Африка, стр. 61

Товары из Вадаи вывозятся по двум главным направлениям. Первое направление — находящееся в руках представителей племени маджабра из оазиса Джоло и триполитанцев — ведет на север к Средиземному морю через Борну, Тибести и Феццан либо через Уньянгу, Джоло и Куфру. Другое направление — на восток, в египетскую область Фур. Предметами вывоза являются слоновая кость, страусиные перья и рабы, которых постоянно доставляет с юга и юго-востока агид (префект) округа Саламат. Охота на рабов ведется только за счет короля — никаким частным лицам не разрешается охотиться для себя.

Выехав 17 января 1874 года из Абеше, доктор Нахтигаль за несколько переходов достиг границы Вадаи, на всем протяжении отделенной от пределов Фура, или Дарфура, полосой ничейной земли.

Вадаи — страна в основном равнинная, тогда как через Дарфур тянется горная цепь Марра, отделяющая бассейн Нила от бассейна озера Чад и впадающей в озеро реки Шари. Восточная часть Фура почти совершенно безводна, запад, напротив, изобилует крупными реками, выходящими из берегов в сезон дождей. Но даже в сухой сезон под песком или гравием, устилающим ложе рек, на глубине от полуметра до полутора можно найти воду.

Почва здесь по большей части неслыханно плодородна. Она порождает огромное количество овощей, зерна, ценную деловую древесину, фруктовые деревья, технические, красильные, лекарственные растения. Есть в Фуре и растения с необыкновенными свойствами. Таков шаламб — листья этого дерева жуют, чтобы отбить запах вина изо рта. Таково и кили, плод которого служит для судебных расследований: сок кили дают пить обвиняемому, и если человек невиновен, его, как считается, должно тут же вырвать. Упомянем также дагара — главное средство против воспаления глаз и растение, соком которого перекрашивают лошадей.

Главная культура здесь — «духкю», разновидность проса, основная пища жителей области Фур. Им кормят также лошадей и ослов. Выращивают в Фуре и дурру, имеющую множество сортов. Пшеница и лучшие сорта других зерновых производятся в более возвышенных областях. В прудах и влажных низинах растет дикий рис, который весной местные жители собирают и оставляют про запас. В Фуре также множество арбузов и самых разнообразных овощей. Среди других культур следует упомянуть хлопок, табак, арахис, томаты, здесь производят масло и кожи, собирают мед и тамариндовые бобы, получают воск.

Из домашних животных встречаются ослы, довольно редко — лошади, низкорослые, но сильные и резвые, не знающие усталости; далее — верблюды, овцы, козы, собаки. В лесах много диких зверей: львы, буйволы, носороги, дикие быки, кабаны, жирафы, газели.

Столицей Дарфура должен считаться город Коббе, поскольку здесь — место жительства большинства купцов и, следовательно, главный торговый центр. Но резиденция султана — не Коббе, а Эль-Фашер, в двенадцати часах пути от него, своего рода фурский Версаль, очень длинный и узкий город, в котором на глаз не более шести тысяч жителей (в том числе немало рабов). Вокруг каждого дома — просторный палисад, между ними — обширные пустыри.

Что касается жителей Фура, то доктор Нахтигаль, обычно очень снисходительный, сохранил о них не самые лучшие воспоминания. «Жители Фура, — сообщает он, — почти чернокожи, среднего роста, с довольно неправильными чертами лица; характером они неприятны: заносчивы, хитры, хвастливы, предатели, враждебны к иностранцам. Нигде я не встречал такой глубокой и резко выраженной антипатии…»

Бесстрашный путешественник пересек весь Дарфур с востока на запад и 22 ноября 1874 года прибыл в Каир. Его путешествие длилось пять лет и девять месяцев.

ГЛАВА 20

Экспедиция в Борну. — Радиальные походы из Кукавы. — Путешествие в Багирми. — В Адамаве. — В Томбукту.

В 1849 году англичанин Джеймс Ричардсон [297], прославившийся участием в африканских экспедициях, собрался в путь из Лондона с миссией, сулившей выгоду не только науке, но и всему человечеству. Речь шла о том, чтобы Судан стал открыт для европейской торговли, причем торговал не рабами, но естественными богатствами Черной Африки.

Ричардсон не был ученым и понимал необходимость взять с собой хороших исследователей. По совету прусского посланника в Лондоне барона фон Бунзена Ричардсон стал искать их в Германии. Берлинское географическое общество обратило его внимание на молодого естествоиспытателя из Гамбурга доктора Овервега [298], а тот, в свою очередь, рекомендовал включить в состав экспедиции еще одного немецкого ученого — Генриха Барта.

Генриху Барту шел тогда двадцать восьмой год. Он родился в 1821 году в Гамбурге в семье богатого негоцианта. С юных лет охваченный страстью к серьезным занятиям и путешествиям, он четыре года назад совершил путешествие вдоль побережья Средиземного моря, от Марокко до Малой Азии. Он только что опубликовал первый том своих записок, в которых обнаружил весьма ценные качества наблюдателя и ученого. Перспектива путешествия в Центральную Африку открыла перед молодым человеком еще более широкие горизонты. Нетрудно угадать, что он с великой радостью согласился ехать.

В марте 1850 года экспедиция собралась в Триполи, уже готовая направиться в Феццан, а из Феццана — во внутренние области континента.

Сначала два молодых немца, рассказывает господин Вивье де Сен-Мартен, были в экспедиции далеко не на первых ролях. Только благодаря сверхчеловеческой активности Барта с Овервегом (в первую очередь Барта), задававшим предприятию мощный импульс, экспедиция приобрела широкий размах и вызвала в Европе большой резонанс.

Первые шаги при выходе из Феццана ознаменовались открытием. От арабов уже и прежде смутно знали, что посреди Сахары есть какая-то страна Аир [299]. Экспедиция пересекла эту область, представляющую собой большой и красивый оазис — настоящую Швейцарию в пустыне. Открытие представило тем больший интерес, что страна Агисимба — крайняя точка, до которой, по сообщению древних, доходили римские войска и местонахождение дотоле оставалось неизвестно, — есть, вне всякого сомнения, Аир.

В Тагелате путешественники разделились, чтобы больше осмотреть. Ричардсон через Зиндер и Гуре хотел выйти к озеру Чад, но в Гуре заболел. Пытаясь превозмочь болезнь, он дошел до Угурутуа, но дальше идти не смог — ему становилось все хуже. Правитель округа позаботился об уходе за путешественниками, но бедный Ричардсон все же скончался. Это произошло в начале 1851 года. Барт поспешил отдать последний долг несчастному спутнику. Тело Ричардсона завернули в саван, накрыли ковром и похоронили в тени большого дерева недалеко от села. На похоронах находился весь округ с шейхами во главе, а султан Борну прислал приказ оказывать могиле путешественника почести.

Пока же Ричардсон с Овервегом следовали своими путями, Барт прошел до Кано — великолепного города с тридцатитысячным населением, огромной кладовой Центрального Судана.

«Эта стоянка, — пишет он, — была для нас важна не только с научной, но и с финансовой точки зрения. Туареги нас начисто обобрали, и вся надежда была на товары, ожидавшие в Кано. По прибытии в город мне следовало уплатить сто двенадцать тысяч каури — и я был горько разочарован, узнав, как мало стоят вещи, составлявшие мое имущество. Вообразите же, каково мне пришлось в этом знаменитом городе, давно занимавшем мое воображение: квартира дурна, кошелек пуст, каждый день кругом толпятся кредиторы — и любой нахальный посетитель может смеяться над моей нищетой…»

Однако следовало нанести визит правителям.

«Небо было ясно. Город — с пестрыми кучками жителей, с зеленеющими пастбищами, на которых паслись лошади, ослы, верблюды и козы, с подернутыми ряской прудами, с великолепными деревьями, с удивительным разнообразием одежд, от узенького фартука раба до развевающихся арабских плащей, — являл собой живую картину целого мира. С виду он совсем не похож на то, к чему мы привыкли в Европе, но по сути точно таков же. Вот ряд лавок, полных иностранных и местных товаров, где покупатели и всевозможные продавцы норовят выгадать как можно больше и обмануть друг друга. Вон — загоны, набитые полуголыми рабами, умирающими от голода, взор которых безнадежно ищет хозяина, согласного их купить. Вот жизнь во всем разнообразии: богач вкушает самые изысканные деликатесы, бедняк тем временем жадно склонился над горстью зерна. Вот знатный сановник верхом на породистой лошади в блестящей сбруе, сопровождаемый наглой свитой, толкает несчастного слепца — лошади так и норовят затоптать беднягу…