Женщина для утех (др перевод), стр. 36

В смущении я закрыло лицо руками, когда он начал медленно подниматься и целовать мои ноги — все выше и выше, пока не коснулся лицом нежных волос лона и прижался к ним губами. Инстинктивно я раздвинула бедра, а он вторгся между ними своим горячим ртом.

Я пылала как в огне. Эта смелая ласка особенно разжигала меня. Охваченная сладкой дрожью, я неожиданно отклонилась назад, а он вскочил на ноги и прижался ко мне дрожащим как в лихорадке чудесным мускулистым телом. Почувствовав, как его твердое горячее орудие, подобно клину, втискивается под мой живот, я подогнула колени и раздвинула их, вся подавшись навстречу моему чудесному партнеру.

Он обнял меня, а я крепко прижала его бедра к себе. Мы сплелись в одно вздрагивающее от нахлынувшей страсти тело, и наконец я почувствовала, как его член смело врывается в мою расщелину и проникает до самого дна. Я изо всех сил сжала бедра и заперла его там, чтоб не выскользнул из своей сладкой тюрьмы. По своей длине и толщине он подходил мне идеально. Вошел в меня до основания, заполняя целиком, но не причиняя никакой боли.

Слившись в одно целое, мы замерли. Только бедра юноши вздрагивали все сильней и быстрей, а я все крепче, напрягая и расслабляя бедра, зажимала и отпускала свою щель, чтобы помочь ему.

Со стороны могло показаться, что между нами ничего не происходит.

Кровь во мне кипела. Невообразимое удовольствие охватило дрожью все мое тело. Вдруг я почувствовала фонтан, бьющий в мое дно. Удовольствие превратилось в одновременный обоюдный и мощный взрыв наслаждения, который бросил на софу наши сплетенные тела. Это было первое видимое наше движение с минуты, когда любовник вошел в меня.

Я была в сладком забытьи и не представляла, как реагирует на это зрелище остальная компания. Не знала, чувствовали ли Эмилия, Луиза и Генриетта со своими партнерами то же, что и я со своим чудесным графом, или только играли комедию. Я чувствовала нечеловеческое наслаждение, и мне было мало его.

Когда мы упали на софу, я не позволила мужчине встать и удержала его член глубоко в себе. Но вот он стал слабеть и хиреть, а я начала дразнить и возбуждать его, напрягая все мое лоно, пока он опять не стал таким же восхитительно твердым и напряженным, как раньше. Только теперь, будучи уверена, что он не выскользнет из меня, я подняла и широко расставила колени, прижалась грудью к губам любовника и протянула руку сзади между бедрами, чтобы ласкать его член и тугой мешочек под ним. Я хотела одного — еще раз насладиться той же сладостью, пережив такой же бурный взрыв, и снова ощутить волнующую горячую струю в глубине моего тела. Все, как и в первый раз, произошло без всяких видимых движений.

Но и во второй раз я не отпустила юношу. Теперь я начала шевелиться. Перевернувшись вместе с ним на бок, а потом оказавшись на нем, я приседала и приподнималась, ровными энергичными движениями бедер без труда доведя себя и любовника до третьего экстаза. Только сейчас я расслабилась, упала на юношу, а когда он выскользнул из меня, лежала обессиленная, тяжело дыша и принимая его благодарные поцелуи.

В зале была гробовая тишина. Только когда угасла последняя искра экстаза, когда наши тела, успокоившись, замерли неподвижно, раздалась буря восхищения, которую не могли заглушить даже удары барабана. Из комнаты оркестра вышла мадам Коль. Оказывается, она наблюдала мое выступление от первой до последней минуты. За ней торжественно следовали две барышни в красных трусиках и такого же цвета лифчиках — девушки со второго этажа. Они несли красивый венок из пунцовых гвоздик, охапку желтых хризантем и несколько букетов белых роз.

Замыкала шествие девушка с переходящим кубком в руках — наградой победителям в очередной оргии. Она поставила кубок на пол у софы.

Оркестр заиграл свадебный марш. Мадам подошла к софе и под гром аплодисментов положила венок на мои повернутые ягодицы. Букету роз было определено место у головы лежащего подо мной графа. Прочие цветы она преподнесла в знак утешения Эмилии, Генриетте и Луизе. Девушки разделили хризантемы между мужчинами.

Все присутствующие подходили к ложу и клали цветы рядом с венком. Вскоре моя победоносная попка была похожа на весеннюю клумбу в Гайд-парке. Переливалась всеми цветами радуги и издавала одуряющие ароматы.

Девушки горячо целовали меня и графа, восхищенно шепча:

— Ты единственная в своем роде. Ни одна из нас никогда не сравнится с тобой…

Мужчины с завистью пожимали руку графа, поздравляли его и почтительно склонялись ко мне. Подозрительно долго они нюхали венок и, похотливо заглядывая под цветы, говорили:

— Дорогой граф выиграл сегодня первый приз. Но мы не сдаемся. Фанни просто обязана проделать то же и с нами. Это сокровище наслаждения должно принадлежать дворянству всей Британской империи.

Когда я наконец поднялась, мадам Коль с истинно материнской заботой набросила на меня халат и со слезами на глазах сказала:

— Я горжусь тобой, мое дорогое дитя. Завтра о тебе заговорит весь высший свет. Посмотри, что творится уже сегодня. Джентльмены просто сходят с ума!

Я испугалась, что все дворянство Британской империи прямо сейчас захочет испытать такое же счастье, которое я дала графу. Должна честно признаться, я не была уверена, что сумею уже сейчас повторить в четвертый, пятый и шестой раз сцену с прежним вдохновением и энтузиазмом. Думаю, я заслужила хотя бы краткий отдых. Впрочем, мадам, видимо, догадалась, чего я опасаюсь.

— Правила наших групповых свадеб строго запрещают двоеженство. Первая брачная ночь принадлежит только твоему избраннику. Сейчас вам подадут десерт, а потом каждая со своим партнером проведет остаток ночи вдвоем и по своему желанию.

Подали вина, ликеры, сладости и фрукты. Мужчины дали пяти музыкантам щедрые чаевые, а мадам, помимо гонорара за музыкальное сопровождение программы, позволила им сыграть финальную, самую приятную, часть с пятью свободными барышнями, которые дежурили в комнатах на втором этаже. Нетрудно догадаться, как они были возбуждены, принимая участие в этом зрелище только своими музыкальными инструментами.

Таков был стиль великолепного правления мадам Коль. Ни один мужчина, который оказался в ее доме, не должен был покинуть его, не испытав полного удовлетворения.

Да, было чему поучиться у мадам Коль!

Глава двадцать третья

Граф еще может…

После десерта, обильно сдобренного крепкими ликерами, пары в прекрасном расположении духа разошлись по спальням. Меня и графа мадам Коль отвела в свои давнишние апартаменты, расположенные в боковом крыле дома.

Апартаменты состояли из небольшого, изысканно обставленного салона и роскошной спальни в стиле Людовика XIV. Большую часть спальни занимало огромное низкое ложе под розовым тюлевым балдахином — самый главный и больше всего используемый предмет обстановки в этом доме. Спальня была выдержана в розовых тонах. К ней примыкала ванная. Апартаменты мадам имели отдельный вход из сада.

Когда мадам Коль вошла в свою бывшую квартиру, в ее глазах блеснули слезы. И хотя она не склонна была к излияниям о своем прошлом, но все же мне пояснила:

— Здесь я пережила последнюю свою любовь. Я любила потрясающего мужчину. Но он бросил меня. Нашел другую — красивее, моложе… Банальная история, которую пережили сотни и тысячи одиноких стареющих женщин… Конечно, я могла иметь еще много мужчин, но понимала, что любить они будут не меня, а только мои денежки. Поэтому я предпочла остаться наедине со своими воспоминаниями об этой самой прекрасной в моей жизни любви. Да, милая Фанни, самой прекрасной! Это не обязательно первая девичья любовь. Самой прекрасной может быть именно последняя любовь, когда женщина вдруг осознает, что прожила всю жизнь только для того, чтобы ее встретить…

Мадам Коль растроганно вздохнула, украдкой вытерла набежавшую слезу и сказала:

— Эти апартаменты теперь принадлежат тебе. У тебя будет своя горничная. Но не люби никого так, как любила я. Не стоит. Иначе тебе придется покинуть эту спальню. Вместе с моей любовью отсюда ушла большая любовь. Конечно, я имею в виду постоянную любовь. Но можно любить и непостоянно. Мой дом — лучшее подтверждение этого. Не так ли, дорогой граф?