ответил Папа после паузы, словно размышлял – стоит ли нам со Шмайсером это говорить, и решил, что стоит.
– Я не боюсь. Им самим бояться пора… Насчет них очень серьезные люди перетерли. Можешь считать, что их больше нет. Что они кушают землю, а их самих кушают опарыши.
– Нет так нет, – покладисто согласился я.
Поначалу никто не знал, что означают буквы СДУ, иногда изображаемые кровью на стене, иногда украшавшие визитные карточки, оставляемые на трупах… Но однажды весьма авторитетный человек по прозвищу Музыкант потребовал назваться пришедших к нему вооруженных людей, имея в виду забить стрелу и разобраться по понятиям. «Мы из Службы добрых услуг», – ответил один из пришедших за секунду до того, как прострелил Музыканту голову.
Разумеется, Музыкант никому уже не мог поведать, что означает аббревиатура на визитной карточке, найденной на его теле. Но осталась видеозапись, сделанная камерой внутреннего наблюдения, и многие ее видели.
СДУ – отмороженная до ледяного звона и непонятно чего добивавшаяся – стала головной болью для всего кормившегося от Зоны сообщества. Никто не знал, откуда и зачем вынырнули отморозки, куда скрываются после акций. Подозрения высказывались самые разные. Например, что СДУ работает на федералов, что это некий эскадрон смерти, призванный уничтожать людей, прикрытых такой крышей, что законными способами к ним не подобраться… Предполагали и обратное: кто-то, от государства весьма далекий, готовится переделить сложившиеся сферы влияния и заодно подмять под себя и обложить поборами сталкерскую вольницу.
Болтали всякое… Но мнения Папы Карло на сей счет я пока не слышал. Теперь услышал… Слов Папа на ветер никогда не бросает, он лучше промолчит, чем сморозит глупость.
И раз сказал: будут кушать землю, то лучшее, что распространители добрых услуг могут придумать, – присмотреть, пока не поздно, живописные местечки на кладбище с наиболее аппетитной земелькой. Хотя, может быть, уже поздно. Не стал бы Папа нам говорить такое, если бы имелся шанс, что информация успеет просочиться к отморозкам.
– Ну, мы пойдем, Папа, – сказал Шмайсер.
К теме СДУ он не проявил ни малейшего интереса – зарабатывал на походах в Зону он не так уж много и все заработанное тут же тратил, живя одним днем. И считал, что его скромной персоной СДУ заинтересуется в последнюю очередь.
– Идите, – сказал Папа. – Если еще что потребуется, обращайтесь.
Он проводил нас до порога. Это был еще один его неизменный обычай. К Папе нелегко было попасть, всевозможные мелкие вопросы решали его доверенные люди. Но если кто-то попадал, Папа провожал его до порога. Сам, лично, без исключений.
Мы втроем прошли по винтовой лестнице (металлические ступени ручной ковки, кто б сомневался), оказались на первом этаже. Здесь в небольшом помещении висели на вешалке мой плащ и камуфляжная куртка Шмайсера, а рядом, за перегородкой с односторонней прозрачностью, находился торговый зал магазинчика «Все для самоубийц».
Разумеется, так называли лавку Папы Карло лишь неформально и лишь свои. Дело в том, что продававшееся там вполне легальное снаряжение – камуфляж, «берцы», палатки, спальники и т. д., и т. п. – могли использовать хоть туристы, хоть охотники, хоть рыболовы, но отчего-то главной клиентурой были дураки, начитавшиеся глупых книжонок и решившие, что могут сунуться в Зону сами, без опытного сопровождающего, и Зона их примет и отпустит.
Впрочем, не все дурачки погибали – чем-то ему приглянувшихся Папа просто так не отпускал, давал телефоны людей, организующих экстрим-туры по предзоннику, – может, кто-то, приглядевшись, зацепится и выбьется в сталкеры… Папа заботился о пополнении кормившего его контингента.
Пока мы одевались, Папа Карло сквозь перегородку понаблюдал за торговлей: отоваривались двое, девушка и парень, привлекавший внимание огненно-рыжим цветом волос. Папу эта парочка ничем не заинтересовала.
Тем временем Шмайсер облачился в свою куртку, я же просто перекинул плащ через сгиб руки, в которой держал почти пустой и легкий сейф, – не хотелось лишний раз возиться с расстегиванием-застегиванием браслета.
Папа отворил нам дверь заднего выхода. И, когда Шмайсер шагнул на улицу, произнес негромко и быстро: