Цыганские сказания (СИ), стр. 56

— Берём твоего коня! Только смотри, сделай, как мы велим. С утра пусти его бегать. Он вкруг костра обежит и ногой топнет. Где он топнул, там убей его. Придут к тебе три мужика мясо торговать. Ты не продавай, а наоборот, дай им денег и вели тут же закопать его. Тогда твоя жена жива останется.

Проснулся цыган и скорей коня отвязывать.

Обежал жеребец костёр три раза, встал да копытом в землю ударил. Цыган подошёл и зарезал его. Часа не проходит, появляются три мужика:

— Сторгуй нам конины, цыган!

— Э, нет! Лучше я вам денег дам, а вы его здесь же закопайте.

Закопали они коня, и тут цыган слышит: маленькая дочка его смеётся. Заходит в палатку, а жена на перине сидит, с девочкой играет. Пошла молодуха с тех пор на поправку и выздоровела совсем.

Глава XVIII. «Сахар сладкий, а сыт не будешь». Цыганская народная поговорка

Старьёвщик не отзывается долго. Я даже начинаю сомневаться, есть ли кто-то дома.

— Вечер добрый? — меньше всего мужчина, открывший дверь, похож на представителя одного из самых невзрачных видов предпринимательской касты. Ему слегка за сорок; он не столько лыс, сколько плешив, и заметно это только по седой щетине за ушами. Очки в тонкой оправе, шерстяная жилетка поверх белой рубашки и хорошая, но какая-то спокойная осанка придают ему вид сельского учителя.

— Добрый, сударь. Прошу вас, мне нужен старьёвщик.

— Позвольте, а что же вы не ночью пришли? Я бы тогда уже и спать лёг, а не только ужинать сел. Впрочем, заходите. Кофе?

— О! Спасибо большое! — я, конечно, должна была отказаться, но так хочется хоть чем-то приглушить грызню в желудке! Хозяину даже не приходится указывать мне дорогу: я оказываюсь на холостяцки-лаконичной кухоньке вперёд него, буквально побежав на запах съестного. Старьёвщик держит губы скобкой, но, не делая замечаний, достаёт ещё чашку и блюдце и наливает из блестящего медью кофейника чёрной в полутьме влаги. То ли из соображений экономии, то ли от того, что лампочка перегорела, но на кухне у него свет не горит: немного разгоняет сумрак только жаркое мерцание углей в узкой, вытянутой в высоту печурке. Мужчина подкладывает в жар несколько щепок из стоящего тут же ящика, и они, немного подымив, схватываются огнём. По кухне причудливо пляшут красные отблески, бликуя на боках кофейника и беленьких чашечек, на висящих на стене поварёшках и сковородках, на стёклах очков, делая их непрозрачными. Я жадно и осторожно — лишь бы сразу не кончился! — тяну кофе стоя, не смея присаживаться, пока хозяин доедает бараньи котлетки с постным картофельным пюре. Как там в анекдоте про бедного цыгана — «пил чай с дымом жаркого вприкуску». Как жрать охота, Господи... Может, это беременность усиливает так чувства? У других обоняние усиливается, а у меня — чувство голода.

Пустую тарелку с вилкой старьёвщик ставит в раковину с аккуратностью послушного мальчика. Немного подумав, добавляет щепок в печь и пристраивает там же джезву с новой порцией кофе. И в кофейник небось из джезвы перелил, хотя ужинать одному. Настораживают меня такие аккуратные люди: часто у них в голове есть специальная Система. И не дай боже тебе угодить по ней на полку «враги человечества» или «сам виноват»! А делать нечего.

— Спасибо, сударь, спасибо большое. Простите за манеры, я намёрзлась и... беременна.

Губы снова складываются скобкой, и я чуть не повторяю дурацкое движение, но вовремя спохватываюсь и улыбаюсь. Кажется, немного слишком заискивающе.

— Садитесь, барышня. Вы, стало быть, внезапно очутились с ребёнком под сердцем и без средств. Не вы первая, не вы последняя, но в будущем решайтесь на продажу вещей всё-таки раньше. Я мог вообще не открыть.

Да что же меня все поучают-то! Впрочем, главное, можно сесть. Хоть немного отдохнуть. Хоть немного тепла. И, похоже, мне опять предложат кофе. Может быть, даже с сахаром.

— На самом деле я, скорее, по другому вопросу. Понимаете, я искала дом с голубым глазом на мезузе. Но совсем заблудилась...

— Занятно. Не каждому придёт в голову искать сказку ночью на улицах города. Но я не понимаю, какова моя роль... вы решили, что просто можете заскочить — попить кофе?

— Да. То есть нет. Я просто подумала... старьёвщики много кого знают. И много чего. Вдруг вы можете сказать, где мне искать... ну, кого-то, кто мог бы жить под мезузой с голубым глазом. Ну, или вдруг у вас есть какие-нибудь необычные вещи, которые мне пригодятся...

— И я вам должен подарить их, как добрый волшебник странствующему рыцарю? Или вы думали расплатиться, хм... одним древним способом?

— Ой, нет.

— А что такое? Я вызываю отвращение? Большее, чем тот молодой человек, что не постеснялся оставить вас в интересном положении в чужом городе?

— Ну, э... Слушайте, разговор просто бессмысленен, если у вас нет ни нужных мне сведений, ни предметов, которые могли бы мне помочь.

Мужчина подкладывает на угли ещё несколько щепочек.

— Барышня, у меня есть множество предметов, которые могут кому-нибудь помочь. Например, детская колыбелька, тёплые сапоги, кухонная посуда... Выражайтесь немного определённее, прошу вас.

— Не знаю... Атлас Польши, для начала.

Хозяин смотрит на меня с весёлым изумлением:

— Воистину, волшебная вещь. Должно быть, с её помощью вы намерены победить дракона...

— Что-то, что приносит удачу, тоже годится.

— Ну, это вряд ли. Удачливые в мой дом не приходят. Сюда сносят вещи одни бедняки, отсюда их уносят другие. А бедность и везение — не лучшие друзья.

— Не скажите, везение тоже может быть разным.

— Хорошо. Мне кажется, вы будете очень везучи, если доживёте с голыми ногами до вашего Рождества. Потому предлагаю вам из предметов удачи те самые тёплые сапоги, а к ним юбку и платок, не очень нарядные, но из чистой шерсти. А также атлас и полбуханки хлеба. Что же вы готовы предложить в обмен?

Пожалуй, мне не стоит отказываться от этого предложения. Без волшебных вещиц я как-нибудь проживу, а в зимнем лесу без одежды — нет. Подумав, я выкладываю на стол серьги-подковки.

— Серьёзно, — после долгой паузы произносит мой визави и, стащив с носа очки, нервно потирает их об рубашку. — Серьёзно. А теперь, барышня, как на духу, где вы взяли эти штучки?

— Это мои серёжки. Мне их подарили, — на всякий случай я накрываю золотые подковки рукой. Если что, схвачу и дёру.

— Барышня, милая, они не могут быть вашими. Никак. Это цыганские талисманы. И, кстати, предназначенные для накопления удачи. А на цыганку вы не похожи, и, нося с собой такие штучки, ищете предметы удачи у старьёвщика на окраине города.

— Да откуда вам вообще знать, что это за серёжки? Вы тоже не цыган.

— Оттуда, моя милая, что я и есть человек, который мог бы повесить мезузу с голубым глазом.

Тут уж моя очередь изумляться.

— Вы-ы?!

— Представьте себе.

— Но вы же не старый!

— А почему я в сорок четыре года должен быть старым?

— Ну, я не знаю. Ваш, э... коллега в Праге был весь такой... бородатый. И я подумала...

— То есть вас уже послал один тайнокнижник?

— Нет! Наоборот, он мне помог. Но это было два года назад.

— Интересно. Интересно, — очки снова елозят по рукаву. — А что насчёт казуса с поиском предмета удачи? И откуда у вас, на самом-то деле, эти серьги? Ах, подождите...

Кофе начинает медленно закипать, и книжник подсовывает к джезве побольше щепок и небольшое полено.

— Вы удивитесь, но я правда цыганка. И эти серьги на самом деле мои. Просто я подумала, что в них уже могла закончиться удача, да и... Мне одежда очень нужна. А уж как я сейчас вожделею полбуханки хлеба! Вы себе представить не можете.

— Я сделаю вам канапку с маслом. Так вы из Империи?

— Ну да.

— А в Республике чего забыли?

— Я думала найти способ... О, слушайте! А можно каким-то образом с помощью еврейской магии одолеть цыганские чары?