100 великих спортсменов, стр. 44

И с этого мгновения он засиял, как и положено афроамериканской звезде, блистая артистизмом, вполне заслуживавшим внимания нью-йоркских журналистов, тщетно рывшихся в словарях в поисках подходящих для него эпитетов. Теперь спортсмен, известный под именем «Доктора Дж.», творил свои чудеса, обманывая зрение публики своими полетами, облик его начал приобретать эпические пропорции, к которым вполне подходили слова «волшебный» и «захватывающий дух».

А потом, после третьего сезона, проведенного им в составе «Нетс», НБА и АБА завершили свой спор и баскетбольную войну, а НБА приняла четыре команды АБА в свою лигу на сезон 1976/77 года. Многие полагали, что причиной внезапного примирения стали не эти четыре команды, а один человек: Джулиус Ирвинг.

Но еще до того как «Нетс», одна из четырех команд, взятых в НБА, сыграла свою первую игру в новой компании, Джулиус Ирвинг ушел из нее в результате пересмотра контракта.

Генеральный менеджер «Филадельфии 76» Пат Вильямс вспомнил о том, как он услыхал об освободившемся Ирвинге и позвонил владельцу «Шестых». «У меня великие новости, – сказал он. – У нас есть шанс получить Джулиуса Ирвинга». – «Отлично, – ответил владелец. – Но кто такой этот Джулиус Ирвинг?» Вильямс, никогда не ограничивавшийся строчными буквами, когда можно было использовать заглавные, пояснил: «Это Бейб Рат баскетбола, вот так».

И в известном смысле так оно и было. Джулиус Ирвинг во всем был таким же актером, каким был Рат, толпы народа сходились, чтобы посмотреть на его представления, надеясь оказаться зрителями его театра, надеясь увидеть, как он сотворит что-нибудь удивительное, создаст тот незабываемый момент, который они смогут навсегда занести в книги своих воспоминаний.

Ирвинг не разочаровывал, превращая каждую игру в представление, а иногда и в высокую драму. Постоянно открывая окошко физической невероятности, он то и дело ухитрялся на какой-то короткий момент отменить Закон Ньютона, чтобы совершить очередную прогулку по небу; или же, полагая, что всякий фокус заслуживает хорошего продолжения, он умел прервать свой полет в высшей точке, как если бы попал в воздушную яму и отклонился от задуманного маршрута; или пронестись по всей площадке, словно бы поддерживаемый какой-то неземной силой. Глядя на него, ты всегда видел в нем инстинктивного художника, способного влететь следом за тобой во вращающуюся дверь и вылететь из нее первым.

Одиннадцать сезонов «Доктор Дж.» творил свои зажигательные чудеса перед сотнями тысяч болельщиков, не знавших, что человек способен летать, пока не увидели это собственными глазами. И когда он наконец вышел в отставку – после сезона 1989 года, третьим игроком по результативности в истории баскетбола и с имиджем самого вдохновенного игрока своего поколения – сильный человек с низким баритоном и многозначительной манерой выражаться, только он мог описать свой игровой стиль такими словами: «Летать легко, надо только уметь это делать».

О. ДЖ. СИМПСОН

(родился в 1947 г.)

Орентал Джеймс Симпсон – имя которого экономящие на заголовках журналисты сократили до короткого О-Джи, обладал стилем столь же уникальным, как и стиль всякого прочего гения-творца, вне зависимости от того, где он нашел свое воплощение – на бумаге или на спортивной площадке. И стиль этот, красноречивый и элегантный, давался ему, казалось, безо всяких осознанных усилий. А воплощался он в могучих рывках, менявших свое направление почти моментально, обманывая тем самым противостоявших ему защитников. Или в текучих пробежках, когда он метался по полю как заяц, словно бы разведывая пути для торопливо отступавших соперников. И даже в манере смачно атаковать противостоявшую ему шеренгу так, как наносил бы удар Демпси. Но какую бы форму ни приобретали его способности, на всякой пробежке О-Джи как бы было написано видишь меня, попробуй останови.

Свою карьеру Орентал Джеймс начал без особых церемоний в сан-францисской средней школе «Галилей» – в качестве 180-сантиметрового и 73-килограммового таклера [37], передвигавшегося на столь тоненьких ножках – результат детской схватки с рахитом, что их называли «карандашами». На старшем курсе этот прогрессировавший талант уже входил в сборную города в качестве бегающего защитника. Однако если по успехам на гридироне (футбольном поле) его можно было считать чистым золотом, за партой он был очень далек от подобных высот, и ни один из четырехлетних колледжей не хотел – да и не мог – принять на себя такую обузу. Поэтому, оставшись за дверями всех крупных колледжей, Симпсон поступил в городской колледж Сан-Франциско, где уже на первом году добился ошеломляющих учебных успехов, совершив 26 заносов и имея в среднем 9,9 ярда за пробежку.

Теперь Симпсон захотел перейти в Университет Южной Калифорнии и заняться вплотную рекордами бывшего обладателя «Приза Хисмана» [38] Майка Гаретта. К несчастью, этот университет не испытывал к Симпсону никакого ответного чувства – так полагала приемная комиссия этого учебного заведения. Во всяком случае до того, как он обзаведется более вескими рекомендациями. И в итоге, отвергнув предложения, сделанные университетами Аризоны, Фресно и Юты, Симпсон вернулся в городской колледж, где в том году совершил 28 заносов.

Ну а потом, располагая приглашениями уже от Университета Калифорнии и Университета Южной Калифорнии, буквально за несколько дней до начала весеннего семестра 1967 года Симпсон наконец предпочел Калифорнии Калифорнию Южную, поскольку, как сказал он одному репортеру: «Именно этого я на самом деле и хотел».

Парень, которого теперь называли О-Джи, пришел в УЮК не для того, чтобы стать звездой, он уже был ею. Но при всем этом у него было мало времени, чтобы блеснуть – во всяком случае на футбольном поле. Ибо Симпсон пропустил большую часть предсезонной футбольной подготовки, занявшись состязаниями во втором своем любимом деле, легкой атлетике, где он пробежал сто ярдов за 9,4 секунды и помог команде УЮК установить мировой рекорд в эстафете на 440 ярдов.

А осенью О-Джи продолжил свой рекордный бег за Южную Калифорнию, на сей раз с мячом, а не эстафетной палочкой в руках. И с самого первого его выступления в футболе, давшем 15-ярдовую пробежку и пас в матче против Вашингтонского университета, до двух заносов в матче за «Розовую Чашу» 1968 года, легенда об О-Джи продолжала крепнуть.

Но хотя блестящие пробежки превращались в его призвание, та, которую он совершил на первом году в форме «Троянцев», наилучшим образом определяет гения О-Джи, характеризуя его как величайшего университетского раннера после Реда Гренджа. Она произошла вполне уместным образом в игре против соседа и соперника по Тихоокеанской прибрежной конференции, команды УКЛА, в которой решалось, кто станет чемпионом и отправится за «Розовой Чашей», если не упоминать и про мифический титул чемпиона страны. Перед 90772 болельщиками и национальной телеаудиторией, при счете 20:14 в пользу УКЛА, О-Джи принял мяч на своей 36-ярдовой линии и одним шагом проскочил в дыру мимо левого таклера. А потом движением, которое стоило бы поместить в музей современного искусства, резко повернул назад через боковые линии, на середине полета вновь повернул обратно, еще раз вильнул поперек поля, оставив позади себя хвост из таклеров УКЛА, которые вдруг застыли на месте, словно лишившиеся ветра парусники, провожая глазами исчезающего за горизонтом игрока под номером 32. Один из журналистов сопроводил этот подвиг следующим комментарием: «Пережитый нами восторг останется в памяти людей, пока будет жив хотя бы один человек, видевший эту пробежку».

Она принесла УЮК не только победу со счетом 21:20, но и победу в первенстве конференции и национальном чемпионате. Если бы существовало всеобщее голосование, оно принесло бы О-Джи и «Приз Хисмана». Однако присуждающие этот трофей специалисты по неразумию своему, процитировав какого-то из подобных себе мудрецов, решили, что О-Джи, будучи юниором, «способен проделать это и на следующий год», пренебрегли его талантами и достижениями, отдав предпочтение Гэри Бебану из УКЛА, установившему в тот год три рекорда.